- И за нас ты не волнуешься? – хохотнула Патрисия.

- С чего бы это? – недовольно фыркнул Жадность. – Всё, что от меня зависело, я сделал. Я с новой информацией вы сами сможете решить, что делать дальше.

Это безразличие, с которым говорил гомункул, однозначно не располагало. Эдвард никогда не любил таких людей, как его гость. И если бы мальчик так сильно не зависел от Грида и тот не был связан с Хоэнхаймом, то он бы ни за что не впустил его в свой дом и никогда бы не обратился к нему с просьбой излечить мать.

Но вспоминая о том, что Жадность живёт в Дублисе, из которого была родом Изуми, юный алхимик понимал, что он не может просто так отпустить своего гостя, который до сих пор может быть ему полезным. Уж лучше сохранить с гомункулом нормальные отношения, чем оказаться в незнакомом ему городе совсем одному.

- Надеюсь, по дороге с вам ничего не случится, - искренне улыбнувшись, Патрисия вернулась к своим делам.

- Я тоже, - коротко отозвался Грид.

Наблюдая за этой сценкой, Эдвард не знал, что ему стоит сделать. С одной стороны, он ещё не испытывал к Жадности особой симпатии из-за того, что он никогда не любил подобных людей.

Но с другой стороны ему становилось не по себе от той лёгкости, с которой мужчина говорил, что он может в скором времени умереть от руки непонятно кого. Да и то, что мальчик собирался продолжать сотрудничать с гомункулом ещё хотя бы пару лет, чтобы добиться своих целей, играло немаловажную роль.

Вряд ли Грид станет терпеть того человека, с которым у него сложились не самые лучшие отношения. Да и любой, в конце концов, поступил бы на его месте точно так же, поэтому юному алхимику стоит хотя бы немного потерпеть достаточно сложный характер своего нового знакомого и его спутников.

- Жадность, мне нужно поехать в Дублис! – внезапно для всех заявил Эдвард.

Гомункул, непонимающе посмотрев на мальчика, на несколько мгновений замер, переваривая полученную информацию. Может, юному алхимику действительно следовало быть более рассудительным и спокойным, но сейчас это было последним, что волновало его. Уж слишком много проблем свалилось на его детскую голову в один момент.

- Зачем? – наконец, поинтересовался мужчина.

- Я хочу попросить Изуми Кёртис взять меня в ученики! – продолжал так же уверенно рассказывать мальчик. – Ты же знаешь, кто она такая?

Грид замолчал, пристально рассматривая Эдварда. Он сразу же вспомнил слова Мартель, которые та обронила в поезде. Если же этот мальчуган говорит о той же Изуми, которая была выбрана в кандидаты в ценные жертвы Отцом, то было бы неплохо держать её на коротком поводке, а потом, в случае чего, использовать женщину в своих целях.

В сложившейся ситуации это было бы действительно неплохо. Жадность не мог в полной мере предположить, что конкретно мог задумать его создатель и когда тот решится избавиться от него, а если у хозяина «Гнезда Дьявола» будет на прицеле Кёртис, то он сможет хотя бы на время затормозить активность Отца.

Лучше это, чем ничего.

- Да, знаю, - коротко кивнул Грид. – Да и я, в принципе, не против этого, - мужчина пожал плечами. – Но что скажет твоя мать? – и перевёл взгляд на Патрисию. – Я же не могу тебя просто так забрать без её согласия.

Эдвард с надеждой посмотрел на свою мать, ожидая, что она всё же согласится отправиться в Дублис. Пускай путь им предстоял не близкий, мальчик не был готов потерять всё то, что было достигнуто с таким трудом, да и допустить столько смертей, которые всегда следовали за ним по пятам в том кошмарном сне, было просто непозволительно для человека, который обладает информацией.

А Патрисия тем временем колебалась. И от этого юный алхимик начинал волноваться всё больше и больше. Ведь если женщина не дала ответа сразу, то она, вполне возможно, подбирает нужные слова, чтобы отказать своему сыну…

- Такие решения нельзя принимать быстро, - неуверенно и уклончиво ответила женщина, чуть виновато отведя взгляд.

- Да или нет? – поторопил её Грид, хрипло прорычав эту короткую фразу.

- Хорошо, - тяжело выдохнула Патрисия, сложив руки на груди. – Если это необходимо, то я не могу вам отказать.

Услышав положительный ответ матери, Эдвард не смог сдержать искренней радости, которая сразу же отразилась на его лице. Он был счастлив, что совсем скоро встретится с Изуми, которая в его сне очень помогла как ему, так и Альфонсу. И поэтому мальчику хотелось помочь Кёртис наяву.

- Тогда начинайте собирать вещи, - довольно усмехнувшись, сообщил Жадность. – Времени у нас не так много.

Ничего другого от гомункула Эдвард и не ожидал. Всё-таки мужчина прекрасно дал всем понять, что он не собирается долго задерживаться на одном месте, чтобы не лишиться всех своих жизней.

А учитывая, что у людей их намного меньше, семейству Элриков действительно стоит поторопиться.

***

Ни больно, ни холодно, ни весело, ни скучно. Никак. Кимбли, находясь в старой и сырой камере, не чувствовал абсолютно ничего, что было доступно обычным людям, находящихся по ту сторону колючей проволоки.

За эти несколько уж очень долгих месяцев Зольф успел немного привыкнуть к звенящей тишине камеры, которая в первые дни невероятно сильно давила на сознание и вызывало ничем неконтролируемое желание кричать, чтобы хоть как-то избавиться от молчания, которое стало единственным его спутником.

Теперь алхимик мог часами спокойно сидеть либо на холодном бетонном полу, либо на своей нехитрой постели и задумчиво рассматривать деревянные колодки, которые неприятно сильно сжимали его в последнее время исхудавшие из-за скудного питания руки, через кожу которых легко можно было просмотреть тонкие кости, только иногда задерживая взгляд на точных узорах, когда-то давно высеченных на внутренней стороне ладоней.

После того, как гомункулы закрыли его здесь, Кимбли возненавидел их. Он пошёл в Ишвар не для того, чтобы по его окончанию отматывать срок, а только ради того, чтобы, наконец, забыться хотя бы на время и получить хотя бы часть той силы, о которой он столько всего слышал от Брэдли.

А тот, будто совсем забыв о всех своих обещаниях, в один момент избавился от того человека, который уже был ему неугоден. Точно так же, как и от тысяч других солдат, которые решили пойти против системы, так и не поняв, что её нельзя одолеть точечными мятежами.

Здесь нужно повсеместное восстание, которое непременно перерастёт в очередную гражданскую войну.

Уже по привычке двинув запястьями, немного изменив положение своих колодок, Багровый недовольно поморщился. Древо неприятно натирало кожу, от чего нахождение в пустой камере становилось ещё более невыносимым.

В голове непроизвольно всплыл образ ныне покойной матери.

Ночные кошмары с участием единственного дорогого человека, который продержался с Зольфом дольше всех, в последнее время сильно участились. Даже в Ишваре, где алхимику доводилось изо дня в день видеть покалеченные и обожжённые трупы людей, он не страдал так сильно, как здесь.

И Кимбли бы с этим непременно справился, если бы он до сих пор не видел кровь матери на своих ладонях поверх уже ставших привычных татуировок, которые он набил много лет назад.

Снова и снова вспоминая тот день, когда он совершил своё первое полноценное убийство, Багровый совсем забывал о неприятно жмущих деревянных колодках, которые уже который месяц царапали уж слишком сильно истончившуюся бледную кожу, от которой до сих пор слышался запах человеческой крови.

Видимо, у него нет шанса избавиться от этого порядком надоевшего аромата, который несколько лет продолжал тянуться за мужчиной невидимым шлейфом. Да и надеяться на подобное после того, как ему пришлось убить собственную мать после того, как она окончательно сошла с ума, было очень глупо.

Таким «счастливчикам», как Зольф, Судьба никогда не отпускает их грехи.

***

Тихо и как можно более незаметно ступая по татами босыми ногами, Лан Фан с восхищением осматривалась вокруг, желая запомнить как можно больше, прекрасно понимая, что ей может больше не повезти оказаться в подобном месте, и утолить своё детское любопытство, которое никак не унималось.