Неприятная боль во всём теле заставила меня поморщиться. Первые десять секунд я не понимала где нахожусь и почему лежу на твердой поверхности, которая, судя по неприятным ощущениям, и является причиной моей утренней ломки. Я перевернулась на спину, наблюдая за тем, как мои каштановые волосы волнами спускаются вниз по деревянной ступеньке, начинающейся прямо у моего изголовья. Переведя взгляд вниз, я увидела, как солнечные лучи, проникающие с кухни в тёмную гостиную, весело искрятся на персидском ковре. На мгновение я потерялась во времени: я не знала который сейчас час, время суток и день. Но я не успела зациклиться ни на мыслях о времени, ни на солнечных зайчиках, когда меня вдруг охватил страх. Переводя взгляд со струящихся волос на потолок, я мимолетом заметила нечто непонятное, находившееся за решеткой. Мне хватило трех секунд, чтобы понять, что это нечто наблюдает за мной, после чего на меня накатила настоящая паника. Моё дыхание замерло, я посмотрела за решетку и увидела за ней человека. Недавние события за одно мгновение всплыли в моей памяти яркими пятнами. Я слишком резко попыталась встать, из-за чего передо мной всё поплыло и перед глазами моментально потемнело. Либо я успела потерять достаточно много крови, либо слишком сильно ударилась головой, однако встать у меня получилось только с третьего раза, и в процессе я едва снова не откинулась. Молодой человек за решеткой молча и внимательно наблюдал за мной – я даже его дыхания не слышала. Наконец встав на ноги, я почувствовала острую боль в правой лодыжке. От неожиданности я вскрикнула, после чего мой тихий писк перешел в шипение и, крепко держась левой рукой за перила, я начала спускаться вниз настолько быстро, насколько могла себе это позволить. В этот момент я была похожа на улитку, медленно тянущуюся вниз и оставляющую за собой еле заметный след подсохшей крови.

Очутившись у подножия лестницы, я села на пол, чтобы отдышаться. В ушах снова появился звон и перед глазами замерцали черные пятна. Еще через пять минут я добралась до кухни, мастерски перевязала искусанную правую лодыжку и кисть правой руки, взяла рюкзак с уже готовыми сэндвичами и термосом, и, хромая, быстро вышла из дома. Мои мысли путались, из-за чего я толком не могла соображать, не то что анализировать произошедшее и принимать какие-нибудь решения. В полной растерянности, я не знала, что мне делать и, почему-то, отправилась к тополям за домом.

День был солнечным и, позавтракав сэндвичами под тополем, росшим на границе с лесом, я полдня провела на солнце, пытаясь осознать, что же произошло и что, в конце концов, я делаю, или должна сделать. Я понимала, что нахожусь в неком шоке, который ранее мне еще не доводилось испытывать, но недомогание было сильнее, поэтому, уже спустя полчаса после плотного завтрака, меня начала одолевать дрема, что лишний раз подтверждало мою догадку о том, что я нахожусь в шоковом состоянии.

На солнце было приятно спать, однако какое-то легкое беспокойство, которое рывками накрывало меня, не давало мне расслабиться до конца и погрузиться в такой желаемый сон.

Я отошла от дремы, а вместе с ней и от шока, только спустя пять часов – в три часа дня. После того, как я протерла глаза, моё внимание привлекло что-то тёмное в окне второго этажа. В этом окне никогда ничего кроме пустоты не было, поэтому сейчас, увидев в нем темную фигуру покусавшего меня человека, моё сердце снова застучало сильнее. Встав с зеленой травы и подняв свой рюкзак, я, прихрамывая, отправилась назад в дом, постепенно пытаясь понять, что именно я должна делать дальше.

Боль буквально пронзала мою лодыжку, и я знала, что эта боль еще не скоро отпустит меня.

Я приближалась к дому под пристальным взглядом пугающего незнакомца, стараясь не смотреть в его сторону. Для этого я шла с опущенной головой, смотря себе под ноги, но всё равно я всем своим существом чувствовала на себе его колкий взгляд. С каждым шагом, приближающим меня к дому, на меня накатывали новые волны паники и страха, с которыми бороться становилось всё сложнее. На несколько секунд замешкавшись на крыльце, я сделала глубокий вдох, после чего дернула дверь и уже с большей уверенностью переступила через порог. Теперь я знала, что мне необходимо сделать в течение ближайшего получаса, и это придавало мне уверенности.

Бросив рюкзак у входа, я отправилась в гостиную и принялась искать ключ, который вчера спас мне жизнь, и, возможно, до сих пор её спасал. Спустя две минуты я нашла то, что искала, и, сунув ключ в карман, вышмыгнула из дома. Сначала я хотела обратиться в полицию и уже даже подошла к участку, когда внезапно поняла, что для начала мне необходимо поговорить с обидчиком. Не знаю почему, но эта мысль настолько прочно вцепилась в мой мозг, что в итоге я изменила свой маршрут.

Хотя я и решила выйти на диалог с нападавшим, домой возвращаться мне откровенно не хотелось, поэтому я решила отправиться в библиотеку, где завтра мне должны были предоставить рабочее место, и лишь после того, как мои мысли придут в порядок, вечером поговорить с этим человеком. До тех пор он посидит за решеткой, остынет, проголодается и будет не таким буйным… Должен быть.

Светило тусклое солнце и по узким улочкам бегал прохладный ветерок – предвестник вступающей в силу осени. Я думала о том, что именно мне нужно делать: рассказать кому-нибудь или промолчать? Если рассказать, то кому? Максу и его семье? Это первый вариант, который пришел мне в голову, но хотя я любила эту семейку, она мне казалась слишком уж навязчивой, что немного отталкивало.

Придя в библиотеку, я застала старушку, которую завтра должна была сменить. Она была в восторге от того, что я пришла именно сегодня, и ей не придется передавать мне свои дела завтра.

Рассказав мне всё в мельчайших подробностях от правил пожарной безопасности до картотеки посетителей, при этом постоянно разбавляя инструктаж рассказами о личной жизни, женщина провозилась со мной до девяти часов вечера, хотя рабочий день заканчивался в пять.

Возвращаться домой было страшно. Нарастающая мысль о том, что незнакомец мог выбраться из своей клетки и сейчас ожидает меня где-нибудь в темной гостиной, заставляла мою кровь стынуть в жилах. Потоптавшись возле закрытого здания библиотеки еще с полчаса, я всё же решилась пойти к Максу. К моему удивлению, в окнах его дома не горел свет, однако я всё же взошла на крыльцо и постучала в дверь. Спустя пять минут своего настойчивого биения в дверь и вглядывания в окна без тюлей, я окончательно потеряла надежду на то, что ко мне кто-нибудь выйдет.

Уже медленно идя к своему дому, я думала о том, что увидела в окнах соседского дома – это была запущенность. Ощущение, словно в этом доме никто не обитает уже очень давно, при том, что сейчас в нём живет семья из четверых человек… Наверное, они стеснялись состояния своего жилища, поэтому, за всё время регулярных посиделок на моей территории, они ни разу не пригласили меня к себе в гости.

Зайдя домой, я сделала пару быстрых шагов внутрь и резко включила свет в гостиной. Посмотрев наверх, я с облегчением выдохнула, увидев незнакомца всё еще находящимся за решеткой.

Разувшись, я также быстро, как и вошла, прошмыгнула на кухню. Только оказавшись напротив холодильника, я ощутила сильный голод, накопившийся за прошедший день, после чего еще раз подумала о том, что человек за решеткой должен быть невероятно голодным, а значит и смирным. Сделав на быструю руку десяток  бутербродов, разложив их на фарфоровой тарелке, накрытой белоснежной салфеткой, и грузно выдохнув, я, наконец, отправилась наверх.

Медленно поднимаясь по лестнице, тяжело хромая на правую ногу, я оторвала взгляд от бутербродов лишь после того, как на достаточном для своей безопасности расстоянии остановилась напротив запертой узорчатой решетки. Мой взгляд мгновенно пересекся со взглядом обидчика, стоявшего напротив меня, после чего в воздухе между нами повисла минутная тишина.