клятвой у алтаря.
Вместе счастливый сюжет рисовать бы…
…куплены краски зря.
Так получилось, что в этом семействе
больше в ходу ножи.
Оба горды и упрямы. И вместе
трудно и больно жить.
Ссоры, обиды, упрёки, скандалы,
глупых претензий ком…
Сколько беды за года повидал их
проклятый жизнью дом!
«Жадная сука!»
«Тупая скотина!»
«Сволочь, да чтоб ты сдох!»
Оба украдкой мечтают уйти, но…
дети… хозяйство… долг…
Чахнут, как пара драконов над златом.
«Это моё, а чо?!»
Каждый другому врагом стал заклятым,
жертвой и палачом.
Цепкими лапами души хмельные
третий дракон обвил…
Только объятьям зелёного змия
не заменить любви.
В правилах жанра закончится драмой
этот локальный ад.
Им бы расстаться, но оба упрямы —
не повернут назад.
2016
Как все
Как же оно достало, послушай, мама!
Все говорят, как лучше, как есть, как надо…
Тонут в болоте семьями и домами,
Варятся в общем супе… Большое стадо…
«Надо, как все…» Кому это надо, мама?
Кто за судьбу и душу твою в ответе?
Росчерк поставят – «выполнена программа»,
Втайне ликуя, что и тебе «не светит»,
Что и тебя пожаловали в бараны…
Можешь поблеять гордо, сливаясь с массой.
(Только, ты знаешь, радоваться-то рано:
Этих рогатых режут потом на мясо).
Не получилось (мама, прости бунтарку…)
Жить по клише, себя загоняя в рамки…
Хочется сдохнуть, мама… Вся жизнь насмарку
С этим «как все». Да будь оно трижды раком!
Знаешь, а пусть желающие бараны
Катятся вон с фальшивым своим участьем…
Камни, смешки, упрёки – по барабану!
Мама, из этих «всех» хоть один-то счастлив?
2013
Пустышка
Машинки, лего, подружки-пони —
Не знают мамы приятней трат.
Тянусь за куклой, но сердце помнит,
Что дома некому с ней играть.
И это знание – камнем в горле,
Иглой в затылке: забыть, забыть…
Какие боги цинично стёрли
Детей из книги моей судьбы?
Сестра на днях родила второго.
Подруг с колясками полон парк.
А мне врачи говорят: здорова.
Но что же, что же со мной не так?
Смотрю на крошек – немеют руки,
Внутри сжимается всё в комок…
…Любимый предал – ушёл к подруге:
«Я ждал ребёночка, сколько мог…»
Витрина манит приданым милым:
Носочки, чепчики, соски, слинг…
В стекло бы подлое била, била
И выла, сколько хватает сил!
О небо, лучше летать синицей,
Ловить жуков, чем «пустышкой» жить!
Какому богу ещё молиться?
Кому мне душу продать, скажи?!
Змеятся тучи чудны́м узором,
Кричат вороны, взлетая с крыш.
Прогноз печален: мне скоро сорок.
– Ты плачешь, тётя? – спросил… малыш?!
Один… чумазый… одет в обноски…
– Ты чей?
Беспомощный вздох:
– Ничей.
…Сияет небо: малыш-курносик
тихонько спит на моём плече…
2016
Философское
Сытому – зрелищ! И кресло помягче. И тапочки.
Сытый не жаждет открытий – ему бы поспать.
С фрейдами-ницше и прочими знается шапочно,
Честно считая – полезнее нежиться в спа.
Дремлют мечты на тарелочке с комплексным ужином.
Тонут в помоях пучки гениальных идей.
Суть бытия подменяется чёртовой дюжиной
Слоганов вроде «купи!»/«отдохни!»/«похудей!».
Кто благоденствием сыт или топчется около,
Шашкой не станет махать наравне с голытьбой…
…Не потому ли ты, Господи, держишь нас впроголодь,
Чтоб не забыли, зачем создавались тобой?
2017
Её роман
«Она читала мир, как роман…»
© Илья Кормильцев
Образы, строки, герои, сюжеты, главы…
Битвы, свершения, ревность, любовь и честь…
Этот роман даже слаще всемирной славы.
Не удивительно: это весь мир и есть.
Стонут несчастные, козни плетут злодеи,
Мимо мелькают, по кромке души скользя…
…Девочка, ты упустила саму идею:
В этом романе читателем быть нельзя -
Не для того создаются его страницы.
Хватит сидеть пескарёвной в своей норе!
Юное сердце отчаянно жить стремится,
Слушай его и замки открывай скорей!
Крылья расти, от восторга визжи, взлетая,
Нежность дари, за идею борись, твори!
Мир улыбается смелым и бьёт лентяев.
Выпусти свет, что горит у тебя внутри!
…И засияло неистовым солнцем Слово…
И в предвкушении первых своих боёв
мудрая девочка знает: в романе новом
мир, улыбаясь, читает тайком её…
2016
Все возвращаются!
Дом на Горбатой аллее стоит скалой, нижними этажами врастая в землю. Верхние – к Богу тянутся, будто стебли к солнцу. И вроде бы каменный, но живой! В доме рождаются странные чудаки – вечно поют, мечтают, рисуют, пишут, любят шуметь, игнорируя крики «Тише!», и разлетаются сойками от тоски (их тяготит предначертанное житьё…).
Но возвращаются! Близко ли, далеко ли – словно магнитом, их тянет обратно с «воли»: дом на Горбатой аллее берёт своё. Скользкими страхами, липко-тягучим сном он проникает в сознание понемногу. Каждому шепчет: «Бросай ты свою дорогу! Вcе возвращаются, видишь, в родимый дом!» Ноет, настойчиво просит, зовёт, кричит – впору сойти с ума, если шатки нервы. Дом обрастает повадками жадной стервы – сказочной мачехи, спятившей без причин.
…все возвращаются, планы, мечты презрев, с новыми силами, с жёнами и мужьями, чадами, кошками, рыбками и друзьями – дружно ныряют в распахнутый нежно зев. Как в муравейнике, каждый получит роль. Куклы послушные будут пахать в три смены. Их поколение сменится постепенно – свежие, вкусные души… и в этом соль – тонкая закольцованность бытия.
Сердце колотится, радость смешалась с грустью: в этой толпе должна была быть и я, только свободой «порчена». И до хруста я расправляю крылья над головой —
первая,
не вернувшаяся
домой.
2016
Бармен
В баре темно и шумно. Льётся рекою пиво.
Барышни в мини-юбках ищут глазами цель.
Бармен протрёт бокалы, шейкер встряхнёт игриво,
Водки плеснёт с улыбкой грустною на лице,
