Ева вмиг остыла, и ярость в душе потухла. Ничего, кроме отвращения и усталости, она больше не испытывала. Крикнула звонко в лесной тишине:
- Эй вы! Вот там озеро! Вправо, вправо бегите!
Не стала слушать дальше ни мата со стонами, ни хруста ветвей, сквозь которые продирались незадачливые похитители. Обессиленно прикрыла глаза, отёрла ладонями щёки до висков, словно скинула с себя какой-то страшный психологический груз, зашагала к дому. Рядом шёл Даниель. Спросила тихо:
- А как ты узнал?...
- Анатольевна сказала, что ты пошла проводить до площадки родственника.
- Данечка! - вдруг всхлипнула юная Ева, нервы сдали. Обняла его, поцеловала, намочив слезами.
Потом оба застенчиво и молча пошли к дому.
- А вот и она, - улыбнулся Даниель, кивнув на знакомую фигуру.
- Что случилось?! Что за крики были?!
Растрёпанная, прямо в фартуке, Анатольевна мчалась, пыхтя, во всю мощь. Левой рукой прижимала к сердцу смартфон. Разом выдохнула:
- Так я вызываю полицию! Да? Ева!
- Нет, не надо, всё обошлось. Это просто кто-то в пруд провалился.
- Ох уж... Шатаются тут алконавты всякие! А шоб им потонуть!
Предутренний сон у Евы всегда становился отрывочным, с яркими видениями. Но сегодня это были уже скорее какие-то куски кошмаров, один другого нелепее и всё на одну и ту же тему. Вот из пламени на неё вылезало неясное чудовище, всё в искрах... Ах, нет, это же Генрих! Словно саламандра, неуязвимый, он хохотал и недвусмысленно смотрел на неё своими бесстыдными голубыми глазами. До сих пор ни одна женщина не отказывала ему, когда он смотрел на неё вот так... Ева всем своим существом почуяла эту власть и вздрогнула, отпрянула в полусне, заметалась по подушке. Сон снова с силой феерии перенёс её во всё вчерашнее. Та же темнота, потрескивают горящие веточки кустарника, теперь на тропе двое - она и Даниель. Она, как вчера, целует его. Но он... Он - какой-то иной, хотя и не внешне. Этот застенчивый мямля-Данька... Он всегда был каким-то бесцветным, неясным для неё. А может, получив силы экстрасенса, просто закрывал свой внутренний мир некой заслонкой, опять-таки застенчиво, чтобы никто не проник в его чувства, ставил преграду между собой и людьми? А может, не всеми? Может, только от неё он что-то скрывал? Но сейчас, в откровении сна, эта заслонка на миг растаяла. Ева почувствовала его...
В своём полусне-полуяви она вдруг прозрела, да с такой быстротой, будто ей на грудь плеснули горячим вином. Оно вмиг загорелось внутри, согрело её и взбудоражило. Заставило вскочить с постели. "Да он любит меня! Вот и вся загадка. Этого ещё не хватало! Поссориться с Рексом! Остаться без его помощи. Мы так пропадём. Слава Богу, Даня таит всё в себе. А я... Дура! Надо было быть поосмотрительнее. Полезла целоваться! Всё, больше никаких встреч, никаких выставок. Скорей бы папаша женил этого недотёпу на дочери какого-нибудь "авторитета".
Ева немного "причесала" свои мысли, встала, накинула полупрозрачный, с лебяжьим пухом, пеньюар, привела в порядок и разлохмаченные каштановые, с блеском, кудри своей стрижки. Недовольно покрутила головой перед зеркалом ("надо вызвать парикмахершу"). Подумала: "Какая я сегодня бледная, круги под глазами. Ванька замучил." Лукаво улыбнулась, бросив взгляд на смятое и разбросанное постельное бельё. "Но ему невозможно отказать."
Представила его снова: "Вроде, ничего красивого. Лицо простое, русское, чуть курносое, чуть скуластое. Но такая сила во взгляде карих глаз! Не вычурная, не показная - скрытая до поры до времени внутренняя сила. Это тепло во взгляде... И обаяние его - мужиковатое, простое, какое-то "медвежье", настоящее... Ему веришь. Перед ним не устоять. Он - свой. Он - единственный."
Ева пошла в ванную смывать с себя следы поцелуев и пота вчерашней ночи. Смыть можно было всё, лишь бы навеки оставить в памяти чувств эту одуряющую сладость их одновременных оргазмов, это волшебное ощущение, когда лежишь, ещё не вставая, не открывая глаз, ощущение полного слияние двух тел и двух душ, когда измена - невозможна - сама душа этого не допустит.
Расхаживая по дому, Ева была уверена, что Ивана нет, что он ушёл, как обычно, ещё до её пробуждения. Но, проходя через холл, она вдруг увидела его. Полностью одетый к выходу, в костюме при галстуке, он ещё собирал документы в кейс, при этом раздражённый, что его задерживают, вынужден был присесть и отвечать кому-то, кто назойливо его одолевал с монитора по скайпу. Ева запахнула на груди пушисто-кружевной, словно из девичьих фантазий сотканный пеньюар, тихо подошла поближе, глянула... и обмерла. Это... это, конечно же, был Генрих.
"Ну, тварь..." - только и смогла выдохнуть она, хотя и беззвучно. Потом добавила, тоже про себя, русскую поговорку, - "поганому виду нет стыду!" Потом чуть не прыснула со смеху: вид, действительно, был отпадный! Пластырем лепились на лице, шея забинтована. Лишь голубые глаза смотрели как ни в чём ни бывало, самоуверенно. "Нет стыду, это точно", - подытожила Ева и хотела уйти в ванную, но услышала слова:
- Да ерунда все эти ожоги, не такие уж они тяжёлые. Взорвалось тут у нас вчера кое-какое оборудование.
- Но, папа, тебе же лечиться надо, отлежаться дома!
- Говорю же: фигня всё это! Есть куда более важные проблемы. И самое главное - сегодня у меня праздник. Я, наконец-то, завершил работу многих лет. Я - победил! Ты понимаешь меня? Ты должен понять. Это у нас с тобой общее. Мы оба учёные. Оба - одержимые. Каждый своей мечтой. Ты осуществил свою. И я гордился тобой, когда публика завыла от восторга, смешанного со страхом перед нереальным. Вот и я достиг нереального - получил результат в своей работе. Немножечко приблизил будущее. И тоже хочу, чтобы самый родной мой человек был со мной рядом, разделил мою радость, обнял бы меня. Ты придёшь сегодня? Найдёшь для меня время?
Иван взволнованно, со смущением пробормотал:
- Но я после работы иду к моему больному - это мой долг. Я пересадил клонированное сердце, надо наблюдать...
- Ну, хорошо, понятно. Но потом, вечером.
- Я приду, обязательно. И знай: я рад за тебя. Горжусь. Прости за такие обычные слова - не мастер я для речей. Но, правда, я счастлив, что ты - мой отец. Я всегда верил в тебя. Ты открыл путь в параллельный мир?
- Да. Там уже побывали наши роботы. Установили капсулу для возвращения. Дальше мы, конечно, будем всё это совершенствовать. Но теперь уже на основании имеющихся данных мы можем отправить туда человека.
- Лучше бы сначала какую-нибудь мышку, - улыбнулся Иван.
- Приходи. Я всё тебе расскажу и покажу.
- Договорились. Вечером. Только я не понял: будет пышная презентация с прессой и тэ-тэрэ-пэрэ? Тогда я и Еву возьму в её роскошном платье от папочки-Рекса.
- Нет. Ты не понял. Я не устраиваю никаких презентаций. Всё это после, уже в Америке. Иначе научный мир меня постарается растерзать, как и тебя. Пока что всё это скрытно. Не надо никакой огласки. А Ева...
Она в это время уже стояла под струями тёплого душа, становилась всё веселее, задорно-злее. Новые свойства экстрасенса развивались, крепли в ней, она улавливала (не слухом - чем-то другим) разговор в холле, который как интриговал её, так и тревожил.
Генрих предварительно спросил:
- Её нет рядом? Она не слышит?
- Она ушла.
- Видишь ли... Вначале я радовался, что ты получил ту, которую хотел. Ведь ты такой однолюб! Но сейчас, сынок, я в ужасе. В свете того, что я узнал о ней... Подробности при встрече. Скажу только: она - исчадье ада. Шлюха до мозга костей. Остановись, пока не поздно, не женись на ней. Я предоставлю тебе весть компромат, увидишь сам...
- Уже успел сфабриковать? Оперативно работаешь. Вот что. В таком случае, ты не только её, но и меня у себя больше не увидишь. Ни сегодня, ни когда-либо ещё. Давай забудем друг друга, - рубанул Иван в ответ.
