В очередной раз злоупотребив крепким вином, наследник Правящего Дома завалился в комнату ликкийской блудницы Агриппы. Как и прочие знаменитые гетеры, она обладала манящей привлекательностью и слыла настоящей искусницей, способной доставить неземное блаженство любому, кто разделит с ней ложе.

Изображая легкий испуг и смущение, девушка кокетливо прикрыла рукой обнаженную грудь. Затем Агриппа прогнулась, широко расставляя ноги, чтобы гость мог в полной мере насладиться ее порочной красотой.

Застывший у входа Лисиус цокнул языком, оценивая накрытую шелками кровать, способную вместить целую коллегию Всадников, и соблазнительные прелести хозяйки комнаты: длинные, ухоженные волосы цвета спелой пшеницы, васильковые глаза под узкими дугами бровей, пахнущее заморскими благовониями тело, гибкое, податливое и охочее до ласк.

Старый развратник возжелал незамедлительно взять Агриппу. Шатаясь и сквернословя, он принялся стаскивать с себя одежду и сандалии. Девушка чуть изменила позу, томно застонав в притворном нетерпении и закусила губу, будто не хотела, чтобы он раньше времени услышал ее восторженную похвалу.

Неуклюжий, словно медведь, Лисиус влез на ложе, и гетера смиренно опустила затылок в его огромную ладонь. Так гостю было удобнее целовать сладкие губы прелестницы, ее тонкую белую шею и чуть выпирающую ключицу. Властная рука мужчины погладила ребра девушки, скользнула ниже по плоскому животу и легла на ее крепкие бедра.

Агриппа подалась вперед, отвечая на эти грубые и быстрые прикосновения. Через миг Лисиус навалился на нее всем телом, вдавил в расшитые золотом подушки и стиснул пальцами, словно клещами:

– Нравится, когда тебя берет зесар?

– Да, мой повелитель… – прерывисто дыша, отозвалась девушка.

– Ублюдки… в Рон-Руане… за все заплатят, – рычал носитель чистейшего ихора. – Я вернусь с войском… Поимею их… Как тебя!

– Конечно, мой повелитель!

– Еще! Шевелись!

Гетера надеялась измотать его хорошенько, чтобы провести остаток ночи в покое. Ликкийке давно опротивела бесконечная череда распутников. Деньги, которые девушка откладывала на будущее, слишком быстро теряли ценность, а посетители с каждым годом становились все развязнее и свирепее. Многих уже не возбуждали ни игры с плетками, ни опутывание ремнями, ни прочие изыски. Такие, как Лисиус, теперь были редкостью, и пусть он не мог доставить Агриппе никакого удовольствия, но, по крайней мере, не бил и не калечил ее.

Получив желаемое, мужчина упал на спину и удовлетворенно завел руки под голову:

– Не слишком-то расслабляйся перед вторым кругом, кобылка!

– Я полна сил, мой сладкий... – гетера прижалась к уже немолодому, рыхлому телу Лисиуса и вдыхала запахи пота, смешанные с ароматом чудесного поморского вина.

– Сефу – подонок… Руф раздавит его и Эйолуса, как червяков. А потом… Неро схлестнется с Пауками. Они баламутят нищих, бродяг и невольников. Я говорил с Фирмом. Если архигосы дадут команду легионам… Мечи – вот основа мощи Империи. У меня их достаточно… А потом… Вытащу сучонка и насажу его тощую задницу на кол, как поступают афары…

– Чью задницу? – без особого интереса уточнила Агриппа.

– Варрона! – рявкнул брат Клавдия. – И Сефу! Они еще не знают, с кем связались! Дрянные щенки! Мертово племя!

– Мой грозный лев…

– Вокруг одни шакалы! Благородные Дома! Дерьмо – вот цена их благородству. Без зесара эти ублюдки – никто. Порченная кровь! В моих жилах течет неразбавленный ихор. И у Фостуса тоже.. А племянники – грязные волопасы, дети шлюх. Пусть и не помышляют о венце!

Девушка провела подушечками пальцев по его гневно раздувающейся груди:

– Фостус не приедет поддержать тебя?

– Кто? Трусливый дурак, который спрятался от родительского гнева в храме Эфениды? Смиренный жрец, добровольно отринувший земные блага! Он ведь младше меня, и мог бы ночами кувыркаться с блудницами, вкусно есть, хмелеть от лучших нектаров, а не протирать серый балахон и колени в никому не нужных молитвах. Разве богам по нраву слушать просьбы такого идиота?!

– Вечные милостивы к тем, кто избрал путь служения им.

– Пустоголовая! Девки созданы только, чтобы радовать взор и услаждать член. Даже рабы, эти тупые животные, более искусны в своих мыслях и суждениях, – Лисиус зло покосился на гетеру. – Подними зад и принеси вино! Только не местное, оно воняет козлиной мочой!

Встав с ложа, Агриппа закуталась в шелковую накидку и медленно покинула комнату. У кухонной двери топтался белобрысый мальчишка с двумя полными кувшинами.

– Гость желает поморского или итхальского, – требовательно сказала гетера.

– Я не продаю вино, – прислужник резким движением отбросил со лба челку. – Это подарок от хозяина «Белого копья» достопочтенному Лисиусу. «Изумрудная камея» из личных запасов.

– Достопочтенный Лисиус отдыхает со мной. И теперь он как раз захотел выпить.

– Господин просил передать ему слова признательности, – мальчик с радостью отдал Агриппе тяжелые кувшины. – Корабли прибудут на Туманный мыс в оговоренный срок.

Кивнув, девушка поспешила вернуться в опочивальню. Брат Клавдия сидел на кровати, подогнув ноги и уставившись на стену осоловелым взглядом.

– Ты быстро прискакала, кобылка.

– Владелец «Белого копья»…

– Капитан! – поправил мужчина. – Известный геллийский мореход.

– Он будет ждать на Туманном мысе, а пока шлет в дар лучшее поморское вино.

– Островитяне не пьют рыболюдское пойло, – хмыкнул Лисиус, нетерпеливо протягивая руки к кувшину. – Считают его дрянью. М-м-м… Так и есть, дрянь…

Он сделал пару больших глотков, не разбавляя и не используя кубок. Затем снова присосался к глиняному горлышку, точно пиявка. Агриппа отвернулась, чтобы поставить второй кувшин на бронзовый прикроватный столик, а когда вновь посмотрела на мужчину, то не узнала его.

По гладко выбритому подбородку Лисиуса обильно текла слюна, взгляд сделался безумным, тело затряслось, словно от лютого мороза. Расписной сосуд выпал из ослабевшей руки и янтарная жидкость испачкала дорогой эбиссинский ковер.

Девушка бросилась тормошить пьяницу, еще не понимая, что произошло. Кожа мужчины была холодной. Он согнулся в позыве рвоты и исторг из себя желчь.

– Помогите! – рыдая, закричала Агриппа. – Лекаря! Лекаря сюда!

Ни один врач не смог бы спасти человека, отравленного аконитом – растением, что выросло из ядовитой слюны подземного демона Хаата. Больше двух часов Лисиус корчился в страшных мучениях, задыхаясь и теряя сознание, а затем его сердце, не выдержав, навсегда остановилось.

После ужина Вида облачилась в белую столу с модным растительным орнаментом: вьющиеся побеги колосьев стягивали золотистые ленты, украшенные символикой Дома Литтов. Получив разрешение отца, девушка окрасила волосы и надеялась, что брат оценит великолепие огненно-карминных локонов.

В спальне Креона было тихо. Он отдыхал на узком ложе, почти нагой, прикрыв бедра льняной повязкой. От этого зрелища у Виды перехватило дыхание. Она обожала разглядывать литые мускулы молодого воина, его многочисленные шрамы, горькое напоминание об афарской кампании и плене, волевое лицо с приятной улыбкой, глубокую ямочку на подбородке.

– Тебе идет рубиновый, – декурион перевернулся на бок.

– Что-то случилось? – девушка села рядом и заботливо обняла его, наслаждаясь редкой возможностью не скрывать подлинных чувств.

– Ничего существенного.

– Расскажи.

– Джоув пообещал мне повышение, если выполню кое-какую работу.

– Это тайна?

Креон утвердительно качнул головой.

– Даже для меня? – Вида нашла губами чуть приоткрытый рот брата, дерзко вкушая запретное удовольствие.

– Ты снова напрашиваешься на взбучку.

Девушка потянула за край его набедренной повязки:

– Обычай дозволяет сурово карать сестер, когда они забывают о приличиях и...

Вспышка ослепила Креона. Он повалил Виду на живот, схватил за алые локоны и принялся задирать длинный подол платья. Ощутив первый яростный толчок, девушка едва не сломала ногти, впившиеся в край одеяла.