Плетущий Сети с сожалением обнаружил, что на Совет приехали далеко не все. Эбиссинский посол Сефу Нехен Инты пожелал находиться в тренировочном лагере Всадников и пока даже в частном порядке не объявлял о политических предпочтениях наместника Именанда. Геллию представляли два тамошних архигоса: ни анфипат островитян, ни сар Старты не соизволили покинуть своих владений. От поморцев и вовсе выступал один Макрин. Уже много лет анфипат Мариан большую часть времени отдыхал на целебных источниках, поправляя здоровье, нежели занимался делами провинции. Выходцы из Срединных земель и северяне также не могли похвастаться полным составом делегаций.

И все же необходимый кворум был соблюден. Понтифекс недоумевал, что настолько задержало Эйолуса, не задумал ли он какой-нибудь особо хитрый политический трюк.

Когда первожрец Туроса вошел в курию со стремительностью пущенного из онагра[9] снаряда, Руф едва не выронил четки. Старик успел вымыть лицо, голову и руки, сменить мантию на простую тогу без украшений, но жуткое зловоние не пропало.

– Обвиняю! – завопил седой храмовник, остановившись в центре зала и ткнув пальцем в сторону Плетущего Сети. – Обвиняю этого человека, оскорбившего не меня, но Великого Творца!

– Чем же я вас оскорбил? – с нотками удивления спросил понтифекс.

– Ты подослал бродягу с нечистотами! Какая низость! А мальчишка Варрон наблюдал сверху и потешался надо мной!

Члены Большого Совета грозно зароптали.

– Доказательства! – потребовал ктенизид.

– Первое – взысканец на балконе. Второе – все произошло возле ступеней твоего черного святилища!

– По-вашему выходит: если вор утащит кошель созерцающего спектакль, то пострадавшему надлежит судиться с руководителем труппы? – беззлобно огрызнулся Руф. – Боги отвели нам роли соперников, а люди пытаются сделать врагами.

– Ты отрицаешь свою причастность к случившемуся?! – лицо Эйолуса покрылось красными пятнами.

– Разумеется. Согласившись, я преступлю закон – оговорю невиновного.

– Лжец!

– Старый дурак! – не выдержал понтифекс. – Нас умышленно сталкивают лбами! Это же ясно, как первый постулат Кассина.

– И чем ты объяснишь присутствие на балконе Варрона? Тоже кознями недоброжелателей?!

– Нет, волей Паука.

Первожрец Туроса опешил и тщетно искал нужные слова, пока Руф уверенно говорил:

– Время Старых Богов уходит. Мы слишком долго двигались по одной стезе, упорно не замечая других. Кровь Первых исчерпала себя. Ее носители умирают или оказываются неспособными к продолжению рода. Земные дела перестали интересовать тех, кто живет на небесных просторах. Турос и его быки молчат. Вед не принял традиционную жертву. Предсказатели сулят скорое появление из заречной мглы Мерта. Но я утверждаю: Злу можно противостоять, если открыть сердце Пауку…

– Мы здесь, чтобы избрать нового зесара, а не выслушивать проповеди культистов! – раздраженно выкрикнул Фирм. – Считаю доводы понтифекса не достаточно убедительными и предлагаю исключить его из Малого Совета до окончания разбирательств по делу о публичном оскорблении первожреца Эйолуса.

– Поддерживаю! – важно кивнул Неро.

– Вам это не поможет, дикие псы… – прошипел Руф, вынужденно покидая президиум.

Нобили галдели, точно вспугнутые птицы над предчувствующим грозу лесом. Ктенизид сел в кресло рядом со своими сторонниками и теми, кто поддерживал Фостуса: соседом справа оказался давний друг и единомышленник понтифекса – архигос Дариус, слева – сар Таркса Макрин, участник конкурирующей партии. Плетущий Сети обменялся устными приветствиями с одетым в лиловое поморцем, но не пожал его запястье.

Шум с улицы заставил мужчин взглянуть на распахнувшиеся словно от удара двери. В зал походкой разбитного гуляки вошел Лисиус. Он был огромен, как медведь, растрепан и небрит. Обрюзгшее лицо с глазами хищника и кустистыми бровями не вызывало и толики симпатии.

Советник Фирм тотчас указал любимому кандидату на пустующее кресло зесара. Лисиус молча прошествовал к нему и без стеснения плюхнулся на то место, которое уже считал своим.

– Возмутительно! – громко сказал Руф. – Это нарушение всех…

– Заткнись, кривоногий! – рявкнул брат Клавдия. – Иначе утихомирю по-другому.

– Соблюдайте приличия! – не пожелал отступить ктенизид. – Вы не в питейной.

– Оно и видно, что не каупона[10]. Ни столов, ни выпивки, а шлюхи одна страшнее другой.

Макрин не пожелал мириться с подобным оскорблением и дерзко ответил Лисиусу:

– Мы связаны с вами кровью, но об этом стыдно даже упоминать!

– Я милосердно избавлю тебя от ихора, собственноручно отрубив лохматую поморскую башку! – развязно пригрозил наследник Правящего Дома. – Дай только взяться за священный жезл!

– Вы никогда его не получите! – вскипел Руф.

Лисиус звучно шмыгнул мясистым носом:

– Я предупреждал, криволапый. Твою пустую черепушку отправят в сточную канаву следующей.

– У вас слишком разыгралось воображение, – сухо ответил понтифекс. – Продолжим через неделю, только убедительно прошу: на этот раз сохраните себя в трезвости.

Он нарочито медленно поднялся из кресла. Примеру ктенизида последовали его однопартийцы.

– Пойдемте, Макрин, – ровным голосом позвал Плетущий Сети. – На улице чудесная погода и жаль тратить такой день впустую.

– Согласен, – кивнул поморец. – Теперь здесь воистину невыносимый смрад.

Протест Руфа поддержали многие члены Совета, намеревавшиеся выступать за Фостуса, Лукаса и Алэйра. Лишь сторонники Лисиуса сидели не шелохнувшись, но это уже ничего не решало – их голосов недоставало до необходимого кворума.

Покинув курию, понтифекс благодушно обратился к выходцу из Таркса:

– Ваша смелость достойна наивысшей похвалы. Обещаю, если поддержите Варрона, то не потеряете ни голову, ни должность.

– Весьма заманчиво, только моим кандидатом был и остается Фостус.

– Почему именно он? Вы знакомы лично?

– Нет, но я слышал о нем много хорошего.

– Избрание зесара – не тот случай, когда можно доверять одной лишь молве, – Плетущий Сети взял поморца за запястье. – Фостус посвятил себя служению Эфениде, а не обществу. Это его выбор, который никто не вправе оспаривать. Я предлагаю вам встретиться с Варроном. О юноше ходит много сплетен, но, побеседовав с ним, вы сумеете понять, где жемчуг, а где гипсовая крошка. Приезжайте сегодня на ужин в наш храм. С виду он не столь красив и ярок, как прочие святилища, но тих и уютен.

– Благодарю, понтифекс. При всем уважении, мне не хотелось бы возлежать за одним столом с убийцей Клавдия.

– Как близкий друг покойного, могу уверить вас, что Варрон любил его больше, чем кто-либо еще из ныне живущих. Вы – умный человек, Макрин, и знаете, сколь опрометчивы бывают поступки молодых людей, даже совершенные безо всякого злого умысла.

Поморец задумался. Его не напугала угроза пьяницы Лисиуса, но на душе был неприятный осадок. Сар решил посетить Читемо, расспросить Мэйо об успехах в качестве Всадника и затем поехать в храм Паука. Судьба наследника тревожила Макрина ничуть не меньше, чем будущее великой Империи.

– Я загляну к вам ненадолго, – пообещал градоначальник. – После того, как принесу очистительную жертву Веду.

– Благополучной дороги, – Руф крепко сжал запястье поморца. – И до скорой встречи!

Малолетних племянников Клавдия звали Гэвиус и Альвах. Старшему едва исполнилось десять, младшему – восемь. Двоюродные братья росли в одной семье. Оба не любили точные науки и музыку, но охотно занимались бегом, гимнастикой и упражнениями с оружием, мечтая стать прославленными легионерами.

В большом доме на востоке Алпирры всегда было много гостей, но сохранялась спокойная и благожелательная обстановка. Внезапное сообщение об отъезде стало для мальчиков громом среди ясного неба. Рабы метались по комнатам, складывая хозяйские вещи. В саду больше не читали стихи и не звучала кифара. Тетки и сестры плакали, утирая глаза платками.