– Гадство, – хмыкнул Плато. – Какая-то гнида рассказала отцу про кордак.

– Что тебе было?

– Орал: «Не потерплю рядом с собой вульгарного кинэда!» Обозвал кретином и шлюхой.

– Знакомо, – улыбнулся Мэйо. – Разреши представиться, я в глазах родителя – тупой ублюдок, Мертово семя и жалкое ничтожество.

– Не понимаю, зачем Боги разожгли в моей душе страсть к танцам и вынуждают отказаться от нее? Это все равно, что дать птице крылья и запретить летать.

Поморец, морщась от головной боли, поудобнее перехватил корзину:

– Вероятно, Небожители готовят нас к подвигу. Совсем как старина Кальд. Сперва нужно испытать нечеловеческие муки, а потом завоевать победу.

– Ты веришь в его байки?

– Я уже ни во что не верю.

– Смотри! – лицо алпиррца внезапно просияло умильной улыбкой.

На ипподромный круг спешил заика Дий, выставив перед собой корзину с камнями, точно щит.

– П-подождите! – крикнул сын архигоса. – Я с в-вами!

– Тебя-то за что? – искренне удивился Мэйо.

– С-сам з-захотел, – хлюпнул носом широколицый парень. – Б-братство – в-важнее в-всего.

– Нет больше братства, – невесело констатировал Плато. – Близнецы продолжат службу в гарнизонах Геллии. Меня ссылают на север, куда-то под Бастию. Корабль Сефу готовят к отплытию. Так что скоро из нашей коллегии останешься только ты и Мэйо.

У поморца зарябило в глазах:

– Царевич ничего не говорил о своем отъезде.

– Зачем ему лишний раз тебя огорчать? – наследник анфипата споткнулся и выругался

– Б-бросьте, в-все н-наладится…

– Твои бы слова – в Небесный чертог, – оживился Мэйо. – И чтоб их там непременно услышали!

– Выше носы, пока их не отрезали свирепые афары! – зыкнул им в спины Нехен Инты.

Сокол и Юба двигались ускоренным маршевым шагом, точно готовясь к празднованию триумфа. Пот ручьями тек по смуглым, мускулистым шеям эбиссинцев. Они тащили корзины с такой легкостью, словно те ничего не весили.

– Если я буду жрать один ячмень, все равно не наберу столько сил! – рассмеялся Плато.

– Попробуй начать с пшеницы и хенкета, – заулыбался поморец.

– Соскучились по мне? – Сефу встал во главе соратников. – Декурион Кальд передает вам наилучшие пожелания, а также напоминает, что Око Туроса еще не покраснело, значит – наш великий поход продолжается!

– Пусть слон возлюбит этого старого демона своим длинным хоботом! – буркнул мулат.

– Ради такого зрелища, я готов даже приехать сюда на слоне! – горячо заверил друзей Мэйо.

Построившись в шеренгу, первая коллегия первой рон-руанской медной турмы замаршировала по ипподромному кругу с грозной боевой песней.

Узнав от поморца о заговоре Неро и Фирма, Сефу надолго погрузился в раздумья. Он умел предугадывать ходы противника и понимал, что единственный шанс одержать победу в скачке за зесарский трон – любой ценой доставить Фостуса в столицу. Из этих соображений царевич распорядился привести в полную готовность свой самый быстроходный корабль для скорого отплытия посланника в Геллию. Соколу оставалось только определиться с наилучшим кандидатом на должность договорщика и текстом письма к брату Клавдия. То, что нашептывали приставленные Именандом советники, Сефу категорически отвергал.

После долгих бесед с Мэйо, выбор Сокола пал на Макрина. Мудрый и опытный сар Таркса играл осторожно, не создавая лишнего шума. Царевич хотел встретиться с поморским градоначальником тихо, почти по-семейному, и ждал удобного момента. Разумеется, для родственника Именанда не составило бы труда получить приглашение на ужин от магистрата Понтуса, через которого Макрин добывал полезные сведения о творящемся в столице. Однако Нехен Инты отказался от этой привилегии, поскольку в богатых домах крутилось слишком много вездесущих паразитов, вражеских соглядатаев и продажных рабов.

С тех пор, как Мэйо поселился у вольноотпущенника Читемо, сар ни разу туда не приезжал. Сефу надеялся, что рано или поздно Макрин захочет увидеть сына, а юноша ненавязчиво, как бы между делом, передаст ему предложение о встрече и некоторые любопытные сведения, известные лишь узкому кругу лиц.

На этот счет у Юбы созрел интересный план. Царевич готовился выслушать мулата, но начал приватный разговор совсем с другого.

Внук чати Таира расставил на разлинованной доске несколько выкрашенных в черный цвет деревянных фигур. Ему нравилось проводить ночи здесь, в частном опиумарии, который содержал богатый эбиссинский купец. Задрапированные бархатом стены, золотые статуэтки змей и скарабеев, густой дым курильниц напоминали Юбе аналогичные заведения на родине.

– Ваш ход, Немеркнущий.

Сефу отставил полую тыкву, доверху набитую курительной смесью.

– Значит, жена коротышки Фирма предложила убить меня?

– Да, Солнцеликий. Этого пожелал кто-то из ее многочисленных любовников.

– Она так сказала?

– Намекнула.

Царевич передвинул фигуру через две клетки:

– Ты сразу согласился?

– Нет, Священный. Мы не сошлись с ней в цене.

– И что решили?

– Я сказал: «Не в правилах эбиссинцев вести торг с женщиной. Пусть придет доверенный человек от мужчины и с ним будем говорить на равных».

– Ловкий выпад. Она согласилась?

– Да. Встреча состоится в канун празднования букцимарий.

– Добрая весть, – Сокол постучал пальцами по краю низкого столика. – Узнай, кто так истово желает мне смерти, и принеси голову посредника.

– Будет исполнено, Парящий Над Пустынями. Теперь мой ход.

Сефу удовлетворенно кивнул.

Получив записку от Варрона, Макрин не смог отказать юноше во встрече. Сар вспомнил беседу с несчастным ликкийцем, похожим на измученного, затравленного зверька. Поморец считал, что убийцу зесара следовало осудить и наказать по закону, но решительно порицал грубое моральное давление на взысканца со стороны паукопоклонников.

В храмовом саду было тихо и безлюдно. Из соседнего здания долетали обрывки песнопений. Варрон появился быстро. Он почти бежал, одной рукой придерживая распахнувшийся на груди плащ, другой – подол белой туники. Осенний ветер взъерошил волосы ликкийца, бессонные ночи оставили темные круги под его глазами.

С тяжелым сердцем Макрин раскрыл объятья и по-отечески крепко прижал к себе взысканца. Затаив дыхание, юноша уткнулся в плечо сара.

– Благодарю вас… За то, что пришли. Я почти не надеялся…

– Меня подкупила твоя вежливость, – мягко сказал поморец.

– Пожалуйста, пока никто не видит… – Варрон суетливо достал спрятанное под плащом письмо. – Возьмите скорее. Это для Фостуса. Предупреждение. Он должен немедленно бежать из храма. Куда угодно, под чужим именем… Иначе погибнет, как Лукас и Лисиус.

Макрин убрал послание за пояс и прикрыл краем лацерны[3]:

– Что тебе известно?

– Помощник Руфа – Тацит – этот эбиссинский змей сегодня утром уплыл в Геллию. Он хочет вынудить Фостуса отказаться от притязаний на венец. Люди Тацита расправляются с наследниками Клавдия. Я клянусь именем Дома, что говорю чистую правду. Здесь творят ужасные вещи. И все, абсолютно все, сходит негодяям с рук.

– У тебя бледный, нездоровый вид…

– Выслушайте до конца, прошу вас. Вчера Руф отправил сына в Тиер-а-Лог, к какому-то Элиуду. Мальчик уплыл на одном из кораблей анфипата Карпоса. Он – тайный эмиссар культа на Севере. Второй эмиссар – легат Джоув. Ему поручено убить слугу эбиссинского посла Юбу, Плато – наследника Плэкидуса, и вашего первенца… Мэйо.

Сар Таркса сжал предплечья взысканца:

– Зачем Руфу смерть трех Всадников?

– Таким образом он хочет повлиять на Сокола Инты. Выбить почву из-под его ног. Я старался остановить зло, но ничего не получается. Мой голос для культистов – хуже комариного писка. Все так запутано и страшно. Вы, без преувеличений – моя последняя надежда спасти хоть кого-нибудь.

– Ты же понимаешь, что Руф не случайно позволил нам встретиться и говорить наедине?