– В Тбилиси у меня мама и младшая сестренка. Папа умер, когда она только родилась, так что она его даже не знает. Маму зовут Манана, она работает медсестрой на скорой, сестренку – Инга, – Георгий помолчал немного, а потом откашлялся и робко спросил: – Ну, я пойду?

Танькина мать аж поперхнулась:

– Пойдешь? Куда это ты собрался? Все, милый! Завтра же в ЗАГС! Не дам ребенку без отца вырасти. Хоть ты и понаехавший, но делать нечего. Пропишу тебя, но временно, конечно. Жить будете в Танькиной комнате – и точка!

Временная прописка – изобретение советского строя, как бы проверка на вшивость. Законных жен и мужей еще и дополнительно тестировали на прочность: подходит – не подходит. Временную прописку можно было даже продлить, тем самым продлить и отношения.

В начале июля Таня родила прекрасную здоровую девочку. Девочку назвали Марго. Таня посмотрела на нее и запомнила, могла отличить из тысячи младенцев, хотя говорят, что они все на одно лицо. Но и в самом деле Марго была не такой, как все: глазки у нее были темные, большие вишни. Марго смотрела так, будто все про всех знала, только сказать не могла. Пришли домой. Бабка свихнулась от счастья, носила Марго, с рук не спускала. Вечером, после суматошного дня, сели пить чай.

– Значит, так! – изрекла теща. – Марго я беру на себя. Тебе, девочка моя, учиться надо! Ты учись. А тебе, мой дорогой, работать! Ты и работай. Подспорье у нас есть: бабушкина квартира всегда сдается, денежки не лишние. В общем, как жил и, так и живите, делайте карьеру, как говорится, и не думайте ни о чем.

Не теща, а мечта! Таня успела окончить четвертый курс и сдать сессию. Оставался последний год учебы и диплом. Георгий решил перевестись на вечернее отделение и пойти на работу – в семье он был единственным кормильцем и мужчиной. Мама Георгия, Манана, узнав о радостном событии, хотела было приехать, тем более что с новой родней надо было познакомиться, но Танькина мать сказала, что не к спеху. Георгий сглотнул обиду и подумал, что заработает и вышлет матери деньги на билеты чуть позже.

Жизнь шла своим чередом. Маргоша росла, каждый день подтверждая свое царственное имя. Это росла не просто Марго, а королева Марго! Бабка была у нее в услужении день и ночь.

Молодые защитились. Георгий по распределению пошел работать в НИИ, а Таня окончила с красным дипломом и поступила в аспирантуру. Жили они неплохо. Мать тонула в заботах о внучке. После рождения дочери Танька как-то особенно налегла на учебу. Георгий не то что чувствовал себя лишним, но и не особенно ощущал свою значимость, что ли… Стало приходить ощущение, что все придумали и решили за него, и что он живет уже по давно написанному сценарию.

Мама ему периодически звонила. Она деликатно молчала про «приехать», но всегда приглашала к себе. Маргоше шел второй годик, а она ее еще не видела. На семейном совете было принято поехать в Тбилиси на Новый год.

В НИИ Георгию было работать скучно. Он для себя придумал расшифровку: НЕДОУМКИ И ИЖДИВЕНЦЫ. Всю жизнь, как червь, копаться в почве, определять наличие тех или иных веществ, проводить лабораторные анализы – скукотища! Георгий понял, что ошибся с выбором профессии, а Татьяна, наоборот, углублялась, изучала, въедалась, короче, закапывалась глубже и глубже, как тот самый червь и есть, буравила землю и знания. И чем дальше она закапывалась, тем труднее было что-то увидеть позади. Впереди – тоннель к новым знаниям, работам и достижениям. А где же Гоги и их студенческая любовь?

Наступал Новый год. Гоги приходил домой и видел всегда одну и ту же картину: Таня за столом с ворохом бумаг, теща с тазами с детской одеждой и кастрюлями бегала как заполошная из кухни в ванную. На веревках неизменно весело детское белье, с него капало на подогретый ужин. Гоги ел, а маленькая Маргоша сидела у него на коленях и с любопытством наблюдала падение капель в тарелку: попадет – не попадет.

– А Таня будет ужинать? – спросил он.

– Так сам и спроси! Откуда же мне знать? – махнула теща рукой. – Отвлекать не хочу.

– Таня! – позвал Гоги. – Таня! – прокричал он. – Мы хоть раз, один раз можем поужинать как нормальная семья?

Георгий неожиданно для самого себя швырнул ложку.

– Ты тут не хулигань! – возмутилась теща. На шум вышла Таня. Она устала, сняла очки.

– Георгий, я пишу диссертацию, ты же знаешь.

– Я просто хочу с тобой посидеть. Поговорить хочу!

– Ну говори, – Таня обреченно села на табуретку и взяла с тарелки огурец.

Георгий успокоился.

– Помнишь, мы хотели в Тбилиси? – начал он.

Теща осторожно метнула взгляд.

– Денег лишних нет! – буркнула она.

– Я заработал, – невозмутимо добавил Гоги, – купил билеты.

– Маргоша еще мала для поездок! – не успокаивалась Танькина мать.

Георгий будто не слышал ее.

Таня ехать не хотела. Она проглотила огурец и сказала коротко и ясно одно слово:

– Диссертация!

– Таня, мама даже тебя не видела… И Маргошу… – онемел Гоги.

– Не могу – надо сдавать первую часть. Или ты хочешь, чтобы я ее вечно писала?

– Я поеду с Марго.

– Нет! – твердо оборвала мать. – Марго не дам! Знаю я ваши законы!

Георгий спокойно отодвинул тарелку и вышел.

Лететь надо было через два дня. После работы Георгий зашел в универмаг «Москва». Ему хотелось чем-то порадовать маму. Манана очень ждала приезда невестки и внучки, но он не стал ее огорчать – до последнего надеялся и думал, что Таня передумает. На глаза попался белый чайный сервиз: выбросили к Новому году, и так удачно, что народ еще не собрался, не приметил такую находку.

– Девушка, выпишите мне, пожалуйста.

– Пожалуйста, – вежливо ответила рыженькая продавщица. – С наступающим! – добавила она.

И от этого простого «с наступающим» у Гоги поднялось настроение. Он счастливым шел с подарком домой, предвкушал встречу с матерью и с сестренкой, представлял, как они сядут пить чай за круглый дубовый стол, и Томарико придет – мамина подруга, и он покажет и фотографии маленькой Маргоши, а на лето уж точно, уж непременно они соберутся все вместе.

Дома было тихо. Маргоша спала, теща варила борщ. Гоги тихо прошел в ванную. Пока он мыл руки, отогревая озябшие пальцы под горячей водой, теща открыла коробку. Гоги вышел и обомлел: на столе красовался сервиз купленный для мамы в подарок.

– Ну, ты, зятек, и молодец! Тещу уважил! – довольно хмыкнула она. – Танька придет, чай пить будем.

– Не будем! – твердо отрезал Гоги.

– Как это не будем?

– Я маме купил. Это подарок. Мне неудобно ехать с пустыми руками.

– А… значит, к нам удобно, а к ним неудобно! Хорошо получается!

Гоги растерялся. Он и не подумал, что делает что-то не так.

– Но ведь я еду к ним в гости!

– Ну, это ты молодец, конечно, что в свой родной дом как в гости! А здесь ты, значит, хозяин! А пользуетесь вы, между прочим, всем, что я и Танин папа заработали! Своим горбом и трудом!

Она резко махнула рукой и случайно сбила со стола чашку, та взлетела, как летающая тарелка, и, сделав в воздухе прощальный пируэт, разбилась вдребезги!

– Ой! – от неожиданности выкрикнула теща. – Я случайно!

Гоги надел пальто и ушел.

Ночь он провел у ребят с курса – студенческая общага сменилась холостяцкой берлогой. Жили весело и беззаботно, и ничего не надо было никому объяснять. Гоги понял, что проехал станцию «беззаботность», а они вышли. Вышли купить яблок и пирожков, поезд уехал, а они остались, молодые и веселые, и не торопились на следующий перрон. Они просто помахали ему вслед без капли сожаления.

Проговорили до утра. Пили, курили и ржали, как кони, молодые и здоровые беззаботные кони.

Под вечер Гоги пришёл домой собрать вещи. Вылет был ночью. На пороге он заметил аккуратно упакованную коробку с сервизом и дорожную сумку.

– Я тебе вещи собрала. Ну и от меня подарки положила. – Таня замялась. – Ты извини маму… она просто устала. Я допишу диссертацию, и мы обязательно полетим вместе, – Таня чувствовала свою вину и не могла скрыть этого. – Ну что я могу поделать? Ну вот, влипла я с этой работой! Ну прости… – Таня обняла Гоги. – Маргоша спит, – шепнула она.