Империта вырвала Истана из лап чудовища, крепко хлестнула его андором, увернулась от чьих-то когтей и зубов, взмахнула энергохлыстом, еще раз, еще, пока не устала рука. Страха не было, напротив, она ощущала себя смелой и сильной, как никогда, ей хотелось кромсать и кромсать врагов, чтоб летели клочья. Девушку заполняло радостное, ликующее чувство: она – воин, она – другая, она – свободна! Рука играючи управляла андором, и его сияющий энергетический хлыст мелькал молнией, впиваясь в рыжие тела. Дели упивалась своим новым «я», но ее отрезвила резкая сильная боль в плече: по руке прошлись острые лезвия когтей, глубоко вспоров мышцы. Побежала горячая кровь. Еще пару раз подняв руку с андором, почувствовала, что занемевшее плечо сковывает движения.

Но неожиданно все закончилось. Офицеры были живы и напряженно ожидали нового нападения, но вокруг установилась звенящая тишина. Юл-Кан искал глазами лонга, но не мог найти. Он бросился разгребать трупы и вскоре увидел ее. Эвиро была мертва. Пепельная шерсть слиплась от свежей еще крови, на морде сохранился оскал, словно зверь до сих пор гонял где-то марганов.

Ихлак осторожно провел рукой по мокрой шкуре, будто боялся потревожить сон своей верной спутницы, тяжело вздохнул, низко опустив голову.

На глаза наворачивали слезы. Дели сморгнула и отвела глаза.

Офицеры что-то искали среди рыжих тел. Наконец, откопали пирата. Трайд бесцеремонно хлестнул его по щеке, приводя в чувство. Тот медленно открыл испуганные мутные глаза, долго блуждал по потолку, в конце концов, увидел офицера.

– Живой? – Марион рывком выдернул его из марганьей кучи, но тот так пронзительно вскрикнул, так страдальчески сморщился, что трайд даже перепугался. Лишь чуть позже обнаружил, что пират серьезно ранен.

– Черт тебя дери, космическое несчастье! – зло проворчал Марион, осмотрев его раны. – Чего доброго, еще ноги протянет. Какие пираты все же хлипкие.

– Положим его возле алиманов, может и оживет, – предложил Тасури, и они перенесли бесчувственного пирата к камням.

Марион взглянул на девушку.

– Вы ранены, империта? – испугался он, увидев кровь.

– Самую малость.

Трайд посмотрел на ее руку, рассеченную когтями, нахмурился.

– Хоть и не смертельно, но выглядит скверно.

– Да ерунда, – махнула та рукой.

– Ничего не ерунда. Сядьте-ка возле алиманов, – сурово приказал он.

– Опять вы мне приказываете, трайд, – недовольно буркнула Дели.

– Не ворчите и делайте, как я сказал.

– Вот еще! Не буду я подходить к этим камням, я их боюсь.

– А умереть от заражения не боитесь?

– От таких царапин не умирают.

– Ну, хорошо, – сдался офицер. – Ваше право. Но перевязать все равно надо.

Он тщательно обмотал рану каким-то лоскутом, потом внимательно посмотрел ей в глаза, сказал негромко:

– Вы молодец, империта.

– А вы думали, – смутилась девушка, заливаясь ярким румянцем.

Юл-Кан все сидел возле Эвиро, молча оплакивая. Для него смерть лонга была страшным ударом. Марион положил руку на плечо друга, тот поднял на него беспомощные глаза.

– Нет луйхара, нет Эвиро, – произнес он с невыразимой печалью в голосе. – Юл-Кан один, совсем один.

– У тебя есть мы, дружище, – Мариону было больно смотреть на страдания ихлака – большого, сильного, но такого беззащитного и ранимого.

– Вы улетите домой, а я останусь здесь и буду бродить, как тень. Я – последний из рода Ан-Кора.

Ну что тут скажешь? Какими словами залечишь душевные раны? – Марион не знал и казнился чувством горькой вины.

Джанулория возился возле пирата, бубня под нос:

– Красная кровь. Кто ж ты такой, голубчик? Откуда взялся?

Видимо, камни делали свое дело: раненый зашевелился, открыл глаза.

– Очнулся? Вот и отлично, – почти ласково поприветствовал его т, ахьянец. – Тебе повезло – из лап марганов не многие выходят живыми.

– Их нет? – испуганно прошептал пират, смотря по сторонам. – Ну и жуткие же твари!

Взгляд энод-арона ожесточился.

– Не понравилось встретиться с ними лицом к лицу? – спросил он, глядя на серебряноволосого яркими прищуренными глазами.

– Я вижу, ты уже очухался, пират, – подошел Марион, окатив раненого холодным, как лед, взглядом. – А теперь поговорим.

Тот недоверчиво смотрел на трайда, словно в любой момент ожидая, что тот выхватит свой бластер и начнет палить.

Но Марион вдруг подхватил с земли отрубленную марганью голову и ткнул ею прямо в лицо пирата.

– Не нравятся тебе эти зверюшки? – в его голосе слышалась бушевавшая ярость. – Но сейчас ты насмотришься на них вдоволь! Смотри, любуйся, на что ты обрек планету! Неприятное ощущение, когда их когти впиваются в плоть, не правда ли? Не хочешь смерти в их лапах? Никто не хочет, пират, но многие, очень многие уже приняли ее и еще примут по твоей вине! Ты будешь говорить, несчастный?

– Это была его задумка! – выпучив глаза, затараторил тот, стараясь не смотреть на жуткую голову чудища в руке офицера. – Я и не вникал в суть дела, а он не горел желанием посвятить нас! Для нас главным было что? То, что нам платили неплохо, очень неплохо. А потом эти камешки, тут уж у любого глаза загорятся, что фонари. Если бы я знал, на какие гадости и мерзости он способен, ноги моей бы здесь не было, Черной дырой! Наше дело маленькое – таскай, да таскай камешки в корабль, успевай только себе в карман ложить. Метеорит ему в зад, этому уроду бледному! Знал бы заранее, прибил бы его к чертовой бабушке! Вот хрен талласский!..

– Так, – остановил его трайд. – А теперь подробней.

Тот посмотрел на него, спросил:

– Могу я быть уверен, что выйду отсюда живым?

– Да, слово офицера космической службы, но в случае, если ты будешь говорить правду.

– Жизнь мне пока дорога.

– Как твое имя?

– Альфадей Эрго.

– Ты – Альфадей Эрго? – изумился Марион, с интересом взглянув на сидящего перед ним субчика.

Об Альфадее Эрго знал каждый офицер космических служб и каждый курсант без исключения. Это был самый известный, самый злостный и самый неуловимый пират во всех галактиках. Поймать его– была мечта всехофицеров, но он исчезал у них перед носом, словно растворялся в необъятном просторе вселенной.

Никто даже не видел его в лицо, и порой начинал ползти слух, что Альфадей Эрго – это вообще выдумка, мираж, плод воображения и, что его не существует вовсе.

А теперь перед ним сидит этот тип и утверждает, что он – Альфадей Эрго.

– Он самый. Что, не ожидали такой удачи? – Усмехнулся пират.

– Что ж, пусть будет Эрго, – кивнул трайд. – Итак, Эрго, кого ты имел в виду под словом «он»?

– Конечно, Калахаса! Я был на Таллассе, когда ко мне пришел доверенный человек Калахаса, сказал, что Калахас хочет видеть меня. Я, конечно, удивился такому вниманию к моей скромной персоне со стороны талласского Короля, но из любопытства пошел в Замок. И он предложил мне работу, Призрак его дери!

– Какую?

– Набрать ему камешков на Камарлене.

– И ты сразу согласился? – прищурил глаза Марион.

– Я же говорю, он хорошо платил, к тому же камни тоже кое-что стоят.

– А марганы? – бешено сверкнул глазами трайд. – Как вы завезли их на Камарлен?

– Это ты у Калахаса спроси. Он не посвящал меня в свои планы. Мое дело было: найти людей, нагрести ему камней и молчать. С марганами он сам возился. Так что я был не в курсе дел этих тварей.

– Где весь персонал Исследовательского Центра?

– Какого еще центра? – выпучился Эрго в притворном удивлении.

Марион пришел в ярость. Вскочив, он тряхнул пирата со всей силы, заорал:

– Лжешь! Я тебя насквозь вижу, гнилое отродье космоса!

– Потише, потише, кээсец! – примиряюще сказал тот. – Мало тебе того, что ты продырявил меня, так ты еще хочешь вытрясти из меня дух? Я скажу правду, слышишь, скажу!

– Ну? – грозно сверкнул глазами офицер.

– Эх, была, не была! – вздохнул Эрго. – В общем, Калахас велел нам нейтрализовать Исследовательский Центр. У него там был человечек, который все знал и впустил нас, вырубив защиту и сирену. Естественно, он тоже был в доле. Кстати, человечек-то этот – деллафиец, – усмехнулся пират, многозначительно глянув на трайда.