– Полное, но только подконтрольное нами внедрение. – Прищурив глаза, уточнил пан Паника.

– А как же. – Улыбнулся «капитан» Мирбус.

Глава 7.

Пути неисповедимости.

Когда Алекс переступил пока что только внешний порог духовного центра нового слова, то есть ограду, за которой находилась красивая и вся в цветах лужайка, то он, конечно, уже не увидел всю ту, ранее показанную по телевидению огромную массу журналистов, которые пока они находились в прицеле телевизионных камер, то всё это время своими вопросами не давали покоя сенатору Маккейну. Ну а сенатор Маккейн, хоть и тёртый калач, всё же куда ему против этой агрессивной, желающей всё знать и домысливать за вас ответы, такой напористой массы задавал-журналистов, готовых на всё и в том числе на то, чтобы не щадить локтей своих коллег по цеху – и всё ради того, чтобы первому воткнуть свой микрофон в рот тому же сенатору Маккейну. И только тогда, когда охрана сенатора смогла к нему с трудом пробиться, только тогда этот репортаж с места событий, можно сказать и был закончен.

Правда наиболее пробивные журналисты, в чьём числе был и корреспондент канала «Фэй Ньюс» Грей Акерман, пока есть время – в микроавтобус загружается аппаратура – попытались достучаться до правды – они принялись молотить кулаками, ногами и штативами от камер по дверям этого таинственного духовного центра нового слова. И хотя Грею и такому же как и он настырному, весь в кредитах и неподкупному когда дело касалось правды, журналисту Эрину с конкурентного его каналу канала «Свобода», не привыкать иметь дело с тем, что до этой правды всегда трудно достучаться в закрытую дверь, тем не менее, им всегда очень обидно и больно рукам видеть то, как это в очередной раз происходит.

– А ну, сволочи, открывай! – стуча ногами по дверям, орал, когда дело касается работы, всегда такой невоздержанный и готовый пойти на любые провокации мистер Эрин. И хотя цель у мистера Эрина и Грея на данном этапе была одна, всё же Грей никогда не забывал о том, что они конкуренты, и поэтому когда мистер Эрин так лихо продемонстрировал этот свой журналистский приём под названием привлечь внимание потенциального интервьюера, то он немного позавидовал силе духа и голоса мистера Эрина, готового ради интервью даже сорвать этот свой нахрапистый и хриплый голос. Что он к внутреннему удовольствию мистера Грея и сделал, после того как вслед за «сволочами», прокричал массу других нескромных эпитетов в сторону этих не любителей свободного слова.

– А ещё называют себя обществом нового слова. – Прохрипел мистер Эрин, закуривая очередную сигарету – так он восстанавливал свой голос, потерянный в борьбе с невежеством спрятавшихся за дверьми хозяев дома. – Разве новое слово может появиться без своего свободного обращения? – Мистер Эрин в своих размышлениях ходит из стороны в сторону по лужайке и, поглядывая, то на дом, то под ноги, как кажется Грею, что-то там ищет. А вот что он ищет – новое свободное слово или камень, как выразитель его возмущения, то Грей об этом даже боится подумать – ведь получается, что он не такой хороший журналист, как Эрин, который ради своей профессии, готов пойти не только на любое преступление закона, но и закинуть камень в окно.

Правда этот, только с виду такой выдающийся журналист, бесконечный номинант на Плутовскую премию (так её Эрин называл за свою субъективность), которой награждают журналистов за наиболее резонансные репортажи, Эрин Бракович (да-да, всё так и многие слыша эту почти что идиому, состоящую из этих рядом стоящих до забывчивости знакомых имён, делают для себя неправильные ассоциативные выводы), себя совершенно таким не считал и при пристальном рассмотрении себя, вечно сомневался в своём выборе этой публичной профессии.

Да, пока не забыл, надо рассказать, что сам Эрин думал насчёт той несправедливости, которую проявляла по отношению к нему принимающая решение о вручении этой премии судейская коллегия. Конечно, она (комиссия) по мере своих возможностей стремилась проявлять объективность и поэтому никогда не принимала в расчёт бедственное финансовое положение мистера Эрина, который время от времени, до последней нитки из своих штанов, баловался азартными играми (всё равно, дай не дай ему премию, а он её либо пропьёт, либо спустит в рулетку), что видимо и задевало всегда тонко чувствующую всякую несправедливость натуру мистера Эрина.

Ну а в свою очередь сам мистер Эрин, когда дело касалось важных вещей – самого себя, естественно не может промолчать и не ответить, для чего собственно вначале берётся за больную голову, затем за клавиатуру (чуть было не написал печатную машинку – она у него давно уже заложена в ломбард) и начинает своё журналистское расследование о тайне Плутовского дома и в частности о его долгожителях – судебной коллегии, которая дальше своего субъективизма ничего не видит, и видит бог, они за всё это ответят. Впрочем, этот крик его души дальше корзины на рабочем столе не шёл и, мистер Эрин тяжело вздохнув, под влиянием своего физико-математического прошлого подводил итог:

– Резонанс, это частноизбирательный отклик колеблющейся системы на периодическое внешнее воздействие. Он проявляется в резком увеличении амплитуды стационарных колебаний при совпадении частоты внешнего воздействия с определёнными значениями, характерными для данной системы. И пока я не в системе, то мне не получить этого, кем-то там избирательного отклика. Но при этом ведь, всегда есть исключения из общих системных правил. – Хитро посмотрев на себя в зеркало, Эрин Бракович на этот раз решил идти до конца и, невзирая на чины и властные лица, добиться для себя эту до сих пор недостижимую для него Плутовскую премию.

Ну а раз мистер Эрин так настроен и по дороге сюда не раз мотивирован содержимым своей, всегда с собой фляжки, то если это всё знать, а не как Грей иначе классифицировать, то не сложно понять, почему мистер Эрин так требовательно настроен по отношению к этим запершимся за дверьми противникам всяческой свободы. А ведь между тем Эрин, честно сказать, был до трагизма скромен и не обладал тем, как он считал, самым главным необходимым для каждого журналиста качеством – умением влезть под кожу репортируемого или депортируемого (это слово из журналистского лексикона Эрина) объекта или более простыми словами – нахрапистостью, и поэтому черпал своё журналистское вдохновение там же, где и все – в том самом, всем знакомом месте – на дне бутылки. Что, впрочем, весьма содействовало его работе, ведь он вёл свои журналистские расследования и репортажи всё с того же дна.

– А может они сквозняка боятся? Вот и закрывают дверь на задвижку. – Дабы отвлечь мистера Эрина от своих поисков, Грей попытался его отвлечь вопросом. Но мистера Эрина, когда он целеустремлённо идёт к своей цели, трудно чем отвлечь, и он в ответ, как от надоевшей мухи (и от мухи тоже), лишь отмахивается рукой от Грея. После чего смотрит по сторонам и очень странно говорит. – А у них здесь довольно чисто и ухожено. Поди что не скупятся на садовниках и других наёмных рабочих…– Недоговорив, Эрин углубившись в свои думы, вдруг таинственно замолчал.

Что ещё больше пугает Грея – вдруг этот мистер Эрин сейчас выкинет какой-нибудь, никем и им в том числе неизвестный журналистский фокус-приём, ну, например, что есть силы свиснет и при этом не ртом, а это может окончательно вывести из себя спрятавшихся за дверьми поборников несвободы, и они в лучшем случае вызовут полицию, а в худшем … Но Грею не удаётся домыслить до этого худшего варианта, который, как заметил прямо сейчас Грей, в виде двух крупноразмерных людей в униформе направлялся к ним со стороны главных въездных ворот.

Но Грей был не один такой приметливый, и к новому приступу испуга Грея, мистер Эрин тоже проявил наблюдательность, громко заметив приближение этих людей в униформе.

– Сейчас непременно потребуют нашего ухода, аргументируя его нашим нахождением на территории частной собственности. – Поначалу спокойно сказал Эрин, но тут вдруг в него как будто вселяется озлобленный несправедливостью мира журналист, и вслед за этим вселением, он к ужасу Грея принимается не просто топтаться на месте, а подпрыгивая на нём, жёстко мять лужайку. И при этом всё это сопровождая этими, невыносимо слышать для ушей Грея и для всякого собственника, кощунственными высказываниями: