Она сама, конечно же, была обута в кожаные сандалии, что усугубляло остроту ее раскаяния.

– Ничего страшного, матушка, – утешил ее Рамдас. – Твой сын привык к жаре.

– Ну тогда давайте пойдем быстрее, – поторопила она Рамдаса. – Осталось совсем немного.

Она заспешила вперед, и при каждом шаге ее объемистое тело колыхалось из стороны в сторону. Они подошли к дверям дома, но, к ее величайшему смятению, он оказался заперт: ее невестка ушла к соседям, забрав с собою ключи. Судя по всему, быстрого возвращения не предвиделось, и Рамдас вынужден был стоять на самом солнцепеке.

– Лакшми, Лакшми! – громко позвала матушка и, борясь с одышкой, сокрушенно добавила: – Что я могу поделать? Теперь вам придется стоять босиком на этом раскаленном песке!

Но выход был найден. Она подняла Рамдаса с земли, как солдатика, – он был для нее словно перышко – и поставила, придерживая руками, на нижнюю планку дверного косяка. При этом она продолжала громогласно звать Лакшми, пока та наконец не прибежала от соседей. Матушка не удержалась, чтобы не выплеснуть на невестку все, что накипело в ее душе. Порция, надо признать, была изрядной!

Дома она усадила Рамдаса на широкую гладкую доску. По ее приказу Лакшми поставила перед ним тарелку с едой – двумя толстыми роти и гороховым карри. Он начал есть. Роти оказались очень черствыми и не крошились в пальцах. Все же он умудрился немного измельчить их и смешать с далом, а потом отправил в рот кусок роти с горохом и попытался проглотить. Тут, конечно, нелишне отметить, что к тому времени у него осталось не больше трех-четырех зубов, поэтому о жевании не могло быть и речи. Он заглатывал куски роти, пока наконец один, довольно большой, не застрял у него в горле. Он поперхнулся и попытался протолкнуть его внутрь кашлем. Матушка следила за его тяжкими усилиями, и тут ее осенило.

– Проклятия на мою голову! – вскричала она. – А ты что, Лакшми, тоже слепая? Садху беззубый, а ты дала ему черствые холодные роти. Как он может есть их? Ты видишь? Он подавился. О Господи Боже! Лакшми, у тебя вообще нет сердца. Ты даже не дала ему воды, чтобы запить. А ну живо принеси воды! Смотри, он стал весь красный, он задыхается!

В ту же секунду у него в руках оказался стакан воды и он сделал глоток. Кусок роти проскользнул в горло. Матушка прыгнула к нему и схватила тарелку с едой.

– От этого вам проку не будет, – забрав тарелку, сказала она. – Лакшми, – велела она невестке, – быстро приготовь свежие роти. Сделай их мягкими. Давай, давай, шевелись!

Пока Лакшми была занята делом, матушка подоила буйволицу, стоящую во внутреннем дворике дома. За пару минут она подогрела молоко. Умелые ручки Лакшми уже состряпали мягкие роти. Матушка раскрошила их в плошку с горячим молоком. Это «детское» питание было поставлено перед Рамдасом.

– Садхуджи, – воззвала к нему матушка, – прошу, простите меня. Я ведь просто глупая и никчемная женщина, не обижайтесь на меня. Эта еда подходит вам, пожалуйста, отдайте ей должное.

После обеда матушка проводила его до храма и, попрощавшись с ним, вернулась домой. Таково было сердце этой матери! Он немедленно тронулся в путь и шагал до заката, пока ему не встретилась придорожная деревня.

Так путешествовал он от деревни к деревне. Состояние его ног опять ухудшилось из-за непрерывной ходьбы. Он приближался к городу Биджапуру. Выйдя из очередной деревни днем, он прошел около трех миль, и примерно в начале четвертого ему повстречались несколько человек. Поравнявшись с ним, они окликнули его и спросили, куда он идет. Он, естественно, ответил, что движется в сторону Биджапура. Кто-то из них сказал, что до города еще двадцать миль и он не успеет дойти туда до ночи, а по пути нет ни одной деревни, где он мог бы остановиться. В темноте он рискует потерять дорогу и заблудиться в джунглях. Он предложил Рамдасу возобновить путь утром и доставить ему радость, проведя ночь в его доме.

Рам повсюду заботится о своем ребенке!

Рамдас повернул назад и дошел вместе с этими добрыми друзьями до их деревни, где остался до утра. Еще затемно, задолго до рассвета он вновь пустился в путь и до полудня одолел почти десять миль. Слева от дороги простирались возделанные поля, посреди которых виднелся колодец, из которого, с помощью пикотаха[5], поступала вода для орошения. Фермер трудился в поле, погоняя четырех буйволов. Рамдас подошел к колодцу, чтобы напиться: для этого ему пришлось спуститься к воде. Когда он выбрался наверх, хозяин буйволов подозвал Рамдаса и усадил его в прохладной тени большого дерева у края колодца. Рамдас немного покурил его чилам с табаком.

– Знаете, у меня к вам вопрос, – сказал фермер. – Уверены ли вы в том, что Бог существует? У меня по этому поводу серьезные сомнения.

– Для тех, кто верит, Бог есть, для тех, кто не верит, Его нет, – ответил Рамдас.

– Послушайте про мою жизнь, – продолжал фермер. – Вы видите, я крестьянин. У меня семья из шести человек – жена, три взрослые дочери, сын и невестка. Мы сами возделываем эту землю. Все члены семьи трудятся в поле с утра до вечера. Я часами погоняю этих четырех буйволов, обеспечивая поливку. Мы все работаем без устали круглый год. И – можете удивляться – при всем при том у нас не хватает средств даже на самое необходимое.

Три девушки тем временем обступили Рамдаса.

– Посмотрите на них, махарадж, – сказал фермер с горечью, – они ходят в обносках. Вы говорите, что Бог есть. Если это так, то Он, по мне, очень жесток. А если Он жесток, значит, Он не Бог.

– Для Рамдаса Бог – это не предмет веры или рассуждений, – пустился в объяснения Рамдас. – Он для него – данность. Несмотря на рассказ о твоих тяготах, Рамдас может заверить тебя, что Бог есть, и Он весь – любовь и доброта. Мы не вправе судить о Его существовании по тому, наделила ли нас судьба материальным достатком или нет. Все страдания и беды, выпадающие нам на долю, необходимы для нашего духовного роста. Во имя Бога принцы отрекались от царств в обмен на лохмотья и нищенскую суму. Кто-то может купаться в роскоши, но если он недоволен тем, что имеет, жизнь для него – сплошное несчастье. Бедняк, довольный жизнью в своей лачуге, гораздо счастливее монарха, томящегося от скуки в своем дворце. Довольство жизнью – Божий дар, и заслужить его можно верой и подчинением Ему. Бог никогда не желает нам зла. Недостаток веры в Его благоволение – причина всех наших несчастий. Ты говоришь, что судьба безжалостна к тебе и условия твоей жизни невыносимы. Но они покажутся сущим пустяком, если ты правильно оценишь их и таким образом поймешь, в чем настоящая цель жизни. Поверь, Бог не для тех, кто ропщет и ворчит. Брат, не поддавайся отчаянию. Покорись Его воле, и все уладится.

Крестьянин молча выслушал Рамдаса, и его глаза наполнились слезами.

Тем временем мысль Рамдаса заработала: отчего бедствует этот фермер? Разумеется, причина всех наших невзгод – собственные действия, или карма. С помощью каких внешних рычагов в данном случае работает карма? Очевидно, что внешние причины плачевного положения крестьянина – земельный агент и ростовщик. Бездушная эксплуатация торговца, с одной стороны, и жадность ростовщика – с другой, без сомнения, сломили этого трудягу. Традиция, требующая больших денежных расходов на церемонии и праздники, держит его в черном теле. Вдобавок ко всему – капризы погоды, нашествия засухи и т. д. плюс непомерно большие налоги.

К середине дня он оказался в деревне, где нашел пруд в древесной роще и искупался в нем. В соседней деревне он добыл свою бхикшу. Отдохнув в тени с часок, он двинулся дальше. До Биджапура теперь оставалось всего шесть километров, и уже к пяти часам он вошел в город.

Он направился в дом Шанкарлала Озы, доброго друга-торговца, чей гостеприимный кров приютил его, когда он был в Биджапуре прошлый раз. Друг уговорил его провести с ним два дня. Он сам и его хворающая жена оказались настоящими воплощениями любви – столько чуткости и внимания они проявили к Рамдасу. Шанкарлал сразу заметил, в каком состоянии ноги Рамдаса. Они так сильно распухли, будто на него напала слоновья болезнь. С большим беспокойством он поднял этот вопрос в присутствии своих друзей, и, проникшись сочувствием, они собрали деньги на билет на поезд до Хубли. Рамдас как-то упомянул в разговоре, что собирается в Хубли.