– Я знаю, что тебя назначили, об этом трындят из каждого динамика, – безразлично ответила Мэри. – Поздравляю.

– Я бы не добился такого положения без тебя, – Мэри почувствовала, что броня Феликса дала слабину, трещину, через которую пробивается искренность, как одуванчик через дыру в асфальте, но долго цветочку на дороге не расти и лицо Феликса опять стало непробиваемым. «Он врет, – напомнила себе Мэри, – постоянно врет».

– Не преувеличивай, я просто делала то, что мне нравилось. Я была этим увлечена. Новые технологии, передача данных, всемирная сеть – тогда все были этим увлечены. Развитием бизнеса занимался ты, и команда – это твоя заслуга, а сейчас, при наличии неограниченных ресурсов ты и вовсе станешь богом, – Мэри выдавила кривую улыбку, как будто лицевые мышцы парализовало, и они отказывались подчиняться. Как она устала улыбаться всяким подонкам.

Феликс посмотрел на нее долгим внимательным взглядом и сдался.

– Что будешь делать? – спросил он.

– Не знаю. Уеду куда-нибудь.

– Куда? Есть такое место, где тебе будет спокойно? Ты же этого хочешь? Покоя?

– Ты хорошо меня знаешь, Феликс. Возможно даже лучше, чем я сама.

– Деньги не предлагать? Ты продала все свое имущество.

Мэри почувствовала знакомый прилив бешенства, который накрывал ее, когда кто-то пытался узнать то, что она хотела оставить при себе.

– Мне надо идти, – сказала она Феликсу, взглянув на экран старенькой Нокии.

Феликс увидел поцарапанный со всех сторон черный пластиковый прямоугольник в ее руке и с горечью в голосе сказал:

– Я все равно тебя найду. Ты же знаешь. Даже если ты будешь пользоваться чужим телефоном, компьютером, документами, кредитными картами, я все равно тебя найду. У меня есть доступ к каждой камере наблюдения в этой стране, и все они будут настроены на тебя.

Это была угроза и Мэри была к ней готова.

– Ну не совсем на меня. На нетипичное поведение. Ты думаешь, я одна в этом мире веду себя нетипично?

– Нетипично себя ведут только психи и гении… Ты думаешь, много среди людей гениев?

– Зато психов предостаточно.

– Да уж, и судя по твоему поведению, ты переметнулась в их категорию.

– Значит, придется вести себя типично, как нормальный человек, – невесело пошутила Мэри. – Задам работенки твоим ребятам.

– Давай, давай, – также притворно отбил мяч Феликс, – кто будет тренировать их лучше, чем ты. Это отчасти твоя технология.

Мэри почувствовала ужасную усталость. От этого разговора, этого человека, его давления и угроз, от этого города и самой себя.

– Отпусти меня, Феликс, – взмолилась она. – Я ничего не скажу, ты же знаешь. Я не помешаю тебе ни в чем. Делай что хочешь, ты и раньше был хозяин жизни, а теперь ты хозяин сотен миллионов жизней. Ты об этом мечтал, а не я, наслаждайся властью, оставь меня в покое, пожалуйста…

– Скажешь, – отрезал Феликс. – Я тринадцать лет с тобой рядом, и я тебя знаю. Скажешь, а еще вероятнее сделаешь, но я найду тебя раньше, чем это произойдет. У тебя есть несколько месяцев свободы… Максимум полгода. В зависимости от того, как у меня пойдут дела.

Свободы… Свободы в этом мире больше нет. Каждый шаг, каждое слово, каждое чувство известны кому-то еще. Тебя найдут в любой точке мира, на необитаемом острове или в диких джунглях, это неважно, и вытрясут из тебя душу. При условии, конечно, что ты кому-то крупно помешал, а если ты обычный человек и заблудился в лесу, собирая грибы, там и сдохнешь.

– Чем будет заниматься твое агентство? – спросила Мэри.

– Министерство, – аккуратно поправил Феликс. – Важными государственными делами. Противодействие терроризму. Вычисление иностранных шпионов. Выявление коррупционеров и взяточников. Поиск опасных преступников. Ну и прочее насаждение духовных скреп.

– Ясно. А на самом деле? Пропаганда и зачистка? Как в старые добрые времена?

Феликса передернуло, его лицо потемнело, и Мэри прикусила язык. Ей стало страшно. Тринадцать лет не прошли даром, она хорошо изучила Феликса за это время. Это был человек волевой, умный, хитрый, стратегически мыслящий и совершенно безжалостный. Он не знал сомнений, решения принимал резко и навсегда, ему были не знакомы ни переживания любящих людей, ни чувство ответственности за близких или подчиненных. Он и ее не любил, хотя всегда утверждал обратное. «Будет ли ему труднее наступить на меня, чем на других?» – подумала Мэри. Она точно знала ответ, так как никогда не льстила себе.

– Ты теперь… – начала Мэри и замялась. Она никак не могла произнести слово «чиновник», словно боялась вылить это ведро дерьма на Феликса, ее друга и единомышленника, любовника и бизнес-партнера, человека, с которым они столько пережили вместе. Окончательно осуществленное слияние «Феликс» и «чиновник» переломает его, перекорежит, вывернет наизнанку, и Феликс никогда не вернется, превратившись в омерзительное бездушное склизкое существо.

– Что ты хочешь сказать? – нетерпеливо спросил Феликс. – Ты передумала?

– Нет, ничего. Спасибо тебе за все, – искренне поблагодарила Мэри и встала из-за стола.

– Маша, подожди, – Феликс встал, чтобы задержать ее. – Присядь, дай мне минуту посмотреть на тебя. Я больше тебя такой не увижу, да? Что ты сделаешь с лицом?

Мэри не ответила. Феликс легонько прикоснулся к ее щеке, поправил волосы.

– Я так люблю твое лицо, Машенька. Я знаю каждую черточку, это все мое, родное. Может, не будешь? – его карие глаза смотрели умоляюще, это затягивало и Мэри с трудом оторвала взгляд. «Он врет. Все они врут», – как мантру повторила она про себя и сняла тяжелую руку Феликса со своего плеча.

– Прощай, Феликс.

– За что ты так со мной? Ты же знаешь, какое мне придется принять решение, – он все еще надеялся ее остановить.

– Не перекладывай на меня ответственность. Отвечай сам за свои действия, – механически повторила Мэри слова Феликса. – Ты был хорошим учителем.

Она вышла из ресторана и выбросила телефон в мусорный бак. Помедлила секунду, чтобы сообразить, где находится ближайшая станция метро, вспомнила, что в соседнем доме. Нужно сделать несколько быстрых шагов. Мэри почти добежала до ступеней, ведущих вниз, и остановилась, ее вдруг бросило в пот. «Что это? – с нарастающей тревогой подумала она, – что происходит?» Дыхание сперло, все тело затрясло, Мэри поняла, что не может спуститься под землю. «Нужно идти, просто иди вперед, передвигай ноги», – уговаривала она себя и не могла, ей не хватало воздуха, она старалась втянуть кислород, расширяя ноздри и делая глубокие вдохи; ее толкали спешащие люди, Мэри попыталась схватиться за воздух и удержаться на ногах, но схватилась за чье-то плечо, человек подвел ее к перилам лестницы, положил на них ее руки и побежал дальше, Мэри уцепилась за металл и, наконец, почувствовала свои ноги, которые сводило судорогой. Она сползла на ступеньки, подступила тошнота, Мэри заставляла себя сдерживать позывы, но ее все равно вырвало, она разглядела непереваренного кальмара. «Я схожу с ума, ну и пусть, я их не боюсь», – подумала она, встала и пошла прямо в толпу, женщина с безумным белым лицом. Ей казалось, вокруг не люди, а зомби, они смотрят злыми голодными глазами и хотят сожрать, а она совершенно одинокая, беззащитная, беспомощная, немая, ей некуда бежать из-под земли, слева и справа стена мертвых людей. Даже дети и старики в этом городе безжалостны, к ним лучше не подходить близко, даже они сильнее нее. «Я боюсь, мне невыносимо страшно», – призналась она самой себе, но не остановилась, – «они ведь не нападают на своих?» В центре сознания билась мысль, что надо слиться с толпой. Идти вперед, не останавливаясь, а то затопчут, дышать этой агрессией, множить ее внутри себя и выдыхать с еще большей силой, потому что если ты не распространяешь злобу, ты болен и слаб, а больное животное стая должна убить. И самые беспощадные люди это твои близкие, они знают все больные места, бьют точно в цель, не ошибаясь и не промахиваясь, а ты любишь их и не можешь дать сдачи.