Через неделю после захвата немцами Журавичского района Корниенко пришла на место явки, в федоровский лес. Встретилась с лесником Никитой Васильевым. От него узнала, что некоторые товарищи из районного актива сейчас живут в деревнях на полулегальном положении. Значит, есть с кем начинать работу! Татьяна Федоровна имела встречи с Арсеном Бердниковым, Феодорой Марковой, Власом Прохоровым и другими коммунистами. Мать и ребенка Корниенко не успели эвакуировать. Поэтому Татьяна Федоровна стала жить в Свержене. Она помогла создать здесь комсомольскую организацию, рекомендовала Михаила Журавлева руководителем подполья.

Недавно к ней заходил секретарь Рогачевского райкома комсомола Адам Андреевич Бирюков, старый мой знакомый. Вместе учились в институте, только он шел на год впереди меня. Он обрадовал Татьяну Федоровну: в соседнем, Рогачевском районе уже действует подпольный райком партии. Бирюков пришел сюда разведать, создан ли Журавичский подпольный райком. Но райкома еще не было, действовали лишь партийные и комсомольские организации в Свержене и Серебрянке. Адам Андреевич посоветовал, как дальше вести работу (все-таки рогачевские подпольщики уже имели кое-какой опыт), оставил августовский номер "Правды".

Мы долго разговаривали с Татьяной Федоровной. Я рассказал о наших комсомольцах, о том, что уже сделали, в частности, что неделю назад ночью вместе с Иваном Потапенко и Михаилом Прохоровым под Хмеленцом спилили четыре телефонных столба и оборвали провода.

- Да вот в школе работаю, - пожаловался я.

- Не один ты послан на работу. Мы направили наших людей в различные организации, чтобы срывать замыслы оккупантов.

Я задумался, потом сказал:

- Ну а пятьдесят экземпляров Сводки Совинформбюро сегодня к вечеру будут готовы. Думаем отнести в Малашковичи, Юдичи, Сипоровку. Пять экземпляров передадим в Корму - скоро должна прийти к нам "в гости" Катюша.

- Только будьте осторожны. Главное, чтобы не было провалов. Берегите людей!

Своей осторожностью она напоминала Арсена Степановича Бердникова. Я понял, что непреложное правило в работе подпольщика - осторожность, осторожность и еще раз осторожность.

На следующее утро, будто растревоженные шершни, засуетились полицейские, старосты. Они шныряли по всем деревням, срывали, соскабливали сводки Совинформбюро. Но в комендатуру не спешили докладывать: знали, за такое гитлеровцы не погладят своих холуев по головке. Немецкие прихвостни в открытую говорили, что это дело рук подпольщиков и окруженцев, угрожали нам.

В доме честного советского человека Онуфрия Шаройко собрались коммунисты. Сюда пришли Татьяна Федоровна Корниенко, местная учительница Феодора Тимофеевна Маркова, Арсен Степанович Бердников, Самуил Павлович Дивоченко, попавший в окружение Иван Афанасьевич Михунов, до войны работавший в Минске, Григорий Федорович Савченко - бывший заместитель директора одного из черноморских санаториев, довоенный секретарь Ляховичского райкома партии Владимир Данилович Горбачев. Пригласили и меня с Михаилом Журавлевым. На этом собрании заместителем секретаря - Татьяны Федоровны - избрали Михунова. Шефство над подпольными комсомольскими организациями партийная организация поручила Арсену Степановичу Бердникову.

Коммунисты решили любыми путями достать радиоприемник. Это задание поручили Т.Ф.Корниенко и Ф.Т.Марковой. Чтобы найти приемник, надо побывать не в одной деревне. Для женщин это менее опасно, чем для мужчин.

3

Прочтя "Правду", которую Татьяна Федоровна передала в ноябре через Журавлева, я написал листовку, а затем наши подпольщики собрались вместе и обсудили ее текст. Долго спорили. Михаил Прохоров настаивал, чтобы она была длинной - со сводкой Совинформбюро. С его мнением не согласились И вот почему. Во-первых, листовка должна быть написана на одной стороне листа, чтобы приклеить к забору или стенке. Во-вторых, писать придется печатными буквами, значит опять-таки нужен короткий текст. Сводку же Совинформбюро лучше написать отдельно.

Вот какая была она, наша первая листовка:

"Товарищи! Не верьте брехне немцев! Москва немцами не занята и никогда не будет занята! Москва живет! Не давайте фашистам хлеб, одежду! Бейте ползучих гадов на каждом перекрестке! Гоните их с нашей земли! Смерть фашистам!"

Снова заспорили, надо ли писать "Прочитай и передай другому!".

- Выходит, - горячилась Мария Потапенко, - мы наклеим, а кто-то прочтет и сорвет. Иначе, как же выполнить совет "и передай другому"?

- А давайте напишем просто, - как всегда спокойно предложила Нина Язикова. - "Расскажи об этом соседу, знакомым!"

Через день снова встревожились немецкие холуи. На заборах и стенах домов во многих деревнях волости и в самом Свержене появились листовки на тетрадных страницах. "Новые власти" опять ругали окруженцев, грозили комендатурой. Зато наш сосед Змитрок Кильчевский, обычно уравновешенный, степенный старик, взволнованно говорил мне:

- Правду в мешке не утаишь! Аж на душе легче стало от этих листков... Ну и что, ежели бои в Подмосковье? Никогда не сдастся Москва. Никогда, вот поверь мне, старику, никогда! - Кирчевский вдруг повернулся, кивнул на речку. - Вот скоро мороз скует ее. А вода и подо льдом течет! Так и тут: сколько бы "бобики" ни подбрехивали фашистам, люди знают правду. Правду ничем не задушишь. Она, как наша тихая Серебрянка, и подо льдом течет!

Безусловно, Змитрок Кирчевский не знал, что сводка Совинформбюро и листовка - дело рук моих товарищей, нашей организации.

Радостно было у меня на душе, что люди в тот день повеселели. Женщины подолгу простаивали у колодцев, мужчины чаще ходили друг к другу выкурить цигарку. Будто это был праздник, а не обычный день...

Пришла из Кормы Катюша. Она завязала знакомство с Николаем Купцовым, Титом Мятниковым, Михаилом Мельниковым и Александром Руденко, которые работали в кормянской типографии. Катюша была хорошо знакома с учителем Исаком Павловичем Костюченко. Он составлял и редактировал листовки. Купцов, Мельников и Руденко с большим риском для жизни набирали и печатали их в типографии, а в это время Тит Мятников стоял на посту. Готовые листовки Купцов на велосипеде привозил к Катюше. Она их прятала в тайнике, оборудованном в сарае с сеном.

Катюша рассказала, что в Корме гитлеровцы начали расстреливать евреев, причем семьями. В Серебрянке работали четыре сапожника из Сверженя. Мы их предупредили об опасности, но спасти не смогли. Вскоре фашисты во рву возле Сверженя расстреляли всех евреев, даже грудных детей.

Продолжали принимать молодежь в подпольную организацию. На очередном собрании точно определили обязанности каждого. По рекомендации коммунистов моим заместителем стала Нина Игнатьевна Левенкова, кандидат в члены ВКП(б), учительница. Боевая, острая на язык, она могла одной лишь едкой шуткой поставить на место недисциплинированного. Михаил Прохоров отвечал за сбор и учет оружия, Иван Титович Потапенко - за работу с бывшими красноармейцами, осевшими на зиму в деревнях. Екатерине Савельевой поручили разведку в Кормянском районе, а Марии Потапенко и Нине Кудасовой - в своем, Журавичском. Михаила Лукашова обязали собирать информацию о деятельности полицейских, старосты и бургомистра (его родственник Яков Янченко служил в полиции и мог выболтать нужные нам сведения). Собирать такую же информацию и передавать ее через Нину Левенкову должен был а Яков Яковлевич Якубов, человек уже в годах, но постоянно сотрудничавший с нашей комсомольской организацией.

На этом же собрании по рекомендации Левенковой приняли в члены нашего подполья Валентину Кондратенко, которая проживала в деревне Маленик Довского сельсовета. Договорились и о подготовке к приему в организацию Михаила Комарова. Он был неразговорчив, но замкнутость эта от природы да еще от лютой ненависти к оккупантам и их приспешникам. Михаил отличался самостоятельностью суждений, давал точные характеристики людям. Вскоре он стал хорошим подпольщиком.

4

В середине декабря школа закрылась. Настали холода, а помещение к зиме никто и не думал готовить: не хватало дров, не было чем застеклить окна. Я уже не говорю о тетрадях, карандашах, ручках и чернилах. Их теперь днем с огнем нельзя было отыскать, а "новые власти" и пальцем не пошевельнули, чтобы чем-то помочь школе. В последнее время на занятия в класс приходили по 3-4 человека. Но вот настал день, когда ни один ученик не явился в школу.