Это Мирко было понятно, в грибах он толк знал.

– И ладно те, кто постарше, – сказал чужак. – Они по своей воле сюда приперлись. Но вы, дети… Вас же лишили свободы выбора! Лишили всего, что есть в огромном мире!

В словах его гремела злость, звенели еще какие-то чувства.

– Но ничего! – заявил дядька Ринат, уставившись в пространство над забором. – Подлечусь маленько и уйду… А в городе найду тех, кто возьмется за ваших волхвов… Возьмет их за мягкие места!

Мирко краем уха различил шорох.

Повернув голову, увидел, что из-за угла на них смотрит тетка Светлана, глаза широко раскрыты, ладони прижаты ко рту. Она бесшумно отступила, скрылась из виду, и сердце мальчишки сжала холодная лапа вины, хотя в чем и почему он виноват, он не знал.

В жилище у верховного волхва Мирко до сих пор не бывал и, едва переступив порог, завертел головой. Но любопытство мигом испарилось, едва он осознал, что лицо у Огнеяра еще мрачнее, чем у приведшей мальчишку тетки Светланы.

За окнами сгущался вечер, с громыханием надвигалась гроза.

– Ну вот, садись, – пригласил волхв, и Мирко опустился на лавку.

Тетка Светлана осталась на ногах, руки сложила под грудью, и уже по этому можно было понять, что она сердита.

– Существо, найденное тобой в чаще, мы посадили под замок, – сообщил Огнеяр. – Поскольку речи оно ведет вредные, смущает души простые, неокрепшие… вроде твоей.

Мирко заморгал… то есть как под замок? Дядьку Рината?

Нет, три года назад заперли в той же бане дядьку Владирада, когда ему слуги Чернобога в голову залезли и разум помутили, но так он ведь голым по деревне бегал и на женщин с дикими воплями бросался…

А чужак ничего такого не делал!

– Все, о чем вы с ним говорили, – забудь, – продолжил Огнеяр ласково, но твердо. – Пересказывать другим… даже не вздумай, – глаза его сверкнули гневно, и Мирко сжался. – Именем Триглава, Сварога-прародителя и пращуров накладываю на тебя в этом запрет!

Мальчишка шмыгнул носом и опустил голову.

– Нарушивший его после смерти не в светлый Ирий попадет, а к Ящеру в лапы! – добавила тетка Светлана. – Помни, что ты гордый, свободный русич! Помни о Поконе!

Мирко всхлипнул, от страха внутренности скрутило в тугой комок.

– Ты провинился, что разговаривал с ним и слушал прельстивые речи чужака, – в небе громыхнуло так, что земля вздрогнула. – И должен замолить прегрешение. Вдвойне. Старшая тебя проводит.

– Да… я больше не буду… простите… – забормотал Мирко.

Но тетка Светлана не дала договорить, взяла его твердыми пальцами за плечо, вывела на улицу.

– Боги должны простить, – сказала она сурово. – Так что старайся, молись истово.

У входа в капище старшая остановилась, подтолкнула Мирко в спину:

– Ты знаешь, что делать.

Он кивнул, сделал несмелый шаг, и тут чрево неба разорвала ослепительная молния. Ноги Мирко подкосились и, выполняя поклон, он едва не свалился… точно, боги и пращуры гневаются на него, Сварожичи машут огненными мечами.

Встав на колени перед Родом, мальчишка хлестнул себя по щеке и немеющими губами принялся читать молитву.

Но что-то в этот раз пошло не так.

Облегчение не явилось, на сердце не потеплело, наоборот, стало гадко и противно. Закопошились в голове такие мысли, что Мирко испугался – неужели слуги Чернобога нашептывают прямо в ухо?

Может быть, волхв Огнеяр и вправду держит всех в дураках, а гордые русичи – рабы? Может быть, его на самом деле лишили свободы, и что, помимо их деревни, есть другие места, населенные людьми, с разными чудесами вроде автомобилей и Интернета?

Когда нечто холодное ударило Мирко в лоб, он дернулся, не сразу понял, что это дождевая капля. Невольно оглянулся через левое плечо, за которым должен стоять незримый злобный шептун, но никого не увидел, да еще и обнаружил, что тетки Светланы у входа в капище больше нет.

Громыхнуло так, что мальчишка на миг оглох, а со следующей вспышкой молнии явилась странная мысль – нет, прегрешение надо замолить, это точно, но потом нужно отправиться к бане и с дядькой Ринатом поговорить, чтобы он все объяснил, растолковал! Наверняка Мирко неправильно понял, он часто неправильно понимает, даже со второго раза, и волхв-наставник тогда сердится…

Ведь разговаривать с чужаком никто не запретил!

Он заторопился, шепча молитвы и ударяя себя по щекам.

Когда поднялся на ноги и отвесил финальный поклон всем богам по кругу, небо заволокло целиком. Дождь полил такой, что Мирко промок насквозь, по спине побежал озноб, а зубы громко застучали.

Бегом, не напрямик, а вокруг огородов, чтобы никто не увидел, он ринулся через деревню. У входа в баню обнаружился дядька Ратобой, но мальчишка заметил его вовремя, присел за кустами смородины, тяжело дыша, вытирая мокрый лоб и раздумывая, что же делать.

Мысль о том, что за чужаком могут присматривать, ему в голову не пришла.

И что теперь, отступиться, уйти?

Но, видимо, боги все же встали на сторону Мирко, поскольку дядька Ратобой встряхнулся, точно собака после купания, подергал железный засов на двери и, бормоча что-то по поводу «клятого ливня», затопал прочь. Миг, и он пропал в промокшем сумраке.

Через секунду мальчишка оказался у двери, прижался к ней, пытаясь хоть как-то укрыться от дождя.

– Дядька Ринат! – позвал он, чувствуя, как гулко, тяжело и горячо бьется сердце.

– Мирослав? Ты? – донеслось изнутри. – Я думал, тебя тоже заперли.

Радость, прозвеневшая в голосе чужака, заставила Мирко задуматься: атеисты и крестоносцы тоже могут ликовать, творя свои гнусные дела, обольщая или сжигая людей истинной веры, но это чувство звучало чисто и искренне, никакого оттенка злобы или хитрости в нем не было.

– Не, – сказал он, утирая лицо рукавом. – Скажи, дядька Ринат… ты ведь не шпион? – Про последнее слово спросил у волхва-наставника, и тот объяснил, что оно означает. – Пришел к нам не для того, чтобы подсмотреть или пакости какие-нибудь устроить?

– Нет, – ответил чужак.

– Не атеист ты, не крестоносец? – продолжил допытываться Мирко. – Поклянись! Родом, небом и землей!

– Крестоносец? – не понял дядька Ринат. – А, христианин… – Он усмехнулся. – Клянусь чем угодно, что ни то, ни другое. Родом, небом, землей, здоровьем матери…

У Мирко отлегло от сердца.

– Тогда тебя должны выпустить, – сказал он.

– Этого не случится никогда, – голос дядьки Рината стал тихим и очень грустным. – Слишком уж я опасен.

– А что тогда? Оставят тут сидеть?

Дядьку Владирада из-под запора выпустили после того, как волхв-лекарь из него слуг Чернобога изгнал.

– Нет. Убьют. Принесут в жертву вашим богам.

– Нет-нет, – забормотал Мирко, ощущая, как земля качается и трясется под ногами. – Нет-нет… Это невозможно… Наши волхвы добрые, они никогда так не поступя-пят…

И он осекся, поскольку вспомнил, как жалобно блеяла обреченная на смерть коза, как бился петух в руках Огнеяра, и как кровь пятнала суровые деревянные лица Велеса, Лели и Ярилы. Зарезать человека не сложнее, чем животное, было бы только желание.

– Я тебя спасу! – воскликнул Мирко, нащупывая засов. – Открою, и ты убежишь! Вернешься к себе!

– Тебя накажут! – возразил дядька Ринат.

– Никто не узнает, ливень, народ по домам, – мальчишка дергал неповоротливую железяку, та скрежетала, ходила в скобах, но не поддавалась, точно засов разбух от воды. – Дома скажу, что у Кабана пересидел… А тебя сейчас провожу туда, где нашел, и там… Ух-х-х… по следу пойдем…

Гром ударил прямо над головой, молния ослепила, и тут засов поддался. Петли скрипнули, и дверь открылась так резко, что Мирко едва не шлепнулся задом в грязь.

– Давай, выходи… – пропыхтел он, и дядька Ринат выбрался из старой бани.

Они шли через сумрак, под хлещущими струями, не так быстро, как хотелось бы, но уверенно. Чужак время от времени кривился, хватался за бок, но не шатался и на палку не опирался.