Мальчик не успокаивался ни на минуту и задавал все интересующие его вопросы сёстрам-фатам. Всё, что он делал, и то, что лишь предстояло ему совершить, было желанной мечтой, которая претворилась в жизнь, и Уильям брал от этой новой жизни каждый момент, каждую возможность, не желая упускать и мгновенья. Но лишь один вопрос он всегда стеснялся задавать вслух, хотя и забывать про него был не в силах. Уилл никогда не был глупцом и в тот момент, когда он увидал, как волки превратились в дев, облачённых в разноцветные капюшоны, он сразу же понял – Зелёный Капюшончик – одна из них. Но почему-то сознание подсказывало Уильяму никогда не говорить об этой догадке вслух.
Мальчик рос и всё глубже постигал искусство магии леса. Он научился говорить на звериных языках и разжигать пламя силой одного лишь веления разума, познал он науку варения зелий, исцеляющих каждого, кто их пригубит, словом, научился Уильям всему, чему только могли его обучить сёстры-фаты. Мог мальчик воплотить любую сокровенную мечту в реальность: и наколдовать ночлег с едой для дорожного привала, и дом любой для жизни без забот, и даже те золотые монеты, что отчего-то очень ценят люди в деревнях, куда по разным причинам Уильям приходил в компании сестёр фат…
И вот, в ночь своего совершеннолетия, мужчина по имени Уильям по совету Анарет и сестёр загадал самое сокровенное желание, то, что не шло у него из головы все эти годы – найти свою мать. Сёстры радовались и поздравляли Уильяма, но парень никак не мог заставить себя выдавить улыбку. И вот, когда все девушки принялись укладываться спать, к Уильяму подошла Анарет.
– Ну что, дружок ты мой, печалишься? – спросила она. – Неужто не по нраву праздник тот, что сестры для тебя устроили?
– Ох, госпожа, коль было бы всё просто так, – даже не думая притворствовать, отвечал Уильям, – я бы не печалился вовсе. Праздник изумителен, как и все, что устраивали вы, госпожа, вместе с сёстрами ранее. Вот только все эти годы, что жил я в лесу и изредка с вами в деревни ходил, я грустил…
– Поведай, дитя, поведай мне всё без утайки. Что тревожило душу твою эти годы? И почему ты боялся так нам рассказать?
– Понимаете, каждый поход в селения людей – для меня испытание. Ведь вижу детей там, с матерями, отцами, счастливых и радостных светлых детей…
– Но ведь я… – слегка помрачнев, начала Анарет. – Ведь думала я, что за годы учений и жизни в нашем кругу ты обрёл так нужною любому существу семью… Эх, видно, я ошибалась.
– Прошу, не вините себя! Вы прекрасно справлялись и я вам благодарен, вы с сёстрами – моя родная семья, мне жаловать не на что, я других не желаю, но всё же… Мне знать бы хотелось, где мама моя – жива ли она… Была ли вовсе она…
– Ну что же, – выждав некоторое время, сказала Анарет, посмотрев на Уильяма своими прелестными алыми очами. Уилл заметил, что Анарет и другие сёстры не стаРэют и через год-другой они, возможно, будут выглядеть даже моложе его самого. – Пока все сёстры спят, – продолжала Анарет, перейдя на шёпот, – мы с тобой провернём одно дело, а после него я прибегну к запретным знаниям леса и помогу тебе узнать, кем была твоя мама, ты готов к такому?
– Но, госпожа, – пытаясь сдерживать восторг, начал Уильям, – вы же всегда говорили, что провидение – сродни проклятью, и если за чары мы платим цену, то за знание будущего и вовсе двойную…
– И я готова заплатить её ради тебя, Уильям, – совершенно спокойно ответила Анарет.
– Я ценю это, госпожа. Поведайте же, что за дело.
– Ты замечал, что ты несколько отличаешься от своих сестёр и от меня?
– Меня не греет луна и не холодит солнце, госпожа, – сразу же ответил мальчик.
– Именно, дорогой. Дело в том, что ты мужчина – ты избранный, ведь до тебя фаты были только женщинами, а женское начало, хоть мудрее всегда и несколько крепче душою, всё же слабее в основе своей – такова природа. Поэтому то, что недоступно мне и сёстрам, будет подвластно одному лишь тебе.
– Что же предстоит мне делать?
– Самое страшное для всех существ – предательство семьи своей.
– Точно… – моментально погрустнев, сказал Уильям, вспомнив об отце.
– Уилл, мой мальчик, я знаю, о чём ты подумал, и в который раз я уверю тебя: нет в том несчастии вины твоей.
– Прошу прощения, видно, никогда я не смогу смириться. И за то, что перебил я, извинения прошу пред вами, госпожа.
– Так вот, была одна фата, она решила использовать бесценные знания нашего рода в своих целях. Много зла она причинила жителям королевства, много слёз было пролито из-за её деяний. Мы должны остановить эту напасть, чтобы никто более во всей стране не пострадал от грязных промыслов её. Долго выслеживали мы с сёстрами эту мерзкую девицу, но, так как она постигла в совершенстве искусство перевоплощения, поиски были тщетными. До недавних пор… Я нашла её убежище, но войти я туда не сумею. Она защитила вход чарами от фат-сестёр, ведь видела она лишь в них опасность, но, думается мне, что чары эти никоим образом не навредят тебе.
– И что же я должен сделать? – спросил Уильям, прекрасно зная ответ.
– Ты будешь должен убить её, мой родной мальчик. Другого выхода нет. К свету её уже не вернуть.
– За чары мы платим большую цену, а за знания о будущем двойную… – отстранённо произнес Уильям.
– Магия никогда не даётся даром и порою важно спросить себя о том, хочешь ты такого чуда, что цену столь дорогую просит.
– Я готов, госпожа, – недолго думая сказал Уильям.
Анарет мигом обратилась в огромного лохматого волка, что когда-то давно спас Уильяма из плена детей-разбойников. Уилл залез на зверя, после чего последний понесся по тёмным тропам ночного леса к убежищу предательницы фаты.
Уильям сам не знал, чем была вызвана его пугающая решительность. Он никогда не убивал – даже лесных зверей, с которыми за время обучения успел порядком подружиться. Но отчего-то именно сейчас он был готов убить незнакомую фату – своего родича.
Волк остановился перед входом в пещеру и позволил Уильяму сойти с него. Парень отчего-то совершенно точно знал, как ему поступать, словно кто-то внутри нашёптывал ему план действий. Остановившись возле входа, Уильям наколдовал себе нож и резким движением порезал свою ладонь, после чего прыснул кровью на землю перед входом. Лишь только камни вкусили кровь Уильяма, как изнутри пещеры силовой волной пронеслась зелёная линия, создавая толчок, который сбил парня с ног, однако не убил. Уилл быстро встал и осторожной поступью зашёл вовнутрь пещеры, попутно наколдовав себе пучок света, освещающий дорогу.
Пещера оказалось совсем крохотной – в ней было лишь одно небольшое помещение, где было много пожитков и ещё больше тех самых золотых монет, так любимых деревенскими жителями – этих золотых небрежных кругляшков здесь были аж целые горы. В центре помещения на каменном стуле сидела женщина в капюшоне – из-за отсутствия света, Уильям не мог понять, какого же цвета был плащ этой фаты. Но женщина видно не собиралась сдаваться без боя, а тем более бежать и прятаться. Ловким движением руки она с помощью чар зажгла свет во всём помещении. Уильям, наконец, смог увидеть цвет её капюшона и плаща, более того – он понял, кто сидит перед ним.
– Нашёл таки! – радостно сказала фата в зелёном плаще.
– Не думал я, что встретимся мы вновь, – солгал Уильям, ведь только сейчас он осознал, откуда взялась та самая уверенность и готовность убить.
Ещё на поляне парень понял о ком идёт речь, что за сестра-предательница такая. Конечно же, это была Зелёный Капюшончик. Она выглядела старше, чем в их прошлую встречу, и многим краше – взросление пошло ей на пользу. Её тонкие черты губ, носа и скул выглядели ещё более изящно и пленяющее, чем черты Анарет, а глаза этой девушки – те два изумруда, что теперь выглядели еще более яркими и пронзительными – заставили Уильяма любоваться, забывая обо всём ином. Только сейчас мальчик заметил, что волосы этой девушки – кудрявые и чёрные, как смоль, поразительно похожи на его собственные.
