– Да плевал я на пользу! – Шадек стукнул кулаком об ладонь. – Первым делом хорошо должно быть мне, а не кому попало. Что мне до чужих людей? Друзей выручать – это я понимаю. А ради незнакомцев жилы рвать – обойдутся!

Дорал вздохнул.

– Все говорят нам о долге, – продолжал Шадек, распаляясь, – вот такенную плешь проели нудежом про то, как маги всем чего-то должны. Отчего никто не говорит, что другие тоже что-то должны магам? И ни одна орясина не скажет главного, ради чего мы за все это взялись! Мы что, просто так побросали свои дома и ввязались быть должными Школе всю жизнь? Нет же, мы сделали это потому, что быть магом – просто немыслимо здорово, а все прочее может катиться куда пожелает!

Дорал смешно изогнул брови, посмотрел на Шадека так, как мать глядит на не в меру взрослое дитя.

– И что же, предел твоих желаний – взять этот здоровский дар в охапку и бегать с ним кругами по всему миру, визжа от восторга?

– Вы так говорите, магистр, словно в этом есть что-то плохое.

Кинфер хмыкнул – не понять, одобрительно или нет.

Бивилка смотрела на Шадека зачарованно, но то и дело хмурясь, все пыталась что-то сказать и не могла понять, чего в ее чувствах больше: порицания недостойной мага позицией или же тихого восхищения честностью и прямотой друга. Бивилка глазела на Шадека с таким самозабвенно-глупым лицом, что Умма пнула ее под коленку и сделала страшные глаза.

Оль выслушал тираду друга внимательно и хотел было поспорить, но с лёта не смог сложить слова красиво и махнул рукой.

– Шестнадцать лет – самый подходящий возраст для того, чтоб считать себя главным человеком в Идорисе, – спокойно проговорил Дорал. – Я бы сказал, что в этом нет ничего страшного, что за пять лет твое мнение еще поменяется. Но беда в том, что это неправда. Наш подход к обучению молодых магов не способствует таким изменениям. Я много говорю о том, что Школа выпускает поразительно неподготовленных к жизни магов. Мы зря запираем вас в городе, вы тут забываете, как живут обычные люди, вы не примеряете свои таланты на их повседневную жизнь. Впрочем, это очень обширная тема для обсуждения. Наверное, требуется участить ваши занятия со жрецом.

– В Преданиях говорится, что всякий маг должен сам проложить тропку на путь жизнепознания и не годится ему действовать по принуждению! – забеспокоился Шадек. – Заставите слушать жреца хоть на вздох дольше нынешнего – сбегу из Школы!

– И куда направишься? – участливо, почти издевательски-участливо спросил Дорал. – Домой? Ну что же, если там тебя, на зависть большей части прочих магов, ожидают с хлебом-квасом… Ведь твои родители – не маги, я не ошибаюсь?

– Не ошибаетесь, – выражение лица Шадека было непроницаемым. – Не ожидают.

– Как и многих других, кто принял решение учиться в Школе, – магистр хотел похлопать Шадека по плечу, но опустил руку, увидев выражение его лица. – Рядовые ортайцы нечасто поддерживают своих детей в подобных начинаниях, справедливо считая, что в сущности теряют их. Шесть лет учебы – в то время, когда в любом хозяйстве пригодилась бы лишняя пара рук, в то время, как ваши погодки заводят семьи и собственных детей. А потом что? Должность гласного мага в каком-нибудь городе, не обязательно ортайском, или жизнь переезжего мага, собственные представления о мире, обширные возможности, совсем иные интересы. Маг, пришедший учиться в Школу, обретает возможность в полной мере использовать свой дар – но и жертвует многим. Можно сказать, что на алтарь магии он кладет всю свою привычную жизнь. Редко какая семья одобрит подобное.

– Мы-то думали, ты такая ж пришибленная, как бабка, – очень тихим и очень противным голосом протянула Умма, – а ты еще свихнутее, зараза! Та хоть тишком чаровала, из деревни носа не двигала, а ты вона куда наладилася!

– И жрецы всерьез думают, что мы идем на все это ради помощи чужим людям, – едко добавил Шадек и отвернулся.

– Все равно ты придешь именно к этому, как бы ни брыкался, – Дорал вытянул скрещенные в лодыжках ноги и принялся собирать со штанин соломинки. – Ты же знаешь: маги иногда даже погибают, спасая людей от напасти. И заметь, не оттого, что их к этому принуждают… А в сей вздох мы возвращаемся к магическим талантам гномов. Представляете, как редко встречаются гномы, способные оставить свои семьи так, как это вынуждены делать многие из вас?

Молодые маги понимающе закивали.

– Получается что? Получается, что раз Божиня создала их семьянинами, то по замыслу самой же Божини магический дар гномам ни к чему.

– Тем хуже для них, бесталанных, – заявил Кинфер и на всякий случай грозно обернулся к Умме. – И для лишенных дара, и для тех, кому не по зубам оборонная магия. Пусть сидят себе в Школе тихонечко, нам и без них хорошо!

В Тамбо ученики были почти заперты в течение всех шести лет обучения. Им не воспрещалось перемещаться по городу и выбираться за его пределы, но лишь в свободное время, которым отнюдь не баловали. После заката ворота Школы запирались, и даже маги последних лет обучения предпочли бы месяц питаться холодной овсянкой, чем не успеть вернуться в Школу до заката и навлечь на себя гнев магессы Шавы.

Уехать из Тамбо можно было лишь на месяц отвязки один раз в год. Эти отвязки, да короткие вылазки в город, да еще редкие выезды на природу вроде нынешнего – вот и все внешкольные радости учеников.

Теперь, удалившись достаточно далеко от Тамбо, они поначалу воспринимали все окружающее с жадным восторгом. Редко когда приятные, но непримечательные весенние пейзажи удостаивались такого внимания.

Однако за время пути умиляться поднадоело даже целителям. Тележки все ехали и ехали, наставники молчали, цель поездки никак не показывалась.

Шадек с прищуром следил за темной стеной высоченных сосен у левого края тракта. В свете заката лес становился похожим на гигантскую щетинистую тучу, между зубьями которой растекается живой кровящий огонь.

– Эй, цаца ушастая, – Шадек дернул Кинфера за рукав, – это что, пизлыкский лес?

Неподалеку оглушительно застрекотал кузнечик.

– Пизлыкский, – кивнул Кинфер. – Боишься троллей?

– Весь трепещу, – кисло протянул Шадек, не сводя с бора глаз.

– Тролли почти не выходят из чащоб, – подала сзади голос Бивилка. – А еще же они неагрессивны и разумны.

– Да? – не поверил Шадек и прищурился на лес с еще большим подозрением.

Бивилка облокотилась о борт рядом с ним.

– Тролли живут во всех краях Идориса, где есть большие леса. Они не опасны, а некоторые даже знают общую речь.

Шадек смотрел на Бивилку так, словно ожидал, что она вот-вот расхохочется, но магичка была спокойна и серьезна. Дорал молчал, отвернувшись.

Телега целителей под управлением магессы свернула с тракта, нырнула в длинные тени, направилась к зловещей зубастой туче.

– Да будет вам, – не поверил эльф. – Отдых под сенью пизлыкского леса?

Боевые маги повернули следом за целителями.

– Однако, – вновь заговорила Бивилка, – в этих лесах все-таки водятся опасные создания – оборотни, змеи, мавки, кикиморы…

Девушка умолкла.

– Драконы, – подсказал Кинфер. – Демоны. Слоны.

– Не смешно, – строго ответила ему Бивилка.

Дорал хлопнул Кинфера по плечу, указал подбородком на тропку, и эльф послушно направил телегу следом за остальными.

После заката похолодало. В темноте лес уже не выглядел жутким – просто очень большим и чуточку пугающим, словно древний гигант, прикорнувший неподалеку от тракта. Молодые маги, завернувшись в куртки и обхватив кружки с вином, сгрудились вокруг трех костров. Магистры развели для себя четвертый. Шатер у них был попросторней ученических палаток, да и вино наверняка получше, зато ели все одно и то же: холодное сало с мясными прожилками, свежие ржаные ковриги, овощи и зелень с пришкольного огорода, на котором оттачивали умения травоведы.

Оля упросили рассказать байку. Друзья очень любили его истории: про людей и магов, про красавиц и чудовищ, про дальние страны и придуманные края. Обычно Оля упрашивать не приходилось, он и сам был рад рассказать новую сказку, но сегодня присутствие боевых магов его смущало. И напрасно: те, хотя и хранили обычное непроницаемое молчание, смотрели и слушали очень внимательно.