Конечно, это была еще одна утопия, реальностью стала потеря замечательных зданий. Угловой дом с ротондой, как это принято было в старой Москве, полукружием связывал Петровку и Кузнецкий мост.

Дом с ротондой назывался по имени известной причудами Анны Ивановны Анненковой, страдавшей от холода. Молодые горничные горячими телами грели ей одежду, толстая служанка-немка ягодицами утепляла кресла и сиденья в карете. Барыня, отходя ко сну, облачалась в бальное платье, очевидно служившее ей еще одним одеялом.

Сын ее, Иван Анненков, сопровождавший матушку на Кузнецкий мост, увидел однажды в магазине модной одежды де Монси красавицу - дочь французского офицера Полину Гебль, служившую приказчицей. История их страсти послужила сюжетом Александра Дюма в романе "Записки учителя фехтования". Она еще не раз вдохновит литераторов как пример прекрасной любви.

Молодой кавалергард член Южного общества декабристов, был сослан в Сибирь. Туда же поспешила Полина Гебль, выхлопотав у императора право следовать за любимым и обвенчаться с ним. Что и произошло в церкви, куда жениха и шаферов доставили под конвоем.

Дом Анненковой описан в записках Полины Гебль, помянут мемуаристами. В его главном зале устраивались публичные концерты. В нижних помещениях располагались книжные лавки и библиотека, гостиница "Франция", кинотеатр "Мефистофель". Внизу полуротонды помещалось популярное кафе "Трамбле", после революции называвшееся "Музыкальной шкатулкой", куда хаживали поэты. Чтобы сфотографироваться в ателье у модных фотографов-художников Свищева-Паоло и Наппельбаума, сюда приходили многие великие люди...

Обо всем этом можно писать, увидеть дом Анненковой на Петровке, 5, нельзя. На его месте "Берлинский дом". А хотелось, чтобы на прежнем месте воссоздан был замечательной архитектуры особняк, который Игорь Грабарь приписывает Василию Баженову.

На Петровке, как на каждой порядочной московской улице, была своя церковь, называлась она Рождества Богородицы, что в Столешниках. Каменной стала в 1699 году, упомянута в церковной книге 1677 года, но и до этого стоял лет двести маленький деревянный храм. Вокруг него в средние века располагалась слобода столяров-столешников. На свои деньги - построили пятиглавый храм с шатровой колокольней. Сотни лет он украшал, утешал, укреплял дух и веру тех, кто жил здесь. К празднику - десятилетию Октября большевики решили благоустроить город, "очистить" его от не ремонтировавшихся по их вине святынь, не вписывавшихся в юбилейный образ "красной" Москвы.

Варварство обосновывалось требованиями масс. В газете "Вечерняя Москва" появилась заметка "Церковь, которую надо снести", где утверждалось, что жители Петровки просят оградить их от "приятного соседства". Несмотря на протест, под которым стояли реальные подписи тысячи москвичей, ходатайства многих учреждений культуры и науки, древнюю церковь казнили.

Теперь о ней напоминает освященная в 1997 году часовня, построенная на месте сломанного храма.

Историк Петр Сытин, автор непревзойденного по полноте описания многих улиц Москвы, в очерке о Петровке, появившемся полвека назад, утверждает:

"В ХIX веке, кроме перестройки в 1856 году архитектором А. К. Кавосом сгоревшего Большого театра, никаких значительных построек на Петровке не производилось. Возведенный Петровский пассаж (архитектор М. Дурнов) нельзя отнести к замечательным сооружениям".

Так ли это?

В ХIX веке кроме Большого на Петровке появился комплекс домов "Товарищества Петровских линий". Два больших протяженных дома вместе с Сандунами на Неглинной образовали завершенный ансамбль: в одном масштабе, одном ритме, одном стиле, что редко наблюдается в Москве.

Надо ли доказывать, что Петровский пассаж украшает улицу? Это здание не ХIX, а начала ХХ века. После произошедшего недавно капитального ремонта выглядит пассаж вполне "значительной постройкой", я бы сказал даже, "замечательным сооружением". В сущности зданию вернули лицо, опрощенное социализмом.

Строительный бум, начатый во второй половине ХIX века, продолжался в начале ХХ века, пока его не прекратила война и революции. Из строений 30 владений улицы (внутри Бульварного кольца) многие либо появились, либо перестроены на рубеже веков, при царизме и капитализме.

Почему крупный москвовед, доктор исторических наук, не заметил, кроме Большого, другие дореволюционные постройки ХIX-ХХ веков, почему так пренебрежительно высказался о Петровском пассаже? Я беседовал с ним, когда он уже ослеп, но мужественно работал, и поразился его красивой речью, произношением каждого слова так, как умели говорить артисты Малого театра, русские интеллигенты, обучавшиеся в гимназиях и царских университетах. Однако архитектуру Москвы, какой она стала после великих реформ, по-моему, Сытин не особенно жаловал... Чем это объяснить, только ли конформизмом, цензурой? Вряд ли.

В российском либеральном и советском общественном мнении утвердилась мысль, все, что сооружалось в Москве после Осипа Бове посредственно, все не так. Срабатывал при такой оценке "классовый подход". Раз музыку в архитектуре заказывали не представители просвещенного дворянства, родственники декабристов, а выходцы из буржуазии, "купчины толстопузые", стало быть, она не достойна нашей эпохи. По этой причине все советские путеводители не называли имена заказчиков, а если удостаивали такой чести, то наделяли негативными эпитетами.

"В 1874 году группа капиталистов во главе с В. И. Якунчиковым образовала "Товарищество Петровских линий" и скупила всю эту землю, после чего построила на ней два огромных здания (Петровка, 18, 20), оформленных весьма пышно... Между зданиями проложили проезд, само название которого Петровские линии, показывает, что это всего-навсего проход между рядами магазинов. Проезд с большой помпой был преподнесен в дар городу".

Это цитата из последней вышедшей при советской власти книги об улицах Москвы Юрия Федосюка, метнувшего много ядер в дома, построенные на рубеже ХIX и ХХ веков.

Между тем в истории города мало примеров, когда бы домовладельцы прокладывали в гуще застройки проезды-улицы и преподносили Москве такие дорогие подарки. Так поступили однажды великие меценаты братья Павел и Сергей Третьяковы, проложив известный в Китай-городе проезд, в их честь благодарной Думой названный Третьяковским.

Кто такой упомянутый "капиталист В. И. Якунчиков"?

"Якунчиковы были одной из московских купеческих фамилий, которая довольно скоро отошла от торгово-промышленной деятельности и ушла в дворянство". Так пишет биограф московских купцов-меценатов и сам крупный меценат, инициатор "музея старой Москвы" Павел Афанасьевич Бурышкин в книге "Москва купеческая". И там же мы узнаем: "Их имя было известно с первой четверти прошлого столетия, но почетное место они заняли несколько позднее, благодаря Василию Ивановичу Якунчикову".

Этот Якунчиков, зять художника Василия Поленова, долгое время учился в Англии. По словам другого известного литератора, В. А. Кокорева, "возвратился домой, нисколько не утратив русских чувств и русского направления... продолжающий свое коммерческое поприще с достоинством и честью для родины".

Иллюстрацией этим цитатам служат появившиеся в конце ХIX века на планах города благодаря Василию Якунчикову Петровские линии. Он проложил фактически новую улицу и построил по ее сторонам те самые "пышные" дома, которые никому теперь не позволят снести или перестроить.

Известен стал и автор ансамбля Петровских линий. Им оказался не некий "М. Дурнов", а крупный московский архитектор второй половины ХIX века Борис Владимирович Фрейденберг. Мастер построил десятки больших зданий в центре, в том числе на Петровке, где ему принадлежат Петровский пассаж, Петровские линии и расположенные рядом корпуса Сандуновских бань. Понадобился век, чтобы в его постройках начали находить достоинства, но и поныне делаются оговорки: пластика характеризуется "тяжеловесной", хотя за ней признается импозантность, пышность, эффектность силуэта, в "котором часто доминируют купола". Неблагодарность потомков видна и в том, что неизвестно точно, когда родился Борис Фрейденберг, когда умер.