Он уже потерял всякую надежду на то, что Жадность когда-нибудь изменится. Если это не произошло за последние сто лет, то почему должно случиться сейчас? А портить отношения с тем, кто в ближайшем будущем может сильно помочь ему уничтожить Отца, было совсем не в его интересах. В сложившейся ситуации каждый союзник на счету.

Радуясь, что во время своих путешествий живой философский камень оказался недалеко от Дублиса, мужчина достаточно быстро добрался в нужный ему город, при этом потратив на покупку билетов и всё остальное всего лишь несколько часов.

Железная дорога действительно была на данный момент самым лучшим способом передвигаться по огромной стране, да и достаточно дешёвым. Наверное, человечество в скором времени найдёт ещё какой-нибудь способ преодолевать большие расстояния, но пока приходилось довольствоваться тем, что есть.

Беспрепятственно попав в «Гнездо Дьявола», Хоэнхайм уверенными широкими шагами направился в интересующую его комнату. Он прекрасно помнил слова самого Грида о том, где именно он проводит большую часть своего времени. Если сейчас гомункул находится в здании, то его можно будет легко найти в уже давно знакомом помещении.

Резко открыв старую деревянную дверь, последний житель Ксеркса бегло осмотрел всех присутствующих. Скептически хмыкнув, мужчина молча прошёл вглубь помещения, при этом не проронив ни единого слова.

Сейчас они были немного излишни.

Живому философскому камню не очень нравилось, что рядом с давно ему знакомым Жадностью в одной комнате находились Эдвард с Альфонсом, но подобное развитие событий было вполне ожидаемо. Гомункул ни раз говорил ему, что у него есть мысль привлечь ко всему, что они вместе задумали, и Патрисию с сыновьями.

Хоть у Грида его невероятно сильное желание наживы иногда брало верх над разумом, он был далеко не глупым и прекрасно понимал, что имея при себе таких идеальных заложников, он сможет в будущем использовать своего сообщника не в самых благих целях.

И банальная просьба забыть о его существовании после всей этой заварушки была самой безобидной из всех возможных. А сейчас протестовать против всего было просто неразумно, ведь пока есть хоть минимальный шанс отделаться от искусственного человека, отдав ему что-то наименее незначительное, сдаваться нельзя.

- Что ты хотел мне рассказать? – Хоэнхайм подошёл ближе к Гриду, сидящему за большим круглым деревянным столом и пытающимся научить детей играть в карты, но те сразу потеряли интерес к этому, когда заметили отца. – Почему это не может подождать?

Сложив руки на груди, живой философский камень пытался понять, где сейчас могла находиться его гражданская жена. Он был уверен в том, что Патрисия не могла отпустить ещё маленьких сыновей в другой город самих, тем более с гомункулом.

- Недавно «мои» выбрали очередного кандидата в ценные жертвы, - холодно ответил Жадность, продолжая с наигранным интересом рассматривать свои карты, которые он так и не соизволил отложить в сторону. – А она пару дней назад решила открыть Врата, вот теперь и не может прийти в себя. Истина, как всегда, оказалась слишком алчной, чтобы отпустить тех, кто заглянул на её территорию.

Ничего за последние пару сотен лет не изменилось.

Последний житель Ксеркса только пожал плечами, опять осмотрев Эдварда и Альфонса, которые не сводили своих по-детски наивных взглядов с отца, который совсем не изменился за прошедшие три года. Видимо, им даже сейчас было трудно поверить в реальность происходящего, хотя для некоторых существ это уже давно стало нормой.

- А мне что с того? – хмыкнул мужчина.

Хоэнхайм сейчас совсем не хотел помогать тем людям, которых выбрал в возможные ценные жертвы. Он вообще считал, что таких людей стоит убивать, чтобы оттянуть тот момент, когда Отец воплотит свои планы в жизнь. Ведь чем дольше ему придётся искать нужных для ритуала алхимиков, тем больше будет времени у тех, кто хочет предотвратить судный день.

- Папа! – Эдвард резко вскочил на ноги, не выдержав напряжение, давящее на сознание. – Пожалуйста, спаси Изуми! Ты же можешь! Правда? Что тебе стоит это сделать, а? У тебя ведь и так много душ в запасе!

От слов мальчика мужчине стало страшно. Он совсем недавно смог привыкнуть к тому, что в своей голове раздаются тысячи голосов, принадлежащих давно умершим людям, которые были заточены в его теле. А понимая, что с последней душой исчезнет и его жизнь, мужчина ждал этого одновременно и со страхом, и с нетерпением.

Эти слова невероятно сильно задевали за живое.

- Не думаю, что это стоит делать, - Хоэнхайм отвёл слегка подавленный взгляд. – Подобное может закончиться не совсем хорошо.

- А с другой стороны, иметь в сообщниках ценную жертву, которая бы могла пустить его планы под откос изнутри, было бы неплохо, - так и не посмотрев на своего сообщника, высказал свои мысли вслух Жадность.

Наклонив голову в бок, последний житель Ксеркса начал задумываться о том, что гомункул всё-таки прав. Пускай этот поступок и выглядел достаточно необдуманным после того, как он достаточно хорошо узнал характер искусственного человека, но что-то в его словах было.

***

Хоэнхайм не спешил помогать едва знакомой ему Изуми, про которую ему по дороге рассказал Эдвард на пару с Альфонсом, а молча рассматривал женщину, которая уже несколько дней лежала без сознания в своей кровати, чьё тело разрушала невероятно высокая температура, которую никак не удавалось сбить Зику.

«А ведь и правда», - с досадой отметил про себя мужчина. – «Ещё немного, и она не выдержит. Просто разрушит сама себя».

Живой философский камень удивлялся тому, как человеческий организм может отреагировать на резкое исчезновение внутренних органов, которые забрала Истина в качестве входной платы. На лицо были все признаки воспалительного процесса, да и сильная кровопотеря сейчас играла совсем не на пользу бывшей Харнет.

Если подождать ещё немного, то белок в теле Изуми будет только денатурироваться и больше не станет снова синтезироваться. А если нет его, то нет и человеческой жизни. Женщина просто отдаст богу душу, и уже ничто не сможет её воскресить.

Даже новый проход через Врата.

Тяжело вздохнув, последний житель Ксеркса сделал уверенный шаг вперёд, окончательно сведя к нулю расстояние между ним и постелью, на которой распласталась медленно умирающая Кёртис. После секундного колебания мужчина чуть склонился и, специально выждав момент, когда никто не сумеет быстро кинуться к нему, резко ввёл свою широкую ладонь в живот женщины, от чего все окружающие его люди застыли в немом шоке.

Хоэнхайм и не думал никому ничего объяснять. Он делал только то, что его попросили, а то, что кому-то может не понравится способ выполнения этого желания – спасти Изуми – совсем не касалось мужчину. Ему вообще совсем не хотелось в это ввязываться, ведь чем меньше ценных жертв будет у Отца, тем лучше.

А бывшая Харнет даже уже сумела открыть Врата и прикоснуться к Истине, при этом заплатив достаточно маленькую цену. Последний житель Ксеркса прекрасно знал, что далеко не все отчаянные глупцы возвращались живыми из той стороны Бытия, а отдать несколько внутренних органов – совсем не большая цена за такие знания.

- Ты что творишь?! – зло рыкнул Зик, поддавшись вперёд.

Но его вовремя остановил Жадность, схватив за мускулистые плечи своими ладонями, которые уже были облачены в доспехи из углерода. Всё-таки у обычного человека не было никаких шансов победить в битве с гомункулом, в чьей груди томились в ожидании своей гибели сотни человеческих душ, которые и были энергией для его силы.

Живой философский камень совсем не обращал внимания на то, что творится за его спиной. Он просто молча налаживал кровеносное русло, которое было разрушено в одни миг из-за того, что Истина безжалостно вырвала пару органов, при этом даже не подумав «зашить» разорванные сосуды, из которых выливалась в живот несчастной женщины алая жидкость.

Вернуть полноценную целостность организма Изуми последний житель Ксеркса был не в силах, но немного облегчить её состояние он мог. После его помощи женщина пускай и не сможет родить ребёнка, но не будет мучиться от постоянных болей и нарушенного кровотока, потому что мужчина соединит сосуды таким образом, что никто ничего не заметит, даже сама бывшая Харнет, что с её телом что-то не так.