–Синячище знатный, – улыбнулся он, закончив смазывать спину какой-то мазью. – Да только тебе не привыкать. Судя по тому, что у тебя уже на спине имеется, это для тебя так – маленькая царапина. Дня три помажем, а потом сойдёт. Сейчас-то полегче?

Юллин осторожно подвигалась. Боль уже не вспыхивала так резко и внезапно, как это было в первое время после падения. Сейчас она словно отступила куда-то внутрь, спряталась, лишь иногда напоминая о себе нудным нытьём.

– Неплохо, – тоже улыбнулась Юллин. – Спасибо тебе, кудесник!

–Да ладно! – ответил втайне польщённый похвалой Кун и тут же заторопился. – Пойду. Мне ещё Олбирана осмотреть надо, да и от Грошика боюсь далеко отходить.

–Как он?

–Сдюжит, – ответил Кун. – Ручаюсь чем угодно!

–Верю! – опять улыбнулась эльма, и они разошлись по своим делам.

Двоих пленных заставили тащить выпотрошенную тушку ики, повесив старшему на плечи ещё и плетенец с вещами. Мародёры, стиснув зубы, молчали и плелись вслед за Шичей по тропе, ведущей в верховья ручья. Замыкал шествие постоянно оглядывающийся Лохмоть. Временами он даже задерживался, уничтожая мельчайшие следы, могущие указать преследователям их дальнейший путь. Однако никаких признаков того, что за ними кто-то идёт, он так и не обнаружил. Когда начало темнеть они остановились, свернув с тропы в лес, по которому уже шли некоторое время. Подходящее место для ночлега нашлось быстро и, разведя костёр, путники наконец-то присели поесть. И вот теперь Шича восторженно вспоминал прошедшую схватку:

–Эльма побежала, харайшин за ней, Кемач орёт как недорезанный. Дзак хрипит и за горло хватается. И тут на тебе, кот! Прыгнул с дерева и ну перед харайшином метаться. Тот и так зверь, а тут, видать, совсем обезумел. Кинулся к Кемачу, хвать ему руку по локоть и за котом.…А тот к стрелкам, они в кучу, кто куда бегут, орут незнамо что,– взахлёб рассказывал он. – Огр ребятне крикнул, чтоб назад в лес бежали, а сам харайшину наперерез! С голыми руками!– Шича даже поёжился, вновь представив эту картину. Юллин посмеивалась про себя: так своеобразно и, вместе с тем, с таким жаром Шича преподносил своё повествование. Учитывая, что он при этом помогал себе жестами и мимикой, история получалась очень увлекательной и заставляла слушателей постоянно следить за рассказчиком.

–Зверюга огра заметила и к нему. Несётся, пасть – во! Клыки – во! – размахивал руками Шича, показывая размеры называемых предметов.

–Чего врёшь? – недовольно заворчал Олбиран, но на него зашикали и он, поморщившись, умолк.

–Олбиран, значит стоит, руки опущены, голову наклонил и ждёт! Ждёт, понимаешь ли!!! – хлопнул себя по колену Шича, не обращая внимания на то, что его хотели перебить.– Я уж подумал, всё – сожрёт его сейчас харайшин и не подавится! Прыгнул он, тут всё и кончилось!!! – не в силах сдержаться, Шича вскочил на ноги. – Олбиран как-то быстро развернулся, на носочках одних, вот так как-то…,-Шича попытался изобразить поворот огра, но чуть не упал, запутавшись в собственных ногах. Теперь тихонько посмеивались все, но Шича, сам захваченный рассказом, абсолютно ни на что не реагировал.– Слушайте, он всегда такой быстрый? Он же такой здоровенный! – удивлённо спросил он у остальных, кивая на огра. Олбиран свирепо сверкнул на него глазами, но Шича вновь ничего не заметил и продолжил, так и не дождавшись ответа: – Я даже моргнуть не успел, как огр хвать его на лету за шкирку одной рукой, приподнял, и хвать второй зверюгу за горло. Как щенка, какого неразумного, клянусь! Аж жутко стало, харайшин то на задних лапах, почти одного роста с Олбираном! Постояли они мгновение, а потом огр шагнул в сторону, и они упали прямо в чашу, – он понурил голову, и уже напрямую обратился к герою своего рассказа: – Прости, друг огр, но я подумал тогда, что тебе конец…на глубине-то! В ваших краях разве плавать научишься?!

Юллин не выдержала и засмеялась, с восхищением смотря на Олбирана. Огр всё рассчитал до последней мелочи. Его могучие лёгкие, прошедшие закалку на высокогорьях, а затем испытанные штормами и шквалами морей, могли вобрать в себя такой запас воздуха, какой харайшину и не снился. Главным было удержать его под водой, что Олбиран с успехом и проделал. Зверюга попросту захлебнулась, не сумев освободиться из железной хватки мощных рук. А вот с Шичей у Юллин что-то не всё вязалось. Получается, что Зубарь прекрасно знал о том, кто такой Олбиран, а его подручный – нет? А ведь Шича был далеко не последним в окружении главаря мразоты, если был осведомлён о таких вещах, как поляна и затайка. Странно… « Да, что-то многовато загадок и тайн, – думала эльма. – С той же Мингой, например. Там вообще впору «Караул!» орать! Мать – рабыня, Зубарь, Валваль какая-то…Кто это? И кто она Минге? Нет, пора брать Шичу за грудки, в переносном, конечно, смысле. Пусть выкладывает, что знает. И соврать у него не получиться, у пленных каждое слово перепроверить можно!» Она внимательно посмотрела на Лохмотя, который перехватив её взгляд, тут же напрягся и едва заметно кивнул в сторону. Эльма непринуждённо встала и, шагнув в сторону, на мгновение остановилась возле спящих ребятишек. Раскинувшийся Грошик спал беспокойно, временами ещё вздрагивая во сне. Но это абсолютно не беспокоило Мингу, властно положившую на него руку, как-бы говоря всем: – « Он мой! Только посмейте тронуть!» и, судя по вспыхивающей временами сонной улыбке на губах, видящей что-то светлое и интересное.

–Вот так!– шёпотом произнёс возникший из полумрака Лохмоть.– Столько переговорили, столько переуспокаивали, Кун чуть ли не половину сумки своей на него извести хотел, а он вот, спит себе…

–Он сейчас свою жизненить прядёт, – тоже шёпотом ответила эльма.– Я не могу знать, каким воином он станет, да и станет ли вообще, но я твёрдо уверена в одном. Он всегда защитит слабого, вступиться за униженного, поможет несчастному. Это было в нём и раньше, но затвердело, укоренилось там, в лесу, когда он не бросился бежать, сломя голову, под наше крылышко, а взял в руки кинжал и спас Мингу. Не себя, Лохмоть, а девочку-приблудку, как он её обзывал порой. Мужчина! – с чувством произнесла она и, поманив за собой Охотника, отошла ещё дальше в лес. Поделившись с ним своими сомнениями, эльма замолчала, ожидая, что скажет собеседник.

–Решать что-то надо, – согласился Лохмоть. – Давай так, я Шичу поспрашиваю, а ты слушай внимательно, да и за пленниками поглядывай. По тому, как они на его слова реагировать будут, многое понять можно. Пошли?

У костра уже было тихо. Шича старательно подбрасывал сухие ветки, не давая огню потухнуть. Пленные под презрительным взглядом, усевшегося напротив огра, торопливо ели выделенные им порции. Кун готовился ко сну, расстилая между корнями плащ, взятый из затайки Зубаря. Увидев возвращавшихся из леса эльму и Лохмотя, он выпрямился и проговорил: – Сейчас ещё схожу на детишек гляну. Минга-то вроде в порядке, а вот Грошик…

–Всё нормально, – успокоил его Лохмоть.– Только от них. Спят без задних ног, Грошик правда свой кусок не съел, так это бывает после такого, сам понимаешь. Ничего, завтра доест. А ты давай с нами. Ещё один рассказ Шичи послушаем.

Шича быстро понял, чего от него хотят. Вздохнув, он посмотрел в сторону спящих ребятишек и, понизив голос, заговорил:

–Зубарь не так просто нашим главарём стал. Когда он у нас в слободке появился, я ещё молодым совсем был и в этих делах не участвовал. Хотя слободские наши испокон века на острове промышляли. Так вот, в то время, во главе мразоты стоял Пишот. Угрюмый был мужик, нелюдимый, но дело крепко знал. Ещё до появления Зубаря он в слободе лавку открыл, торговать начал тем, что с Зовущего привозил. Умно было, так как остальные, кто в его кодлу входил, свою долю добычи ему же и продавали за бесценок. В Заводь, на торговища, ездить побаивались – а вдруг опознает кто платье или кинжал, к примеру? Или безделушку какую, навроде оберега? Вот и тащили свои припасы в лавку Пишоту: кто сразу, а кто через какое-то время, а всё одно – ему….