Можно ли иметь три разрывающих тело оргазма за раз? От разных частей тела? Надо будет посмотреть в учебнике.

Думаю, именно это и произошло, когда Лаки так вежливо взял мою девственность, трахнув своим ртом.

Лаки

Ленни идеальна. Она — всё то хорошее, что есть в моей жизни, которое можно вообще завернуть в крошечный пакетик. Всё, о чём я мог когда-либо мечтать, сейчас спит в моих объятиях. Это может никогда не повториться, поэтому я лежу, не шевелясь, и наслаждаюсь моментом.

Я снюсь ей. Моё имя срывается с её сладких губок, пока она вертит бёдрами, потираясь об меня в поисках телесного контакта. У меня начинается головная боль от того, какими синими стали мои яйца. Мой член вжимается в её маленькое горячее бедро, а её мягкие движения вырывают из меня громкий протяжный стон. Я так хочу просто послать всё к чертям и трахнуть её. Она всё ещё мокрая, и я знаю, что мог бы заставить её кончать ещё сильней и больше, чем в предыдущий раз. Но я держу себя в узде и тренирую своё чувство контроля. Ведь всё это совсем не начало отношений между нами — это наше сближение после вожделения длиною в жизнь.

Она открывает глаза и обхватывает руками мою шею. Её маленькое тело горячее на ощупь, и она сворачивается калачиком у меня под боком, тесно прижавшись ко мне, так, что я могу только широко улыбаться.

— Который час? — шепчет она.

— Рань несусветная, — выдыхаю, целуя её в макушку.

Она трётся своей попкой об меня и уж точно никак не может пропустить мой стояк. Она обнажена и взбирается вверх, оседлав мои бёдра, дразнит мой член через боксёры, скользя по нему верхом, и позволяя ощущать через ткань насколько же мокрой, чертовски мокрой, она была.

— Можно, Лаки? Пожалуйста, — просит она, и моё сердце просто разбивается.

Это не то освобождение, на которое я надеялся; мы вернулись к тому, откуда начали. Только теперь это будет намного хуже, ведь теперь мы попробовали, как все могло бы быть.

— Ленни, прошу тебя, пойми, пожалуйста. Не умоляй меня. Говорить тебе «нет» убивает меня.

— Ты не хочешь меня?

— Чёрт, малышка, даже не смей произносить такого! — взрываюсь, подминая её под себя. — Ты — вся моя чёртова жизнь, Ленни. Я хочу этого больше всего на свете.

Её рука медленно пробирается через резинку моих боксёров и сжимает член у основания. Крепкое сжатие её руки наверняка заставит меня почти мгновенно выстрелить спермой.

— Можно мне пососать его?

— Нет.

— Не могли бы мы просто тереться друг о друга без проникновения, пока не кончим?

Её глаза широко распахнуты, ротик изогнут. Она умоляет меня заняться с ней сексом. Я, бл*дь, ненавижу себя за то, что наказываю её своим отказом. Мы с Ленни не что иное, как страдание друг для друга.

— Нет, — я вытаскиваю её руки из своих трусов.

— Пожалуйста, научи меня как это делается, Лаки. Я хочу учиться!

— Нет! — я откатываюсь к краю кровати и сажусь.

Я обхватываю голову руками и пытаюсь придумать, как нам, чёрт его дери, быть дальше.

Белен срывает с себя простынь и выставляет для меня своё обнажённое тело. Она сгибает ноги в коленях и широко разводит их, открывая моему взору свою идеальную, розовую, влажную киску. Она выглядит затраханной, будто бы под действием наркоты. Это как раз тот эффект, который мы оказываем друг на друга. Друг для друга мы яд и противоядие в одном флаконе. Белен сходит с ума из-за этой ненормальной любви.

Я набрасываю простынь поверх её обнажённой красоты. Белен оборачивает её вокруг своего тела. Я надеваю штаны и накидываю на плечи рубашку, не утруждая себя застёгиванием. Убивая отказом ту единственную девушку, которую желаю сильнее всего на свете. Во всём этом есть что-то забавное — может когда-нибудь я даже посмеюсь над этим. Но прямо сейчас, я бы лучше убил нас обоих, дабы избавить от боли, разрывающей нас изнутри.

— Прости. Я люблю тебя, Ленни. Всегда любил и всегда буду любить. Но на этом мы остановимся, малышка. «Нас» никогда не может быть, и чем раньше мы это поймём, тем лучше.

— Я погибну без тебя, — шепчет она, её глаза проясняются, вырываясь из оцепенения. — Для меня никогда не будет существовать никого, кроме тебя, Лаки. Никогда. И я не хочу, чтобы был кто-то другой.

Слёзы скользят по её щекам и падают на простыни. Для меня Белен ещё никогда не была прекрасней, чем сейчас. Она — чистые эмоции, так неопытна, чувствительна, искренне влюблена в меня и готова пожертвовать, чем угодно ради этой любви.

А я же самый большой мудак в мире. Разворачиваю своё тело, двигаясь к двери и ухожу от своей девушки.

14 глава

Белен

Утром я чувствую себя униженной и подавленной. Не могу встретиться глазами с мамой. Думаю, даже никогда больше не выйду из дома. Мама тоже сегодня необычайно тихая. Мы обе ощущаем нелепое облегчение, когда звонит Джереми, и я по телефону извиняюсь перед ним за прошлую ночь. Я была так благодарная иметь хоть какого-то мнимого бойфренда, что была с ним сегодня исключительно мила.

— Ese gringuito me cae bien(прим. с исп. — Этот белый юноша мне нравится), — говорит мама, когда я вешаю трубку.

Это совсем меня не удивляет. Сейчас ей понравится любой, лишь бы он не был Лаки.

— Я собираюсь сходить с ним в кафе.

— Повеселись, mi vida(прим. с исп. – дорогая). Просто постарайся быть счастливой.

— Я стараюсь, мам. Я не хотела, чтобы так получилось.

— Знаю. Думаю, теперь вы двое сможете двигаться дальше. Лаки уедет на обучение, а ты с Джереми можешь продолжить встречаться. Время покажет, что из этого получится. Ты так молода, Белен. У тебя ещё всё впереди.

За чашкой кофе и выпечкой мы с Джереми помирились, я извинилась за своё поведение. Я списала всё на действие алкоголя, но не думаю, что полностью в этом его убедила. Как и себя, впрочем. На следующие выходные он приглашает меня в кино, и первым моим побуждением было отказаться. Кино заставляет меня вспоминать о Лаки и нашем сумасшедшем поцелуе у стены. Но я знаю: для того, чтобы привести свою жизнь в порядок, мне надо хорошенько поработать. Поэтому я меняю «нет» на «да» и ухожу, обняв напоследок Джереми.

Я медленно бреду домой и колеблюсь, проходя мимо квартиры Яри. Я знаю, что мне следует сделать. Только из-за моей больной ревности, которая сводит меня с ума, я не могу игнорировать её чувства.

Я звоню в её дверь, и она неохотно впускает меня. Я молюсь Богу, пока тащусь вверх по лестнице, по которой Яри сбежала перед тем, как я объявила всему миру о своей влюбленности в двоюродного брата.

Она открывает дверь, но оставляет её на дверной цепочке.

— Мне так жаль, я была просто пьяной идиоткой, — выдавливаю я из себя.

— Ты испортила всю вечеринку Лаки, — обвиняет она.

— Я в курсе и так сожалею.

— Только потому, что он приревновал, ещё не значит, что он хочет тебя, — объясняет Яри.

— Я всё понимаю. В любом случае, это было бы ужасно и постыдно. Мы связаны, он мне как брат, — произношу залпом, будто выдаю автоматную очередь, — ну так что, впустишь меня или нет?

— Думаю, да, — говорит она, наконец, снимая цепочку.

Я снимаю свою куртку и вешаю на спинку стула. Осматриваюсь вокруг — её родителей нет дома. Гадаю, приходил ли сюда когда-нибудь Лаки, чтобы встретиться с ней.

— Прости, но ты такая сучка, — улыбаясь говорит Яри.

— Прости, но ты такая шлюшка, — не остаюсь в долгу и я, ударяя её по руке.

Мы вместе приканчиваем больше двух литров пепси, пакет Читос и четыре серии «Остаться в живых».

— Собираешься работать этим летом? — спрашиваю я, облизывая свои оранжевые пальцы.

— Чёрта с два! Мы собираемся в Пуэрто-Рико на весь июль. Думаю, замутить с парочкой пуэрториканцев с крепкими задницами и проваляться всё время на пляже!