Ну как же тяжело быть красивой!.. Тратишь, тратишь и деньги, и время, и силы… Ох!..

И как же легко этой дылде Аньке! – живет в своё удовольствие, не обращает внимания ни на себя, длинную флегму, ни на чудесных мужчин в офисе, ни даже на неё, прекрасную Милочку!

И никакой зависти к её, Милочкиной, красоте!

А между тем Петр, начальник и Анькин ухажер (даже странно!.. это же не может быть серьёзно!.. и чего только он в ней нашёл?!..) обращает на Милочку внимание, угощает конфетками, бывает (между прочим!) любезен не-по-на-чальствен-ному – уж она-то, Милочка, умеет разбираться в мужских знаках внимания, вы уж поверьте!

А эта дурында ни-че-го не замечает!.. И ни-ка-кой ревности… Вот что обидно!..

О, явилась! Куда ж без неё?!..

Ну и видо-о-ок! Она на себя хоть раз в зеркало смотрела? Не красится, почти сутулая, длинная – ну чисто пожарная каланча! Одевается кое-как, во всё блёклое – у них, у дизайнерОв (ха!.. то же мне!), это называется пастЕльное!.. Нашли названьице!

Подумаешь, дизайнер! Возомнила о себе бог-знает-что!.. а её, чудесную Милочку, даже не замечает!

А она, восхитительная Милочка, всегда – между прочим! – накрашена, ухожена, юбочка красная, коленки острые, спинка прямая, – не то, что у этой Аньки! Грудь Милочкина всегда (!) великолепно обтянута кофточкой с декольте, а как же!

А уж в рабочих делах следить за Анькой приходится по-сто-я-янно: то файл не туда отправит, то на встречу с заказчиком забудет пойти. Правда, она, Милочка, иногда тоже бывает забывчивой, не передаёт Аньке, что заказчик просил перезвонить, когда она, Анька, освободится. Но это же со всяким бывает! А никто и не собирался быть идеальным! Достаточно того, что она, Милочка, безупречно хороша собой!

А вчера, под самый вечер, заказчик так кричал, так кричал! – у неё, у Милочки, даже ушко заболело! Ну подумаешь, ну забыла она сказать этой противной Аньке, что он, заказчик, просил ускорить работу. Ну с кем же не случаются такие нелепости, всякое бывает, правда же?.. Плохо, что деньги за заказ бюро не получит. Но это же не Милочкина проблема! Заказчик – Анькин, вот пусть сама и разбирается с ним! А у неё, у Милочки, и своих проблем предостаточно!

Кстати, и обед скоро.

2. Анна

Анна прошла к рабочему столу и включила компьютер. Дел сегодня много, это хорошо! – можно уйти с головой в работу и обо всём забыть.

Ещё четыре дня, только четыре дня, в понедельник он уже вернётся! Это же не так долго, правда?!..

Четверг, считай, уже прошёл, сейчас одиннадцать, почти середина суток. Пятницу можно вообще не принимать в расчёт, а субботу-воскресенье она как-нибудь переживёт. С утра уйдет из дома куда глаза глядят, потом долго-долго будет выбираться из тмутаракани, приползет домой уставшей-уставшей, чтобы голова отключилась, ни о чём не думала, чтобы остались только самые простые желания – есть и спать… Может быть, выпьет бокал красного вина – просто так, для настроения.

Бабушка, конечно, будет ворчать, опять воспитывать: зачем Анна связалась с Петром, зачем не выкинет его, любимого, из головы, из сердца, не хорошо это иметь женатого любовника… Но Анна привыкла, уже почти не слышит, не отвечает, не умеет объяснить свою незаконную любовь.

Ох, бабушка…

Воскресенье пролетит быстро, как было уже много раз: Анна будет возрождаться от субботней усталости – на это уйдет утро и добрая половина дня; вечером – ванна с солями и ароматной пеной; после – залечь пораньше с книжкой, лучше детективом, чтобы увлечься чужим, придуманным миром, забыть о своём, неправильном.

А там и понедельник!

И нет Анне никакого дела до вертлявой Милочки…

Она продиралась через густые заросли облетевшего колючего кустарника. Ноги заплетались, она поминутно спотыкалась о корни. Поцарапанные руки саднило. Вот же дом, совсем недалеко – виден через просвет в голых, графичных стеблях… Как же долго до него добираться, она совершенно выбилась из сил… Вот и поляна… Но это не её дом, каким она его оставила, а жалкие, древние его развалины… Как же так? Где она бродила столько времени, что дом успел разрушиться… Кто в развалинах завел граммофон и поставил любимую пластинку её бабушки?.. Она помнит эту мелодию, не раз слышанную – она её будит по утрам… будит… по утрам…

– Аня, Аня! Просыпайся!.. Не слышишь, что ли?.. Уже минуту звонит твой будильник, что с тобой сегодня…

– Ох, бабушка… Сон приснился… не могла очнуться…

– Сон… Не люблю я сны… Ну, доброе утро!

3. Анна

Да-да, если вас когда-нибудь бросали, то вы-то уж точно знаете, что всё происходит именно так – вдруг, всегда нежданно.

Если только не вы бросаете…

– Я рад тебя видеть, и я по тебе скучал. Пойдем выпьем кофе и поговорим заодно, – с такими словами Петра у Анны началось понедельничное утро: с обмиранием сердца от ожидания, с мокрыми ладонями и, наверное, с остановкой дыхания, если бы она усилием воли не заставляла себя дышать по возможности ровно.

Дождалась! Дождалась! Теперь всё наладится, теперь будет как прежде! Анна будет бежать на работу, торопя себя: скорее, скорее добраться, увидеть, говорить, молчать рядом, близко от него, в одном, одном (!) пространстве. После работы она не будет спешить уходить, нет. Зачем? Пётр здесь, значит, и её жизнь здесь! Она живёт и дышит, только когда видит его, чувствует его, а там, где нет его, у неё нет и жизни. Одинокими длинными вечерами она будет медленно-медленно идти с работы, чтобы тянуть время, чтобы устать от дороги, прийти домой-поесть-принять душ-упасть в кровать-уснуть, чтобы скорее, скорее настало утро.

Вернулся! Вернулся! Вот он идет по коридору, вот она его видит через стеклянные перегородки, ещё несколько секунд и она будет смотреть в его серые глаза, улыбаться ему, знать, что он здесь, пусть и за стенкой, но здесь, рядом с ней… хотя бы до конца рабочего дня.

И она заговорит, заболтает свою совесть, сумеет её выключить, хоть ненадолго, хоть на время!.. Зачем она читала эти книжки с идеальными героями, с их всегда правильными поступками?.. – они не сделали её счастливой!.. Зачем давала себе в юности жесткие обеты – никогда-никогда!.. никогда не влюбляться в женатых, в чужих мужчин?!.. Жизнь не любит обетов…

Зачем была в себе так уверена?..

Вот он, её грешная, виноватая любовь, вот он чужой мужчина – сидит напротив, смотрит чудесными серыми, любимыми глазами внутрь её обмеревшей души.

– Я знаю, что тебе сейчас будет больно, но я принял решение: не резать хвост кошке по кусочкам, отрубить сразу. Нам надо расстаться. Осторожнее!.. он же горячий!..

Рука Анны дернулась, и кофе из чашки вылетело на свободу, окрашивая коричневыми пятнами безупречную голубизну рубашки Петра.

– Ну вот… теперь рубашку стирать… Не знаешь, кофе отстирывается?..

Как это называется в книжках?.. Комок к горлу?.. ни вздохнуть, ни выдохнуть… внутри только задавленный крик…

– Если хочешь мне что-то сказать, скажи, но смысла обсуждать я не вижу.

–… один вопрос… Почему?

– Почему?.. Да всё банально: не хочу тебя дальше обманывать, не хочу держать при себе. Ты же как пристёгнутая к моей ноге! У тебя есть своя жизнь, вот и вспомни о ней, наконец! Я не буду разводиться, ты это прекрасно знаешь! Да, любовь есть, это не мираж, и она никуда не делась. Я тебя люблю, это правда. Но я не хочу за тебя нести ответственность, извини. Я устал.

Петр посмотрел на пятна на рубашке, на застывшую Анну, на залитый столик и коротко кивнул.

– И ещё… Один совет напоследок, вдруг пригодится… Отомри, пожалуйста!.. Эмоции! Эмоции! Живи эмоциями!.. Голова мужчины обязана быть холодной, я так считаю. Но женщина… Женщина должна быть тёплой, живой. Я смирился, чего уж… Но мне надоело вдувать в тебя жизнь… Найди себя, полюби себя, наслаждайся собой!.. Заживи своей жизнью, наконец! Ты такая классная, но ни знать, ни верить в это не хочешь… Ну, на этом и расстанемся. Пошёл отстирывать рубашку.