― Не надо меня жалеть! ― резко проговорил он, и Настя готова была поклясться, что видела в неверном свете настольной лампы слёзы в его глазах. ― Так ты просто хочешь меня? ― В его голосе послышались боль и обида. ― Без чувств и любви?
Настя, закусив губу и пряча глаза, кивнула. Любила ли она Малиновского? Она и сама не знала этого. Он поразил её сразу, как только она увидела его, когда Александр приехал на стационар. Высокий, широкоплечий, черноволосый и темноглазый, с уверенным взглядом властителя мира, Александр Владимирович гордо прошествовал к своему домику, даже не взглянув на стоявшую на крыльце Настю. У девушки тогда мелькнула мысль, что с этим человеком будут проблемы, и интуиция, как и всегда, её не обманула.
Первые три дня она желала ему медленной мучительной смерти, затем наступило успокоение, а после пришло и влечение, странное, смешанное с болью и страданием. Настя изо всех сил старалась подавить в себе зарождающееся чувство, без конца твердила себе, что Малиновский женат, и не стоит лезть в его семью, но он был так обаятелен, умён и так ненавязчиво ухаживал, что девятнадцатилетняя Настя, впервые вырвавшаяся из-под опеки родителей, совершенно потеряла голову. Но держалась, стойко держалась до того момента, когда они, встретившись случайно в городе, ехали вместе в автобусе, и Александр, сидя рядом с ней, взял её за руку, которую Настя, в порыве внезапно нахлынувших чувств, просунула под руку мужчины. В тот момент она пропала, да так и не выбралась.
― Я не знаю, ― тихо проговорила Настя. ― Не знаю, что чувствую к вам. ― Грудь словно сдавили невидимые тиски, а сердце сжала железная ладонь. ― Наверное, вы правы.
― Настя, ну подумай сама, ― продолжил Александр, завладевая разговором и беря свой любимый философский тон. ― Я старше тебя на десять лет. Это сейчас не заметно, но потом будет бросаться в глаза. Тем более, я женат. ― Он поднял руку с кольцом и повёл ей в сторону притихшей Насти. ― Видишь это? Я не хочу изменять своей жене.
У Насти вырвался нервный смешок.
«Ты уже изменил своей жене», ― хотела сказать она, но удержалась и вместо этого проговорила: ― Грош цена твоему кольцу, Саша! ― Она впервые назвала его на «ты» и по имени.
По лицу Малиновского скользнули явная обида и замешательство. Он знал, что Настя остра на язык, но такого от влюблённой девушки не ожидал. Анастасия мстительно ухмыльнулась, а затем, смягчившись, добавила:
― Неужели я тебе совсем не нравлюсь?
― Скажем так, ― немного помолчав, ответил Александр. ― Я тебя хочу, но моральные устои, принятые в обществе, не позволяют мне этого сделать. ― Пока мужчина говорил, он внимательно смотрел на Настю. ― Устраивает такой ответ?
― Вполне. ― К горлу подступили слёзы, но девушка усилием воли подавила рыдание. Она не собиралась плакать при нём.
― Вот и хорошо, ― чуть улыбнулся Малиновский. ― А теперь иди, не то Елена заметит твоё отсутствие.
Подтянув спортивные штаны и запахнув кофту, Настя встала с кровати и направилась к выходу. Чем она хуже других девушек, что оказывались в постели Александра Владимировича?
― А может быть, лучше? ― тихо шепнул девушке внутренний голос.
========== 17. Жуки и бабочки ==========
Комментарий к 17. Жуки и бабочки
Жанры: Флафф.
Рейтинг: PG-13.
Отблески свечей играли, искрясь, в стёклах, развешенных по стенам энтомологических коробок, заставляя переливаться ярчайшими оттенками, бесчисленные мелкие чешуйки на крыльях сотен жуков и бабочек, которые навеки застыли, наколотые на булавки, в коллекции насекомых ― деле всей жизни Алексея Коршунова.
Лана, закрыв глаза, медленно двигалась в такт негромкой музыки, которая неспешно лилась из колонок компьютера, и обнимала Лёшу, прижимаясь к нему всем телом, с наслаждением вдыхая запах его горько-сладкого парфюма, в который вплетались нотки свеч с ароматом яблока. Ей было хорошо, она, расслабленная и добрая, в маленьком чёрном платье, наедине с любимым мужчиной, была абсолютно счастлива.
Пальцами одной руки девушка перебирала коротко стриженные русые волосы Коршунова, а в пальцах другой держала тёмно-красную розу, которую изредка подносила к лицу, задевая при этом ушную раковину и скулу мужчины. Нежные лепестки мягко изгибались, касаясь лица Алексея, а от движения пыльца пересыпалась в бутоне, и терпкий запах розы ударял Лане в нос, отчего ей становилось ещё лучше, чем было.
На маленьком столике стояла полупустая бутылка из-под шампанского, а в бокалах задорно пускал пузырьки воздуха прозрачный напиток. Влюблённые неспешно кружили в медленном танце, словно утопая в море переливчатых крыльев насекомых. Тут были крупные жуки, с длинными изогнутыми усами или массивными причудливой формы рогами, были мелкие яркие златки, которые блестели бесчисленными оттенками золотого, сиреневого и зелёного. Были большие дневные бабочки, синие и голубые, цвет которых обусловлен не окрасом чешуек, а преломлением света, были пушистые ночные бабочки с толстыми тельцами, которых Лёша специально достал из резных деревянных шкафов на этот вечер.
Лана и Алексей неспешно танцевали, губы девушки порой мимолётно касались щеки мужчины, слегка шершавой из-за трёхдневной щетины. Лёгкая небритость ему шла, хоть и прибавляла возраста. Впрочем, Коршунов и так выглядел достаточно свежо и молодо. Когда Лана впервые его увидела, то дала ему не больше двадцати восьми. Как оказалось, она ошибалась. Отбросив подальше ненужную мысль о разнице в возрасте, девушка продолжала наслаждаться близостью любимого. Ведь с ним было хорошо, и это самое главное. Возраст ― лишь цифры в паспорте, не дающие никаких гарантий того, что у человека на душе. А на душе у Коршунова стояло вечное лето, наполненное пением птиц, шелестом листвы, смехом Ланы и стрекотанием бесчисленных насекомых в траве.
Думая об этом, Морозова нежно коснулась невесомым поцелуем виска мужчины, заставив того вздрогнуть от неожиданности. Мгновение спустя, Алексей слегка отстранился от Ланы и, внимательно глядя на девушку, спросил:
― Лана, что ты во мне нашла? ― Казалось, что этот вопрос вертелся у него на языке очень долго, что было странно для обычно несдержанного Коршунова, который говорил, что думал, уместно это было или нет.
― Ты мне понравился, ― просто ответила девушка, улыбаясь и с нежностью смотря в его серо-голубые глаза, в цвете которых проглядывала слабая гетерохромия, незаметная, казалось, никому, кроме самой Ланы. Лёша, по крайней мере, отказывался это замечать, утверждая, что уж он-то знает себя хорошо. ― Ты добрый, умный, интересный, с тобой приятно проводить время. Во всех смыслах. ― Её пальцы скользнули по краю воротника чёрной рубашки мужчины, легонько щёлкнув по пуговице.
― А что ты подумала, когда узнала, сколько мне лет? ― Коршунов ухмылялся, спрашивая это, но Лана чувствовала, что для него это очень важно.
― Боже, ему же почти сорок, умирать пора! ― передразнивая саму себя и смеясь, ответила Морозова, чуть отклоняясь назад.
― Ну, сейчас-то ты так не думаешь? ― усмехнулся Лёша, пропуская сквозь пальцы пряди тёмно-русых волос Ланы. ― Хорошо, что отрастила волосы, ― для придания своим словам веса, мужчина слегка потянул за локон, ― а то была похожа на мальчика!
― Но понравилась я тебе именно в образе, как ты говоришь, мальчика, ― лукаво улыбнулась Морозова. ― А это, знаешь ли, намекает!
Вместо ответа Коршунов привлёк к себе слабо сопротивляющуюся девушку и поцеловал её. Поцелуй был жаркий и влажный, а эмоции, казалось, захлестнули всё существо Ланы. Она порывисто подалась вперёд, отвечая на ласку мужчины, одновременно лаская руками его спину и перебирая тонкие волоски на открытой воротником рубашки шее, чувствуя, как под кожей неистово бьётся пульс.
