Андрей кончиком топора подцепил волокна бревна и потянул. Волокно выдиралось прямо по всей длине.

– Хорошо драться на доски будет, – заметила Алёна.

– Так прежде, чем вытаскивать, мы каждое бревно в воде проверяли.

– Василко! Давай мы с тобой быстренько брёвна допилим. Пускай отец отдохнёт. Да уж и обедать идти пора.

Допилив последние два бревна и сложив полутора метровые чурбаки в предбанник, семейство пошагало в деревню.

Лёшка сидел на завалинке, курил. Видок у него был затрапезный. Голова трещала. Во рту сохло, а на душе кошки скреблись.

– Ну, что, очухался? – спросил сына Андрей, – не умеешь пить – не пей. А то нажрался как скотина.

– А как сам до поросячьего визга напиваешься. Тебе можно? – огрызнулся Лёшка.

– Хватит вам! Сцепились… – Алёна угомонила мужиков. – Идите, умывайтесь! Сейчас ребятишки из школы прибегут – есть будем.

Мужики за столом сидели насупившись и только Миша с Верунькой щебетали, как воробьи на колхозном току:

– А я через овраг у скотного двора малявку на закорках переносил. Воды было по колено.

– Ой уж! Я и сама бы перешла, да ты не разрешил, сказал, что полные сапоги начерпаю.

– А вот из школы сама перешла. Вода почти ушла. Мелко стало.

– Столько же воды. Только ты переносить меня не захотел.

– Ноги не промочила, значит обмелел овраг.

– Хватит языки чесать! Ешьте! – приказал отец. – как стемнеет, чтобы никто не видел, пойдём из бани домой брёвнышки перетаскивать. А то днём Виноградов Валька так по берегу и шныряет. Всё высматривает, кого бы поймать на воровстве. А я, что пошёл бы воровать? Так, ведь, официально и палку не оформить. А сколько после каждого сплава по низинам леса гниёт, а взять не моги!

– Николай утром забегал. Завтра навоз из хлева собрался выбрасывать. Так я ему сказала, что Лёшку помогать пришлю, – сказала Алёна, откладывая в сторону ложку.

– Ну надо – значит пойду – выдавил из себя Лёшка.

– Ой! Чуть не забыла – встрепенулась Алёна, – Николай сказал, что Татьяна в сельпо ходила обувку девчатам покупать. Ты бы Верунька, сбегала к ним, узнала, что купили. Может и нам до вечера в сельпо сбегать. У тебя никаких сандалек на лето нет.

– Сейчас слетаю! – девочка выбралась из-за стола и стремглав помчалась к родственникам.

– Ну, раз Лёшка пойдёт к Прохоровым помогать, значит нам с тобой придётся доски драть, – сказал Андрей и ласково посмотрел на жену. – А сейчас я полежу – притомился что-то.

– Конечно, приляг. С пяти утра на ногах.

Андрей набросил ремни протеза на плечи, встал и вышел из избы на крыльцо покурить перед тем, как прилечь на кровать.

Часа через полтора вернулась от Прохоровых посыльная.

– Верунька, ты, что через Бориху, что ли ходила?

– Не через какую не Бориху. Просто поиграли с Любкой маленько. А в сельпо ходить не зачем. Тётя Таня сказала, что всё уже расхватали. Им только две пары досталось. На Галинку взять уже было нечего.

– Ладно, Бог с ними с сандалями. Садись делать уроки.

– Сейчас сяду. А Стёпка где у нас заболтался? Из школы уж все пришли. Опять верно у Шурки Абрамова в шахматы играет.

Шурка Абрамов, одноклассник Стёпки был маленького росточка. Одним словом, плюгавенький, но башковитый. Учился не хуже Стёпки. А вот в шахматы ему не было равных. Всех в деревне обыгрывал. Да и как же ему не обыгрывать: книжки разные да журналы про шахматные игры выписывал, читал, да тренировался все вечера напролёт. Манефа – мать его занятия одобряла: по закоулкам не шляется, с пацанами цигарками не затягивается. У Стёпки терпения играть в шахматы хватало до третьего проигрыша:

– Ох и засиделся я тут. Домой надо бежать, а то мать уже во все колокола звонит.

Так, или примерно так, заканчивались довольно частые игры в шахматы.

– Где шлялся? Мы уже пообедали. Я тебе, что отдельный стол накрывать должна? –с притворной строгостью встречала сына Алёна, а сама хватала ухват и лезла в печь за чугунком со щами.

– Иди в упечь поешь. Да уроки вместе со всеми садись, делай. Вечером брёвнышки из бани перетаскивать пойдём. Отец с Василком наловили да напилили.

– А, что брёвен то много?

– Всем хватит.

– Так может на таратайке перевозим?

– Не проедем на таратайке. Уренцов прогон весь трактором измесили. Ничего, на плечах перетаскаем. Много нас. За три захода управимся.

К концу мая с посадкой картошки на нижнем наделе и на лесной делянке управились. Грядки в огороде для посадки подготовили. Как земля прогреется, помидоры, капусту, свеклу надо будет повтыкать. Рассада то вон уж какая вымахала. Лук уже пёрышки из-под навоза просунул. Девчонки в палисаднике ромашки да мак посеяли, да ещё какие-то цветочки. Семян в школе выпросили у Марии Николаевны. Скоро черёмуха зацветёт. Похолодает. Так, что с рассадой придётся погодить. Вот в школе занятия закончатся, тогда и высадим, а там и сенокоса пора придёт – размышляла про себя Алёна, сидя у чела русской печи.

Андрей в родительской избушке на задах с утра до вечера пилил, строгал – оконные рамы мастерил. Заказов было много – народ строился. Срубы, поставленные прошлым летом, выстоялись. Можно окна и двери ставить. Роман Колесов тоже столярил, но он рамы делать не любил – больше по карнизам да наличникам промышлял. Красивые, ажурные у него получались наличники. Залюбуешься. У Андрея на такую кропотливую работу терпения не хватало. Да на протезе по лесенке немного напрыгаешь. А Роман десять раз с дощечкой поднимется, приложит её к оконному проёму, что-то карандашом нарисует и опять к верстаку. Зато у Андрея рамы получались добротные, створки прикрывались плотно и без скрежета, тёплые, одним словом, окна.

Вечером за ужином Алёна завела разговор о планах детей на каникулах. Старшие, понятное дело, были при работе, а вот младшеньких надо было делом занять.

– Вася! Ты чем заниматься будешь?

– Тяте столярить помогать буду.

– А ты, Стёпка, со мной на сенокос?

– Нет, мама, я на ремонт дорог пойду.

– Мал ещё дороги ремонтировать. Да и кто тебя возьмёт?

– Возьмут. Меня уже Маша Потапова, Надя Кузина и Маша Серёгина в свою артель записали.

– Ой, уж и записали?

– Да! И в конторе договорились. Я им в прошлом году помогал. Им понравилось.

– А кто же на покос да по ягоды со мной ходить будет?

– Мама, я и буду. Мне же четыре часа работать положено, а я целый день работать буду. Так, что через день выходной. Вот и буду с тобой косить.

– Не надорвёшься ли целый то день? – вмешался в разговор Андрей.

– Чего это я надорвусь? Выдюжу.

– Ну а Миша с Верой по дому да в огороде будете управляться..

– Понятно… Все деньги зарабатывать, а мы даром с утра до вечера грядкам кланяться должны, – пробубнил себе под нос Мишка.

– Не даром, а чтобы на столе еда была, да и одёжку на заработанные другими вам же покупать будем.

– Да ладно. Огород так огород – согласились младшие.

Разговоры разговаривали, а ложки по мискам стукали не умолкая. Андрей вытер рушником руки, губы и подбородок и выбираясь из-за стола сказал:

– Алёна! Ты мне собери с собой еды, я завтра на охоту пойду, на лосиной тропе посижу, а то уж надоело постные шти да похлёбку хлебать.

– А рано ли пойдёшь то?

– Да как солнце встанет, так и пойду.

– А куда?

– Да к стекольному. Там лес не валят – лоси не распуганы.

– Тогда я с вечера котомку то соберу. Сала то положить? В погребе ещё лежат ломтя три.

– Положи, только не режь. Я сам там порежу.

Солнце ещё не отцепилось от острых вершин елей на том берегу, а Андрей с котомкой и ружьём на плече уже ковылял по большой дороге в сторону Борихи. Идти было тяжело: протез глубоко проваливался в песок. Мужчина рывками вытаскивал протез из песка, но при следующем шаге он снова увязал в песке. Вскоре Андрею это надоело, и он выбрался с проезжей части на обочину. Протез теперь не проваливался, но при каждом шаге цеплялся то за кусты папоротника, то за корни вековых сосен.