А потом был семейный ужин, на котором я и рассказал о своей помолвке.

С отцом разговор был короткий, но содержательный.

- Любишь её?

- Люблю.

- Добро.

Батя всегда так: по делу и без лишних соплей. Кроме того, мама их с лихвой компенсировала. Разрыдалась ещё задолго до десерта. Потом они долго расспрашивали, кто такая Надя, как мы познакомились, как долго живём вместе. Я получил пару оплеух от мамы за то, что «не рассказывал раньше про такую замечательную девушку».

В общем, разговор был долгий, но весьма приятный. Завершили мы его на том, что Надя обязательно должна приехать к нам домой на Новогодние праздники, причём мою маму совершенно не волновало, смогу ли я приехать вместе с ней. Так или иначе, я пообещал поговорить с Надей на эту тему. И мама побежала обзванивать своих подруг (Не поделиться такой радостной новостью? Да вы что? Её же тогда разорвёт от счастья!)

Милка всё это время молчала, уплетала тортик и ухмылялась по поводу и без. Странную реакцию обычно болтливой сестрёнки спалил отец:

- А ты, я посмотрю, уже в курсе, да? – суровый отцовский взгляд наткнулся на наглую самодовольную лыбу:

- А то! У нас с братишкой друг от друга секретов нет.

Ну вот. Снова аэропорт. А как будто только вчера прилетел. Только тогда было весело от встречи с близкими, а сейчас скорее грустно – никогда не умел и не любил прощаться. Мама чеканит очередную напутственную речь, папа украдкой поглядывает на часы (следит, как бы я на рейс не опоздал за этими «женскими беседами»). Милка стоит рядом. Бросаю на неё короткий взгляд и понимаю: она тоже не любит прощаться. Губы дрожат, глаза влажные. Ну что ты?

Моя сестра… будет по мне скучать?..

====== Послесловие ======

Подхожу к ней и обнимаю – ну вижу ведь, сейчас всё равно заревёт.

- Стас, а я по тебе скучать буду, — бубнит мне в плечо.

- Я тоже, — улыбаюсь и радуюсь её ответной улыбке.

- Чуть не забыла, — поспешно роется в сумке и извлекает оттуда фотографию. – Это я для тебя напечатала. А то та совсем старая, у меня там даже чёлки нет! Совсем как ушлёпок!

- Глупостей не говори, — а сам изучаю снимок. Это папа нас сфотографировал. Дня за два до отъезда. Я залипаю над компом, а Милка обнимает меня со спины и поворачивает лицом к камере. Ну и рожа у меня! Зато Милка – красавица. Улыбка сияет, волосы тёмными локонами вьются – ну, просто девушка с обложки. – Спасибо, — целую её в макушку. А потом уже тихо, в самое ушко (не дай бог родители услышат): — После Новогодних праздников заберём тебя с собой, в Прагу, погостишь недельку-другую. Так что готовь загранку, и Ольку твою утащим. Ждите.

В ответ встречаю сияющие от счастья глаза. Милка бросается мне на шею.

- Ну, хватит уже нежностей! На самолёт ещё с вами, бабами, опоздает! – папа вставил свои решающие пять копеек.

Последнее отцовское рукопожатие, мамин поцелуй в щёку и Милкины крепкие объятья.

- Удачного полёта.

Прохожу турникет. Не оборачиваюсь, а то ещё и впрямь, на слезу пробьёт. Но тут звонкий голос из-за спины:

- Стааас! — Милка машет рукой. — Ты это… звони почаще!

- Хорошо, — улыбаюсь, замечая смущение на её лице. Такая милая.

Вижу, как из дальнего угла помещения ко мне мчится длинноногая блондинка в белой рубашке. Де жа вю? А, ну, да! Знакомый бейджик на груди. Едва девушка достигает цели – делаю вежливый знак рукой:

- Извините, я спешу, — одна моя улыбка, и никаких обид.

- Ничего страшного, — ответная улыбка и короткий взгляд на фотографию, сжатую в руке. – Любимая девушка? – приятный звонкий голосок.

- Нет. Любимая сестра, — прячу фотографию в карман.

Моя любимая сестра.