Торговля в энергетике была частью спекулятивной мании – на сырьевых рынках, в сфере секьюритизированных ипотечных кредитов, свопов на дефолт по кредиту и множестве других производных, – охватившей Уолл-стрит. К 2008 году многие крупные банки, такие как Lehman Brothers и Goldman Sachs, заработали больше половины прибыли на собственной спекулятивной торговле.

Некоторые утверждали, что такие инвестиционные инструменты, как свопы на дефолт по кредиту, являются не спекуляцией, а защитой для вкладчиков в корпоративные облигации в случае дефолта. Но стоимость всех свопов на дефолт по кредитам к 2009 году в три раза превышала объем облигаций, выпущенных американскими корпорациями, и во много раз – долг конкретных компаний, против которых они были выписаны{9}. Это были просто ставки спекулянтов, пытавшихся заработать.

После краха Amaranth в сырьевые спекуляции потекли новые десятки миллиардов долларов, помогая подстегнуть цену на нефть почти до до 150 долларов за баррель летом 2008 года, а цены на продукты питания взлетели так высоко, что даже высшие экономисты из Всемирного банка признали: «финансовые инвесторы» значительно повлияли на рост цен на сырье{10}. Через несколько месяцев начался экономический кризис, и цены на сырье рухнули.

Некоторые хедж-фонды, такие как Paulson and Co., поспособствовали кризису, совместно с банками разработав ипотечные программы, вероятность краха которых была весьма высока. Многие другие хедж-фонды помогли стимулировать интенсивные спекуляции, инвестируя в эти ценные бумаги и свопы. В течение последних трех месяцев 2008 г. из бизнеса вышли более 340 хедж-фондов, и еще 778 последовали их примеру в следующем квартале{11}. Убытки большинства хедж-фондов в 2008 году измерялись двузначными процентами{12}[4].

Едва дым рассеялся, трейдеры вернулись в дело. К началу 2012 года в энергетическом секторе было на 40 % больше спекулятивных денег, чем в 2008-м, когда цены на нефть достигли максимума{13}. И теперь на Уолл-стрит господствует новый тип инвестирования – высокочастотная торговля. Компьютерные программы фиксируют мельчайшие непоследовательные изменения цен, приводящие к молниеносным сделкам. Объем торгов взлетел, так как больше половины всех сделок с ценными бумагами теперь совершаются при помощи таких программ высокочастотного трейдинга. Это не инвестиции в компании, не способ стимуляции создания новых продуктов или промышленного роста. Это просто способ быстро заработать{14}.

Но ничего из вышеописанного не заставило пенсионные фонды прекратить вливание еще больших активов в хедж-фонды. Когда в кризис 2008 года государственные и местные бюджеты сократились, управляющие пенсионными фондами надеялись с помощью хедж-фондов обеспечить повышение доходности. За два года кризиса в хедж-фонды вложили свои деньги 60 % крупных пенсионных фондов, по сравнению с 10 % в начале десятилетия{15}. Один из пенсионных фондов, Пенсионная система учителей штата Техас (Teacher Retirement System of Texas), недавно открыл новые перспективы, купив долю в крупнейшем хедж-фонде.

Экономический кризис был настолько разрушительным, а недовольство Уолл-стрит столь сильным, что в 2010 году конгресс и администрация наконец приняли закон, чтобы обуздать банкиров и трейдеров. Но финансовые корпорации потратили десятки миллионов долларов и отправили в Вашингтон тысячи лоббистов, чтобы смягчить самые жесткие нормативы. Затем они провели аналогичную кампанию, чтобы отложить, обесценить и уничтожить то, что было принято.

Остались только полумеры, лазейки и регулирующие органы, которым не хватало финансирования и кадров. Запрет на худшие сценарии возможен, только если будет оказано сильное политическое давление. А у политиков появится основание повлиять на эту отрасль, только если разгневанное население потребует действий. А до тех пор Уолл-стрит будет продолжать свои безумные спекуляции деньгами пенсионных и благотворительных фондов, пока новый кризис не положит этому конец.

День за днем, месяц за месяцем в течение весны и лета 2006 года молодой, самоуверенный сырьевой трейдер по имени Брайан Хантер инвестировал сотни миллионов долларов своих клиентов – деньги, которые далеко не все из них могли позволить себе потерять, – делая чрезвычайно рискованные ставки на колебания цены на газ.

Каждый день Хантер, высокий спортивный молодой человек, садился перед чередой мигающих мониторов. Снова и снова он жонглировал в голове сложными математическими формулами, звонил своим друзьям-трейдерам и сверялся с диаграммами, графиками и прогнозами погоды на экранах, просчитывая свои шансы. Неожиданно холодная зима, способная вызвать всплеск цен на газ? Вполне вероятно. Спрос выше ожидаемого – по крайней мере выше, чем ожидали другие трейдеры? Ему показалось, что это возможно. Перебои с поставками, связанные с ураганом? Хороший шанс.

Хантер играл по-крупному. На протяжении всего года он единолично доминировал на газовом рынке. Порой заключал 50 % и более всех контрактов на огромном газовом рынке на ближайшие месяцы, ставя на рост цен зимой.

Но спекуляция на ценах на природный газ была рискованным бизнесом, и к августу Брайан Хантер понял, что у него проблемы. Миллиарды чужих долларов были поставлены под удар.

Хотя в Коннектикуте, где располагался головной офис его компании, было все еще душно и жарко, Хантер с нетерпением предвкушал первые зимние холода, рост спроса на газ, последующий рост цен и момент, когда он сорвет куш.

Он уже потратил внушительные суммы на укрепление своих позиций, все еще ожидая чего-то, чего угодно – урагана, разрыва трубопровода, перебоя с поставками, – что подтолкнуло бы зимние цены вверх. Но ничего не происходило. В самом деле, если что-то и заставляло цены на газовые контракты порой двигаться в нужном ему направлении, то это скорее была его собственная торговля. Столь агрессивная, что он в одиночку создавал целую волну. А что теперь?

Многие люди чувствовали запах газа в воздухе и боялись взрыва. Топ-менеджеры его хедж-фонда, Amaranth, начинали волноваться, так как в сложный портфель Хантера были впутаны активы слишком многих компаний. Они наседали на него, заставляя скинуть большую долю позиций. Обычно Хантер и горстка руководимых им трейдеров вели торговлю из офиса в Калгари, штат Альберта. Но в течение нескольких месяцев осторожные руководители Amaranth неоднократно приказывали Хантеру и его команде летать на восток, в Гринвич, штат Коннектикут, чтобы им было удобнее отслеживать результаты его торговли.

Брокеров в J. P. Morgan, которые обрабатывали сделки Хантера и собирали необходимое для них гарантийное обеспечение, тоже встревожили размеры его позиций. Уже в середине августа они потребовали, чтобы его компания перевела целых $ 2 млрд для гарантии его ставок.

На Нью-Йоркской товарной бирже (NYMEX) тоже ощущался запах газа. Даже чиновники крупнейшей в мире энергетической товарной биржи, привыкшие наблюдать игры с высокими ставками, предупреждали Хантера о необходимости сократить позиции.

Хотя Хантер пока этого не знал, у него возникла еще одна проблема. В полутора тысячах километров на юго-запад находился его главный конкурент, Джон Арнольд, который по-другому смотрел на вещи. И он был готов к прыжку.

Очень многие считали Арнольда самым крутым энергетическим трейдером в мире. Тертый калач из Enron, Арнольд был сверстником Хантера, но, возможно, чуть более опытным в крупных играх на энергетических рынках. Он тоже обрабатывал и перерабатывал цифры, анализировал основные показатели газового рынка и не считал, что вероятность значительного повышения цен на газ с приближением зимних заморозков велика. Арнольд знал, что предыдущая зима была мягкой. Поставки газа в течение весны и лета оставались относительно обильными, и в хранилищах его было больше, чем когда-либо за последние пять лет. Поэтому, пока Хантер делал ставки на рост цен, Арнольд вкладывал деньги исходя из своей убежденности в том, что зимние цены снизятся.