Неподалеку от конюшен возвышались вполне обычные для военных лагерей постройки: штаб с прилегающими алтарем и штандартной, резиденция лагерного префекта, которая являлась центром хозяйственной жизни, мастерские, амбары, склады и госпиталь.

В эпоху ранней Империи, еще задолго до поморско-геллийской войны, нобили формировали легкую, вооруженную дротиками и спатами[2] кавалерию. Всадников использовали для стремительных атак на фланги или тыл вражеских подразделений и охраны тяжелой пехоты – основной ударной силы войска – от приближения лучников и застрельщиков неприятеля. Теперь же потомки знатных Домов и богатых семейств непременно надевали кольчужную броню поверх белых и пурпурных туник, украшенные султанами шлемы и высокие сапоги со шпорами. Для защиты ног нередко применяли гетры и штаны прямого кроя из темно-коричневой шерсти. На туреосы[3] наносили знак семьи, символ божества-покровителя и цвета провинции, из которой был родом конник.

Лошадям полагались попоны и чепраки[4] с уложенными поверх подушками из сукна, кожи или меха, а в качестве защиты – кольчужные нагрудники. На ремни сбруи навешивали кисточки, иногда – медные бляхи. Скакунов, как правило, отбирали рослых, выносливых, быстроногих и неприхотливых.

Те же требования предъявлялись и к конюхам-рабам. Они не только готовили лошадей и снаряжение для хозяев, но и сопровождали их в пешем порядке на длительные дистанции. Раз в неделю, во время выездных учений невольники бегом преодолевали по тридцать «тысяч шагов»[5]. Питание рабов, которых называли причепрачными, было значительно лучше, чем у крестьян: ежедневно им полагался хлеб из ячменя грубого помола, супы и каши, а также пиво. В дни празднеств невольники получали пшеничные лепешки, грецкие орехи, бобы, каштаны, чечевицу, капусту и даже фрукты. Особо отличившимся могли разрешить отведать оливки, выдержанные в винном сусле. Рабы торжественно клялись перед алтарем ничего не красть, чужие найденные вещи тотчас отдавать хозяину или командирам, не сквернословить, соблюдать чистоту и дисциплину.

Занятия Всадников начинались с гимнастических упражнений на земле и верхом. Затем в полном снаряжении, а подчас и с дополнительной нагрузкой, конники строились в турмы и ехали за командирами к месту тренировок. Пока одни оттачивали резвость и маневренность на беговом круге, вторые отрабатывали прыжки через препятствия, третьи спускались по насыпи и переплывали несколько глубоких рвов, четвертые следовали на плац, где учились держать строй во время парадных выездов. Все это относилось к общефизической подготовке, но была также и особая воинская.

Преимущественно она заключалась в умении виртуозно владеть оружием. Всадники стреляли из луков, метали копья, дротики и камни из пращи, фехтовали, нанося удары по деревянным и тростниковым палусам[6]. У юношей развивалась не только меткость, но и навыки уклонения от снарядов и отражения выпадов.

Через три месяца изнурительных тренировок, сопровождаемых теоретической подготовкой – запоминанием Устава, правил и норм поведения, выдержек из трудов знаменитых полководцев и прочего – приступали к групповым маневрам всей алой. На большом поле Всадники поднимались в лихой галоп, то развертываясь веером, то выстраиваясь рядами и затем вновь меняли боевой порядок. Потные и уставшие, на взмыленных лошадях с запененными губами, молодые люди скакали по истоптанной копытами траве, повинуясь сигналам труб и отрывистым приказам командиров.

Учебные имитации сражений с конным и пешим противником в боевой амуниции были призваны полностью избавить нобилей от страха перед неприятелем, добиться железной дисциплины и умения быстро ориентироваться в условиях скоротечно меняющихся обстоятельств. Каждую баталию затем подробно разбирали и виновных в трусости, медлительности или недостаточном воинском радении отчитывали перед строем.

Регулярные проверки всего и вся, начиная от списков личного состава и полученного со склада имущества до правильности расположения меток на плацах, надлежащего вида амуниции и ухоженности лошадей, прививали юношам стремление к порядку, скрупулезность и пристальное внимание к мелочам. Для упрощения инспекций каждую турму разделили на пять коллегий по семь человек. Ежедневно из них выбирался один старший, кто нес ответственность за остальных перед командирами. Часть коллегий по очереди меняли старших, в других – тянули жребий.

Занятия оканчивались ранним вечером. Всадники ехали строем от трибуны центрального плаца к Постаменту Гениев. Здесь на холме высились статуя Покровителя лагеря, Столб Туроса, скульптурная композиция Колесница Веда и бронзовая стела Победа Клавдия. Каждый знатный юноша должен был взглянуть в лица Богов и дать себе отчет о пройденном дне. После этого новобранцы имели право беспрепятственно выехать за ворота или остаться ночевать в коллегиальной палатке.

Разумеется, молодые люди предпочитали городские квартиры и особняки с удобствами, а не скромные деревянные лежаки под кожаным навесом. Палатки образовывали три просторные улицы. Одна именовалась фронтом, две другие – декстрой или правой и синистрой или левой. Лагерь был не окопан, не имел сторожевых башен, защитного вала и ловушек на подступах, поэтому многие юноши, срезая путь, ехали в Рон-Руан через поле и небольшую рощу, минуя выложенную из камней дорогу.

Честь сформировать первую коллегию первой медной турмы выпала царевичу Сефу. Не долго думая, эбиссинец выбрал преданного Юбу, страдающего похмельем поморца Мэйо, близнецов-итхальцев, у которых гостил накануне, скромного заику Дия и рыжего алпиррца Плато.

Семь нобилей верхом и в полном облачении построились на главном плацу перед декурионом Кальдом, ожидая его приказов. Подтянутый мужчина лет сорока со свежим, лощеным лицом внимательно осмотрел новобранцев и благодушно сказал:

– Вы поступили на службу в легион, начали долгий и тернистый путь воинов. Прежде чем наденете медные плащи, придется хорошенько попотеть. Вы – первая коллегия, лучшие из лучших в турме, и должны это доказать.

Командир небрежно махнул кистью, и Сокол увидел за его спиной полосу препятствий, которая была длиннее и сложнее, чем остальные, подготовленные для малоопытных конников.

– Поедете друг за другом. Один начинает, я переворачиваю часы. Когда колба опустеет – выдвигается следующий. Все понятно? – Кальд поставил на трибуну перед собой заполненную свинцовой пылью скляницу. ­– Разбирайте оружие и на исходную линию!

Тронув вороного коня пятками, посол Именанда на ходу вынул из стойки-держателя средней длины копье. Декурион одобрительно кивнул эбиссинцу:

– Начинайте, царевич, и да поможет вам Тин!

С короткой усмешкой Сефу поудобнее взялся за древко и с места выслал лошадь в галоп. Вдоль тропинки у бегового круга стояли четыре плотно набитые соломой мешка, которые надлежало проткнуть копьем на полном скаку. С детства грезивший о военной карьере Сокол легко выполнил поставленную задачу и затем свернул на узкую тропинку. Там на расстоянии в десяток шагов от проезда подвесили металлическое кольцо шириной в две ладони. Эбиссинец прищурился и сильным броском отправил копье в цель. Это напомнило ему охоту на антилоп-ориксов, обожаемую наместником Именандом.

У поворота на малый плац хозяина ждал темнокожий раб. Сефу свесился с коня и, не замедляя его хода, вырвал из рук невольника лук и наполненный колчан. С юных лет царевич обожал путешествовать верхом по зарослям папируса на берегах Инты и ее притоков, стреляя в уток, диких гусей, журавлей и цапель. Для опытного охотника не составило труда на резвом аллюре поразить стрелами три крутящиеся мишени, приводимые в действие легионными рабами.

Отбросив ставшие ненужными лук и колчан, Сокол одним сноровистым движением вынул спату. Приблизившись к пучку лозы, эбиссинец перерубил его мощным ударом направо. Клинок свистнул и обрушился налево – на вторую связку прутьев.

Быстро спрятав меч, Сефу обеими руками вцепился в куцую лошадиную гриву. Скакун наметом приближался к широкому и длинному бревну. Бесстрашный жеребец оттолкнулся задними ногами и, грациозно вытянувшись всем телом, перепрыгнул препятствие. Хотя приземление нельзя было назвать мягким, царевич усидел, сдавив коленями прикрытые попоной конские бока.