Следующий анекдот – пример грустного юмора с Ближнего Востока. Снова цитата из «Экономиста»: «In the middle East, where the words “peace process” will reliably raise a laugh, the hopeless illogic of the two sides is ever a source of black humour: «А scorpion wanted to cross a river, but could not swim. So he asked a frog to ferry him across on his back. 'Certainly not’, said the frog, If I take you on my back, you’ll sting me’. 'No, I won’t’, said the scorpion, 'because if I do, we’ll both drown’. The frog saw the logic in this, so he let the scorpion hop on, and struck out across the water. Half way across, he felt a terrible pain. The scorpion had stung him. As the two of them sank below the ripples, the frog asked the scorpion: Why on Earth did you do that?’ Replied the drowning scorpion, 'Because this is Middle East’. («На Ближнем Востоке, где слова «мирный процесс» вызывают горький смех, безнадежная нелогичность отношений между враждующими сторонами часто становится источником черного юмора, что иллюстрирует следующий анекдот. Скорпион хочет пересечь реку, но не умеет плавать.

Поэтому он просит лягушку перевезти его на спине на противоположный берег. «Конечно, нет, – говорит лягушка, – ведь если я посажу тебя на спину, ты меня укусишь». «Нет, не укушу, – отвечает скорпион, – потому что если я это сделаю, мы оба утонем». Лягушка видит логику в его словах и соглашается. Скорпион запрыгивает ей на спину, и они плывут через реку. На середине пути лягушка чувствует страшную боль от укуса скорпиона. Тонущая лягушка спрашивает: «Ради всего святого, зачем ты это сделал?» Уходя под воду, скорпион отвечает: «Потому что мы на Ближнем Востоке»). (Laughing matters: you think that’s funny? The Economist. December, 20, 1997- January, 2, 1998. P. 25–27). Увы, эта шутка слишком достоверно отражает реальное положение вещей, чтобы быть смешной.

А вот анекдоты, основанные на сравнении менталитета разных народов, действительно забавны. Так, в Южной Корее, где хорошие манеры не считаются высшей добродетелью, и расталкивать окружающих локтями в очередях – обычное дело, популярен следующий анекдот: “A South Korean, a North Korean and a Japanese are sitting in a restaurant. The waiter comes up and says: “Excuse me, but I think we have no more meat”. Perplexed, the North Korean asks: “What’s meat?” Even more puzzled, the Japanese asks: “What’s no more?” Most puzzled of all, the South Korean asks: “What’s 'excuse me’?” («Южнокореец, северокореец и японец сидят в ресторане. Подходит официант и говорит: «Извините, кажется, у нас нет больше мяса». Озадаченный северокореец спрашивает: «Что такое «мясо»?» Еще более недоумевающий японец говорит: «Что такое – «больше нет»?» Но больше всех удивлен южнокореец. Он спрашивает: «Что такое – «извините»?») (Laughing matters: you think that’s funny? The Economist. December, 20, 1997- January, 2, 1998. P. 25–27).

He правда ли, удивительно, что такой короткий анекдот содержит такое большое количество информации – и об экономической ситуации, и о культурных традициях. Действительно, по тому, над чем народ смеется, можно судить о многом.

А что считается комичным в Японии? По мнению самих японцев, одним из поводов для смеха является тип «дурацкого юмора»: глупые ухмылки, нелепые поступки, бесконечные падения на ровном месте, показ голого тела… Одно из «очень смешных шоу» представляет обнаженных лыжников, катящихся с горы и прикрывающих причинные места масками в виде красного носа. По замечанию одного из японских юмористов, невозможно добиться комического эффекта, не обидев или не оскорбив чьих-то чувств.

Означает ли все вышесказанное, что западный юмор в корне противоположен восточному и не имеет с ним никаких общих точек соприкосновения? Не будем торопиться делать категорические выводы.

Можно проследить некоторые аналогии между восточным юмором и английским, вернее, одной из его разновидностей: зрители сериала про мистера Вина (“Mr. Bean”) с такой же готовностью смеются над ситуациями, когда у героя в ответственный момент падают штаны, или он совершает нелепые поступки на официальном приеме. Комедия положений «Пригород в огне» (“Suburban shootout”) выставляет в смешном свете отношения между поколениями в одной семье – мать заигрывает с молодым человеком своей дочери; в другой семье накурившийся марихуаны сын застукан на месте преступления сильно выпившей матерью и еще неизвестно, кто из них более невменяем… Однако, скорее это смех над крайностями, тем, что в реальной жизни не считается нормой. Ситуации, показанные в комедийных шоу, являются гротескными и доведены до абсурда, и это является смешным.

Рассмотрим теперь западный, точнее, европейский юмор. Как и населяющие Европу народы, он неоднороден. Например, немцы относятся к юмору чрезвычайно серьезно. В германском обществе существуют определенные рамки, за грань которых выходить не стоит. Так, запретная тема для шуток и анекдотов – нацисты и евреи. Не принято смеяться и над иностранцами. Не следует шутить с боссом. Способность иронизировать и понимать иронию – не самая сильная сторона немцев, которые могут принять ее за сарказм и издевательство. Немецкий юмор отличается точностью и конкретикой. Самоиронии мало, и основным объектом немецкого юмора, как правило, становятся характерные особенности жителей отдельных регионов Германии: чопорность уроженцев Пруссии, наглость и беспечность баварцев, шустрость берлинцев, коварство саксонцев.

Считается, что испанцам свойственно врожденное чувство юмора. В испанских анекдотах в роли «чукчей» выступают жители Страны Дураков (по-испански – Tontilandia):

– Что делает тонтиландец, когда ему холодно?

– Обнимает камин.

– А когда ему очень, очень, очень холодно?

– Он его зажигает.

В Тонтиландии умерли 4 человека: двоих убил преступник, а еще двое погибли при следственном эксперименте, воспроизводящем события.

В испанском юморе много шуток с сексуальным подтекстом – анекдоты настоящих темпераментных мачо. Но больше всего испанцы любят шутить над латиноамериканцами, особенно над аргентинцами, отмечая их излишнюю самовлюбленность и гордость:

– Как распознать аргентинца в книжном магазине?

– Он единственный, кто просит глобус Буэнос-Айреса.

(Похожий анекдот есть и про глобус Украины, и про глобус Московской области, что свидетельствует о том, что одни и те же шутки могут путешествовать по миру, приобретая национальный колорит, но не меняя своей сути).

Какой бизнес самый лучший? Купить аргентинца за столько, сколько он стоит, и продать его за столько, сколько он думает, что он стоит.

Французы, славящиеся своим легкомысленным отношением к жизни, часто в качестве шуток используют темы, являющиеся табуированными для других народов. Так, если для американцев, по понятным причинам, тема терактов теперь запретна по моральным и этическим нормам, то для французов этой преграды нет. Особенно присущ французам черный юмор. Например, во Франции в свое время было много шуток по поводу нью-йоркских терактов 11 сентября:

– Что делает эта блондинка во Всемирном торговом центре?

– Ждет самолет.

Или после катастрофы «Конкорда», рухнувшего после взлета на пригородный отель:

У нас самый быстрый сервис: 16:40 – взлёт; 16:44 – ты уже в отеле.

Но больше всего достается от французов географическим соседям – бельгийцам и швейцарцам. Бельгиец для француза, что чукча для русского – глупый провинциал. Бесчисленное множество анекдотов в стиле: «У бельгийца украли машину, но, к счастью, он успел запомнить номер». Или: «Как можно определить бельгийца в магазине обуви? – Он примеряет на ногу коробку из-под обуви». Над швейцарцами же потешаются из-за их более медленного произношения слов (аналогично нашим шуткам про эстонцев).

В анекдотах провинциалы соображают медленнее, а также являются менее изобретательными.