На улице тихо, всё кажется мягким из-за снега. Я оставляю следы в этой белой пудре, которая доходит до моих лодыжек. Я останавливаюсь перед знакомым домом Яри. Может, она даже съехала и теперь живёт в собственном доме. Я полностью прекратила общение с ней, когда уехала в колледж. Не знаю, из-за чего это: из-за нашей так называемой дружбы или из-за Лаки. Парень в куртке North Face42 и с банданой под бейсболкой открывает входную кодовую дверь. Я хватаю её, пока она не закрылась полностью.
— Ты знаешь Ярицу с четвёртого этажа? — спрашиваю его.
— Чёрт, Яри? Кто не знает Яри?
— Она всё ещё живёт здесь?
— Ага, думаю, она дома. А что ты типа её подруга?
— Была. В детстве. Спасибо, — я моргаю от яркого света и поднимаюсь к квартире Яри.
Я могу слышать из коридора, как гремит телевизор и, кажется, радио соревнуется с ним в громкости. Я сильно стучу в дверь костяшками, но никто не слышит. Я стучу снова, затем прекращаю и свищу, выкрикивая:
— Яри!
Она открывает дверь, держа ребёнка на бедре. На ней короткие шорты и топик, на ногах носки; её волосы собраны сверху заколкой. Может, она готовилась к Рождественской вечеринке.
— Привет, Белен, ты вернулась на Рождество? Спасибо, что продолжаешь общаться со мной, сучка. Спорим, ты не знала, что у меня ребёнок, а?
— О боже мой! Это твой ребёнок? Как её зовут? Поздравляю! Кто её папочка? — я поражена и смущена. Я рада видеть Яри, но очевидно, что она зла на меня.
— Ты, черт возьми, хочешь знать? А что ты мне привезла на Рождество? Ты здесь, чтобы увидеть Лаки?
Моё сердце ухает вниз, прямо на пол, из того маленького углубления, где оно было раньше в окружении других органов. Здесь, на полу, на него можно спокойно наступить и раздавить любой ступнёй.
— Лаки здесь? Почему? Я думала он приедет завтра, нет?
— Без понятия. Приехал пораньше. Попросился переночевать. Он, в отличие от некоторых снобов, продолжает со мной общаться.
— Прости, Яри. Я была эгоисткой, полностью погружённой в своё дерьмо. Я не считалась с другими. Я, наверное, пойду. Может, встретимся как-нибудь на неделе?
Звонит домашний телефон. Достаточно громко, несмотря на общий шум в квартире.
— Вот, подержи-ка ребёнка, — говорит Яри, передавая мне дочь.
Я хватаю пухлощёкий свёрток и прижимаю к груди. Я склоняю голову к её редким волосикам, вдыхая их запах, и шепчу ей:
— Привет, малышка Яри.
Я слегка укачиваю её, так как она становится беспокойной. Хочу, чтобы Яри поскорее вернулась, ибо умираю от желания убраться нахрен отсюда; не в обиду ребёнку, но я не готова. Я воркую с ней, пытаясь удержать её от плача. Поднимая взгляд, я вижу перед собой Лаки, одетого только в джинсы.
Баюкая ребёнка, я замираю и просто смотрю на него в упор.
Он выглядит так же, только его тело стало таким рельефным. Каждая мышца выделяется, каждая линия его тела чётко очерчена, будто высечена. Должно быть, он упорно трудится в морской пехоте, больше, чем на спортплощадке Вашингтон-Хайтс. Он также выглядит здоровым, так, будто хорошо питается и достаточно спит, скорее всего, он больше не набивает себя наркотой под завязку. Его руки забиты татуировками. Он пахнет мужчиной. И он в доме Яри. Я держу ребёнка, может это даже его ребёнок, и всё что, я могу, так это просто смотреть на этого мужчину.
— С Рождеством, Белен. Не думал встретиться с тобой до завтрашнего дня.
— Ты вернулся из командировки?
— Не-а. Я определён на базу Северной Каролины. Я взял машину напрокат и приехал сюда.
— Это твой ребёнок? Ты живёшь с Яри? — спрашиваю, удерживая ребёнка спиной к нему, будто собираясь отдать её ему на руки.
Он смеётся так, что даже горбится, прижимая руку к груди.
— Нет, Бей, это не мой ребёнок! Это дочь Яри, Амари. Я пришёл просто потому, что Яри ещё не спала, и сам я не хотел ещё спать. Не знал, что ты приехала домой. Но я уйду с тобой. «Мой ребёнок», ты такая забавная. Я даже не живу здесь.
— Ну, ты не обязан… я имею в виду, не обязан заводить детей, — все оттенки красного разлились на моём лице. Я могу даже грохнуться в обморок, если кто-то не заберёт у меня этого ребёнка.
— Пойдём, я возьму рубашку.
Я захожу в квартиру следом за Лаки и сажу малышку Амари в ходунки. Она по прямой ползёт в сторону кухни, где Яри висит на телефоне, стряхивая пепел в синюю стеклянную пепельницу.
— Позвоните мне завтра, засранцы. Я поведу Амари в Мейси увидеть Санту, если вы захотите прийти, — Лаки натягивает свою куртку и целует Амари в головку.
— Мы позвоним тебе, Яри, — говорит он.
— Вдруг Белен слишком хороша для этого! — кричит она, пока мы выходим в коридор.
Мы спускаемся вниз по лестнице в тишине. Я не ожидала этой пытки до завтрашнего дня.
— Я оставлю свою машину здесь. Так как нет шанса найти свободное место, — говорит он, глядя через плечо.
Я замечаю в Лаки то, чего не было раньше. Настороженность, нервозность? Наверное, всем трудно снова возвращаться домой.
Мы поднимаемся по склону в тишине, наполненной звуками снега; мои конверсы немного скользят, и Лаки хватает меня за руку. Чувства, поднявшиеся во мне, настолько насыщенны и болезненны, что я чувствую тошноту. Но я цепляюсь за его руку, как за самое дорогое в мире.
— Я не знала, что у Яри ребёнок, — тихо произношу я.
— Да, в прошлом году появился. Ты и вправду ни с кем не поддерживала общение, Бей. В том числе и с нами.
— Знаю. Думаю, это был своего рода побег, — снег оседает на его коротких волосах и тает, превращаясь в чистые капельки, отражающие уличные огни. Хочу пробежаться пальцами по его волосам. Хочу обнять его. Жажду признаться, как сильно по нему скучала, и как же сложно жить без него.
— А ты, Лаки? Ты продолжаешь общаться со всеми? Часто бываешь дома?
— Дважды. Это Рождество — третий раз. Был здесь прошлым Рождеством и раз летом. Мать болела несколько раз, когда я был в отпуске. Общаюсь с друзьями только по фейсбуку. Не то чтобы я кому-то звоню или пишу письма. Яри любит посплетничать — она держит меня в курсе.
— Я ни с кем не общаюсь, — отвечаю, распутывая свой шарф, чтобы подышать свежим воздухом.
— Как тебе северная часть штата? Видишься там с кем-то, Ленни? Встречаешься? — спрашивает Лаки, выглядя самоуверенным. Может, этот вопрос подразумевал, что он сам с кем-то встречается, что у него есть девушка в Северной Каролине, согревающая его постель.
Мы доходим до нашего дома и останавливаемся перед ним в свете уличных фонарей. Я качаю головой, открывая и закрывая рот, намереваясь что-то сказать, но я совсем не хочу посвящать Лаки во всю ту гребаную сердечную боль. Это даже не его вина, и замечательно, что он двигается дальше. Не хочу, чтобы моя боль и горечь стали его. Никому этого не пожелаю.
— Я хожу к психиатру, — признаюсь, стараясь держать голову прямо и уверенно, — и вижусь с Джереми, когда он приезжает увидеться со мной. У меня самая классная соседка по комнате Люси. Вот с кем я общаюсь.
— Ты встречаешься с психиатром или ходишь к нему за помощью? — спрашивает Лаки, положив руку на моё плечо.
— Я ни с кем не встречаюсь, — отвечаю, рискнув посмотреть ему в глаза. Он выглядит таким обеспокоенным и небрежно красивым. Ещё более притягательным, чем несколько минут назад. У меня такое ощущение головокружения, будто я нахожусь во сне. Рука Лаки, дотрагивающаяся до меня — вот всё в чём я нуждаюсь.
— Ты выглядишь настоящим мужчиной, — тихо говорю я.
— Я и есть мужчина, Белен, — отвечает он.
Не могу выдержать его взгляд и опускаю глаза вниз.
— Всё в порядке, Бей? У тебя всё хорошо? — спрашивает он, обеспокоенно нахмурившись.
— Да, всё хорошо, Лаки. Я стараюсь день за днём.
— Это из-за меня? — его лицо выражает тревогу и страх. — Я всё испортил, поэтому клянусь, я…
— Ты — что? Это всё я, не ты, Лаки. Со мной что-то не так.
— Белен, с тобой всё в порядке.
— Я собираюсь зайти внутрь, Лаки. Увидимся завтра.
