А вы что думаете по этому поводу, други мои? ― взял ораторскую паузу и чашку кофе Двинько.

― Сдается, они так благодарят Луку за счастливую старость... в блаженном неведении старческого слабоумия, ― моментом высказал саркастическое предположение Евген Печанский.

― Понятное дело, злорадствуют, мол, успели выскочить на пенсию раньше, чем Лука пенсионные лета подвысил и рабочий стаж очень многим до беспредела обкорнал, ― наскоро предложил другую сатирическую версию Змитер Дымкин.

Тана Бельская и Вольга Сведкович накоротке без слов обменялись понимающими взглядами. А Мишук Коханкович предпочитал досуже не разглагольствовать за праздничным столом, да не по адвокатскому делу. Разве только комплименты и тосты произносить, но кратенько, степенность и важность старался блюсти при всей своей вертлявости непоседливой. Одарка же Пывнюк в риторические прения сторон намеренно не совалась. Когда еще доведется Двинько вживе послушать? Пусть говорит, обобщает, если его пассажи хоть сейчас в новую статью вставляй, но брать их из звукозаписи все же лучше. Лиза Бельская по обыкновению молчком слушала разговоры старших и больших. Попробуй-ка вякни ― тут же спать отправят.

― Так вот, друзья мои, подброшу-ка вам еще фактиков в моей немудреной текстурке письменницких заметок, ― сызнова вошел во стих красноречия Алесь Двинько. ― Отправлял я этой осенью участковые обязанности независимого наблюдателя на палатных выборах от группы дворовых избирателей. Тож на выборах Луки о прошлом году добросовестно сидел, наблюдал и досрочников, и в основной день голосования надзирал, обозревал, как и кто, за кого. Второй год вось думаю: может, подсказать Луке декретный налог на занадта активных избирателей ввести?

В самом-то деле, молодые и те, кто смалу постарше, оба раза шли досрочно голосовать, словно бы казенную повинность исполнять, подать внести, крепостной оброк заплатить из-под палки. Нехотя, скучно, хмуро, туча тучей. Галочку поставить в квадратике и с плеч долой тоскливую неприятность. Напротив, дряхлое старичье вовсю восторгалось, радовалось, упивалось действом.

Какая-то, в чем душа, древняя ледащенькая старушонка 1927 году от роду, с блаженной улыбочкой проголосовав за некоего палатника, во всеуслышание здравствовать Луке пожелала. Каб дожил до ейных преклонных годков и младшенького сыночка Колю на свое президентское место определил на радость людям...

От ее дуже развеселых словес даже заматеревших непременных членов участковой комиссии, видавшие всякие избирательские виды, перекосило, передернуло...

Тут-то Двинько увидел, смекнул, что здорово перегнул палку в этаком сравнительно-физиологическом очерке сучасно белорусских политических нравов. Не при политэмигрантах и заправских врагах государства лукашистского будь сказано! Потому как Евген заледенел лицом в неподвижности, сжав сразу набрякшие венами кулаки; Тана зверски ощерилась и змеиным движением провела правой ладонью по левому предплечью; Змитер пластично и уверенно повел кистью руки к сердцу, во внутренний карман пиджака полез, точно за пистолетом на боевом взводе или за гранатой потянулся. Даже ранее дружелюбно улыбавшийся Мишук неприятно осклабился и рассержено покраснел.

Евген быстрее всех по-хозяйски взял себя в руки. Вернее, волевым усилием ослабил напряженность, обронил, безрадостно усмехнувшись:

― Не знаю как кто, но я с десятого года на государственные выборы не ходил. Обходился без тому подобных официальных церемониалов и ритуалов.

После наново взял бразды правления праздничным столом и рождественской вечерей:

― Поэтому аполитично предлагаю, шановные! Незамедлительно распробовать мой ромово-фруктовый салат с мороженым!

Одарка, принеси-ка, будь ласка, он у меня в морозильнике доспевает. Тана, давай-тка твоими десертными тарелками из Голландии шляхетно воспользуемся. И богемские креманки, коли ласка, достань из кухонного шкафчика.

"Дом Периньон" девятого года под салатик за-ради Рождества и наступающего Нового года еще будем? Тихенька, каб пробка не в потолок и не в пол к соседям снизу. Бо час поздний.

Лизка! Ромовый салат "Джамайка" не для детей. Шагом арш в ванную, марширт! И на боковую, эрсте колонне. Киндер шляффен, чтоб спала сладко-сладко, когда я из Семиполок вернусь. Обещаю, сон тебе приснится замечательно сказочный.

― И про эльфов, дядь Евген?

― Куда ж без них христианину податься? в ночь-то за Рождеством?..

Едва Лиза ушла, чтобы поскорее лечь спать и увидеть обещанное, Двинько взялся за собственную реабилитацию в глазах благородного дарницкого собрания. Не мешкая рассказал новенький, свеженький, крайне непристойный анекдот только для взрослых про президента Сашелу. Его он давеча присочинил специально к новогодней ночи в семейном кругу за рубежом, с адекватным переводом соли и сюжета. Но тут, была не была, пусть будет сегодня, раз пошла такая пьянка, и он чуть было не испохабил близким людям веселое Рождество. Оттого и почтеннейшую публику он повеселил достойно. Смеялись, хохотали все без исключения.

А ён ╕м яшче адразу пал╕тычны жарт амаль па-беларуску. З пытаннем ╕ адказам:

― Ц╕ будзе кал╕сьц╕ на Беларус╕ нашчадак Лука Друг╕?

― Н╕кол╕, н╕ Кол╕ н╕ Мыколы...

Профессиональным сочинительством и публикацией политических анекдотов Алесь Двинько занимается с начала девяностых; до того, по его словам, выступал преимущественно, как любитель-кавээнщик. Авторство одних шуток он признает: например, смешного до колик стильного гротеска "Санчо с ранчо из Дроздов" или новогодней фельетонной фантазии "Коза в дом". От некоторых других политизированных реприз и каприччио наотрез открещивается. Так и не признался, не он ли сочинил хлесткую предысторию строительства нового здания Нацбиблиотеки?

"Верно, помнит, как в 2005 году по уголовным статьям 367 и 368 в части первой его шибанули нехилым денежным штрафом, припаяли почти три лимона за клевету и публичное оскорбление Президента Республики Беларусь".

К ночи о вышеупомянутом, с юридическими маюскулами на письме, подумал адвокат Коханкович, хранивший в памяти не столько дней минувших анекдоты, сколько подробные досье на именитую клиентуру уровня писателя Двинько.

Глава шестьдесят вторая

Что нам дано, то не влечет?

В понедельник пополудни Мишук Коханкович улетел домой в Минск. Не у всех же досточтимых клиентов по-европейски настали рождественско-новогодние каникулы и отпуска? К его большому мысленному сожалению, "не вся Беларусь в Европу, и не все терпилы в жопу... в траханной юрконсультации на Красной".

До того у него состоялась весьма конфиденциальная беседа с Евгеном Печанским, с почетом сопроводившим гостя в аэропорт Жуляны. Евген конкретно и деликатно озадачил Мишука целым рядом негласных поручений и проверок. "Как говаривал по-еврейски покойный Лева Шабревич, слова к словам, грошик к грошику..."

С Вольгой Сведкович по-аудиторски Евген переговорил дважды до ее отъезда на Беларусь, внимательно выслушал, поставил оперативные задачи. В то же время Алесь Двинько прочно засел в Семиполках в неустанных писательских трудах. Второй том пишет, материалы собирает, набирает виртуально о Второй Восточной войне.

"Михалыч ― почетнейший гость. И Глуздович реально одобряет присутствие очень важных персон в Семиполках. Охрана и обслуга меней расслабляются и оттягиваются. Водку кушают в меру, беспорядки нарушают умеренно...

Тана с маленькой Лизой в Будапеште, Змитер в Гамбурге, маленько. Поездки мною проплачены. Одарка авансом огромаднейший журнальный очерк о трех политэмигрантах ваяет, валяет. Все в разгоне и при делах... Так мы будем Луку-урода валить или нет?.."

В рождественскую неделю Евген кроме закупки новогоднего провианта и пищевого сырья подводил итоги, подбивал баланс, почитай, минувшего года, составлял перспективный план на будущий год. Читал, размышлял, сколь ему свойственно, по-белорусски и по-русски.