"Ловушка? Как вчера? Он времени не теряет. Надо глаз не спускать", - решила про себя Ева. Но Иван пока был тут, спокойный, неподалёку от неё, пил в шумной компании знакомых очкастых ребят и Феликса в том числе.
- А за что, собственно, мы пьём? Генрих же ещё ничего нам не продемонстрировал, никакую установку не показал, - обратилась Ева к Надежде.
- А установка - там, - махнула секретарша рукой по направлению коридора, который выходил прямо из холла. Ева удивилась: "Не где-нибудь в глубине лаборатории, а здесь, совсем рядом. Или в этом есть какой-то умысел?" Она продолжала беззаботно смеяться вместе со всеми, на слишком уж назойливые вопросы отшучивалась, поддерживала этакую светскую порхающую болтовню, лёгкую и неглубокую, не допускала откровений, которых она бы сейчас не хотела. И при этом ухитрялась напряжённо следить за обоими - за сыном и отцом, который куда-то за чем-то вышел. А может, неспроста? Она ещё только училась быть экстрасенсом, ещё сама себе не вполне доверяла и втайне надеялась, что это всё страхи, что ей только кажется, разыгралось воображение и всё пройдёт мирно. Она не хотела верить себе. А в это время звериное чутьё в ней кричало об опасности, не давая расслабиться, захмелеть и предаваться цветомузыке в ожидании обещанных чудес.
"А вот и чудеса!" - сказала Ева самой себе с горькой весёлостью. Она уже предвидела, что сейчас будет. За несколько минут ей прокричало об этом в самое сознание то чутьё, будь оно неладно! Ева одна не удивилась и не растерялась, когда с неистовым хлопаньем дверями (таким грубым диссонансом ко всему происходящему, к шелесту приятной беседы и улыбкам) вдруг с противоположной стороны холла ворвались четверо спецназовцев в боевой форме с опущенными забралами шлемов и автоматами наперевес. Раздался команднуй окрик одного из них:
- Иван Найдёнов! Ты арестован! Выходи с поднятыми руками! При попытке к бегству стреляем!
За несколько минут до этого Ева видела, как Генрих, взяв под руку Ивана, незаметно подводит его именно к тому месту, где и располагается его установка. И говорит, нервно оглядываясь, чтоб никто не услышал, говорит об угрозе, нависшей над ним, сегодня якобы только узнал от знакомых из ФСБ: Ивана вот-вот должны арестовать. Есть уже решение следственного комитета. Он считается преступником, нарушившем закон о клонировании, подписанный всеми государствами мира, и т.═д., и т.═п. Дальше Генрих зашептал всё быстрее, совсем лихорадочно:
- Я спасу тебя, сынок! Слышишь? Только я могу это сделать! Спрячу так, что тебя никто не отыщет. Спрячу - в том мире! Понимаешь? Параллельном! Туда никто за тобой не долезет. Руки коротки у этих идиотов. Один лишь я владею путём туда. А потом, когда всё уляжется (я позабочусь! Я выхлопочу!), тогда я верну тебя оттуда. Давай! Думать некогда! Сейчас эти охламоны начнут пальбу. Скорее! Вставай сюда! Так. Я включаю установку. Считай до десяти, ничего не бойся, дыши глубоко, ровно...
Боже! Какая буря пронеслась в душе Евы! И как быстро, за какое-то мгновенье ей надо было разобраться во всём и принять решение! Секунды отсчитывались. Она слышала этот метроном. Спецназовцы в чёрных комбинезонах застыли наизготовку с автоматами, такие не повторяют два раза свой ультиматум. Что делать?!! Иван стоял на площадке, чуть растерянный, угрюмый. "Что же это? Господи, помоги!" - беззвучно кричала Ева, пока ещё в параличе бездействия.
И тут - она почуяла. Всю подноготную этой сцены. Пока остальные, онемевшие, "выпали в осадок", слышно было только тихое, будто собачье, подвыванье Надежды, Ева, (словно переводная картинка вдруг проявилась перед ней в истинном свете), Ева с разоблачающей ясностью постигла всё, постигла вмиг! Вот Генрих, движения у него торопливый, радостно-быстрые, он включает один механизм за другим, спешит скорее избавиться от Ивана, скорее - упихнуть его туда, в тот мир, сплавить в небытие. Туда, откуда не вернуться! И будет Генрих - господин ситуации. И Ева - в его руках. Послушная кукла. Лучше не придумаешь!
А метроном отстукивал. Оставалась уже лишь треть отведённых на раздумье секунд. Скорее! Надо что-то делать! Но что она могла сделать, хрупкая девчонка 18-ти лет? И всё-таки главное - она поняла. Она уже всё поняла. А значит: никого не боялась, ни перед кем не трепетала. Не уважала больше никаких "представителей закона". Липа всё это! Комедия! Её захлёстывала безудержная ярость. Святая и всепобеждающая.
Ева молниеносно, сбивая бокалы и тарелки, вскочила на стол, оттуда, подпрыгнув, ухватилась за висящую на цепях, шикарную, под старину, люстру с подвесками. При этом крикнула, не сдерживаясь:
- Х...я всё это! Комедия х...ая! Они - такие же спецназовцы, как я!
Но что она могла успеть за эти три секунды, которые оставались до открытия портала меж мирами? Утащить с площадки Ивана? Уже нет! Поздно. Она не успеет. А Генрих тем временем, заведя свою "адскую машину", уже рванулся сюда, в зал, ей навстречу. Ребята с автоматами сделали шаг вперёд, к Ивану.
"Ах, комедианты! - кричала душа Евы, - я тоже вам комедь устрою! По крайней мере - "старому лису". Испробуй, падла, на себе! Не рой другому яму!"
С истошным криком Ева оттолкнулась, раскачалась, полетела, повиснув на люстре под звон подвесок, как цирковая гимнастка - чёткая, бесстрашная, неуязвимая в своей дерзости. На лету она вмазала со всей силы растопыренными ногами в грудь бегущему от установки Генриху и случайно зацепила второй ногой по спине с надписью - по парню в форме спецназовца. Обоих мужиков шандарахнуло её летящее тело, да так, что вбило обратно на площадку перед установкой. И вот они оба, сбив с ног Ивана, повалились друг на друга в кучу. Последний, совершив свой птичий полёт по воздуху, на них сверху брякнулась Ева. Метроном звякнул в последний раз. Какой-то общий вопль или вздох ужаса ещё стоял в воздухе, но уже таял, как нечто, ставшее нереальным, не принадлежащим нашему миру. Площадка, где только что барахтались четверо людей, опустела.
Первой вышла из транса Надежда (а может быть, вошла в ещё больший транс). Подбежала к установке, упала, поползла на коленях по ребристому металлу, воздела руки, зачем-то цепляясь ими за рычаги и шкалы. Потом, будто сдувшийся шарик, съёжилась, скукожилась вся, согнулась, завыла. Завыла по своему Генриху. А может, душа добрая, по всем, кто канул без следа?...
Вернутся ли они? Кто знает? Сотрудники лаборатории ещё долго стояли без движения. Потом тоже начали помаленьку выходить из ступора - стали бегать, кричать, куда-то звонить. В суматошной бессмыслице этих минут никто и не заметил бесследного, какого-то по-воровски поспешного исчезновения оставшихся троих спецназовцев.
Продолжение следует...
