– И не введи нас во искушение, – молятся, некоторые…

– Бес попутал, – оправдываются, некоторые…

Мишогу

Брага была чёрного цвета, – настоянная на чаге. Саня поставил её, заведомо зная, что здесь в тайге, на берегу реки, ему с Жорой придётся прожить неведомо сколько дней.

Электричества нет, – керосинка. В тёмной избе сидеть, – не хочется.

Под летним навесом, возле кухни, они разожгли костёр в обрезанной железной бочке. И сидят, смотрят – как в кинотеатре, на осеннюю тайгу. С неба падает какая-то водяная пыль, иногда редкий снежок. Погода зябкая и мерзкая. Одним словом, – осень. Северная осень, навевающая тоску и отстранённое, философское мышление. Вероятно, удалённость от города и цивилизации накладывает отпечаток на поведение и образ мышления.

Не спеша потягивают брагу, едят рыбу малосольную, или копчёную. Жора в основном молчит и в руках «стиры катает» – перетасовывает карты, иногда одной рукой. Думает о чём-то своём. Саня тоже задумался вспоминая:

– Тут медведь ходит вокруг, – проказничает. То яму с рыбой отроет и сожрёт. То лошадей пугает, или всю ночь вокруг избы ходит. Сука, – знает, что оружия нет, кроме ножей.

– Как то он пошёл в тайгу. – Вспоминал Саня, случай произошедший с ним летом. – Заготовить на зиму листьев чёрной смородины. Листья дикой смородины очень ароматные, и зимой очень вкусно и полезно заваривать чай с сушёными листьями этой ягоды. Идёт он по тропинке, не торопясь собирает листья, кушает удивительно ароматные ягоды. Зацепился за корягу, какую то и упал. Тут же над ним пролетел, громко жужжа, шмель, а потом раздался грохот выстрела из зарослей кустарника. Он лежит, почему-то открытая банка тушёнки перед лицом. Пытается прочувствовать тело, – вроде нормально, не ранен. Слышит, мужики бегут и радостно переговариваются меж собой. Когда они приблизились, Саня встал. От неожиданного его появления, они остановились как вкопанные, с перекушенными от страха лицами. Как будто он, на их глазах, превратился из медведя в человека.

Он тихо засмеялся, вспомнив испуганные рожицы мужиков, и как они ругались:

– Долго выясняли, что такое – «конкретно мудак», и чем он отличается от «мудака обыкновенного». Оказывается, они поставили самострел заряженный «жаканом», – пуля такая. И что удивительно, они никому не сказали, – конкретные мудаки. По правде сказать, Саня сам виноват. В тайге обязательно надо предупреждать, окружающих тебя людей, если собрался куда-нибудь отлучиться. Мало ли что с тобой приключиться может. И где тебя потом искать? Мудака обыкновенного.

После небольшой дискуссии, пошли снимать самострел. Возле него обнаружили большую кучу медвежьего помёта, – свежего. Вероятно, мишка от неожиданности навалил, – такая слабость бывает с медведями, от громкого и неожиданного звука. С тех пор Саня знал, что у него сфинктер, – надёжнее, чем у медведя.

Вот, попивая брагу, он размышляет: «Вот убило бы его, мужики сдались бы? И пошли бы под уголовную статью? Или закопали бы, – по тихому? В тайге такое бывает. А вдруг медведь раскопает? Значит, медведя тоже надо убивать. А это непросто, – совсем непросто».

Сидя возле костерка, есть вдохновение подумать: «О шулерском промысле мироздания. Тем более, когда пуля пролетела мимо головы. И ты почему-то жив, – зачем, почему такая щедрость? А может, впереди тебя ждёт такое, что будешь думать, – лучше б тогда убило. Или счастье подвалит неожиданно. Ведь каждый человек мечтает о счастье. Да и счастье может быть разным. Например, – сидишь возле моря, кушаешь виноград, и радуешься. От того, что пуля попала в голову, и ты быстро и безболезненно оказался в Раю».

Из леса вышел медведь, метрах в семидесяти. Как будто чувствовал, что о нём думают. Понюхал воздух, посмотрел на Саню, на Жору, – пристально смотрел, оценивающе, и ушёл обратно в лес. Всем своим видом показывая, – кто здесь главный.

– Хозяин тайги, – сказал Саня. – А на задок слабоват. Он летом, испугавшись выстрела, обгадился, – так целое ведро навозу из него вывалилось.

– Обнаглел, – сказал Жора, – как «фраеров» нас считает. Давай «замануху» устроим с прищепкой, может быть ещё разок ляжки обдрищет.

Взяли две сырые палки, примерно по метру длинной, отесали их как дощечки. Потом сложили вместе, с одного конца связали проволокой, свободные концы развели, и вставили между ними вяленую рыбину, головой в одну сторону, хвостом в другую. Подвесили в том месте, где выходил мишка, шелухи рыбной накидали на землю. Чтоб запах посильнее был.

Сидят, смотрят. С неба сыплет водяная пыль. Пейзаж довольно тоскливый. В такие моменты, невольно радуешься, что человек умеет разводить костёр. Тепло, сытно, сухо. Жора теперь катает хлебный мякиш в руках. Внимательно смотрит на прищепку, как будто следит за азартной игрой, или желание загадал.

Появилась сорока. Вот неугомонное создание, зачем трещит, кому? Из лесу вышел медведь. Не торопясь, подошёл к прищепке, понюхал, обошёл вокруг дерева. Сел на задницу, и смотрит на них, потом на рыбину, и опять на них. «Медведь телепат?» – произнёс Саня. «Медведь не фраер», – сказал Жора. Не отрывая взгляд от медведя. Сорока подлетела к прищепке, и хотела сесть на рыбину. Сработала прищепка, хлопнув по птице. Та заверещала, стала метаться по земле, потом отлетела и села на другое дерево. Затихла, – наблюдая за мишкой. Тот посмотрел на упавшую наживку, на Саню, на Жору. И стал, не торопясь есть рыбину, а вокруг безуспешно бегала сорока. Потом медведь ушёл, сорока улетела. Опять стало тихо.

– Не фраер, – произнёс Жора, – а я фраер.

Саня хотел, что-то сказать. Но Жора продолжил:

– Я – «катала». Карты, – мой хлеб, и моя жизнь. Побывал в «лагерях», срока маленькие, но «РЦД», всё-таки присвоили. Как орден, – усмехнулся он. В «лагере», познакомился с одним «кентом». Решили работать в паре, – по поездам. Всё просчитывали, времени было много, моделировали ситуации. Например, – как пробудить в будущей жертве жадность. В нашем деле «фарт», очень важен. Но мы решили всё просчитать, как и что говорить, заманивая «клиента» сыграть «партеечку», хитрые сигналы, и так далее. Жёстко готовились. Даже уголовным жаргоном перестали пользоваться. Научились культурно выражать свои мысли.

Когда освободились, и скинули полосатые одежды. Стали жить, как договаривались. Шустрим по поездам, – но не наглеем. Поработаем, – отдыхаем культурно. Живём врозь, делаем вид, – что не знаемся.

Со временем, семьями обзавелись, дети растут. Уезжаю два раза в месяц в командировку, дня на четыре – пять. Деньги исправно приношу, не пью, – жена счастлива. Хобби обзавёлся, в гараже небольшая столярочка, мебель домой делаю. На работе нас практически невозможно подловить, мы чётко соблюдаем свои правила.

Как-то раз был у тёщи, с семьёй. Зашла соседка, и попросила лампочки на люстре поменять. Когда попал к ней в квартиру.

Тут он отхлебнул браги, закурил. Двумя пальцами провёл по шраму на горле, – как будто разрезает, и продолжил изливать душу:

– Она, как оказалось, работает на складах «Военторга». Живёт одна, и квартира у неё «забита» всяким дорогим барахлом. Чешский хрусталь, – прямо в коробках. Рулоны ковров, разных стран. Немецкий фарфор, также китайский. Дорогие столовые приборы. Короче, – склад она устроила из своей квартиры. Выходя от неё я «срисовал», какие замки у неё на дверях.

Посоветовавшись с напарником, я заказал отмычки, – у знакомого «медвежатника». При случае проверил, открыл и закрыл замки. Проработали с напарником, все тонкости предстоящего «дела». Радовались, что «фартануло» нам, ведь жертва заявить о краже не сможет. Всё барахло, явно украдено со складов. На зарплату, всё это, просто невозможно купить.

Стало темнеть. Жора молчал. «Давай чайку сварим», – предложил Саня. Жора кивнул, и сказал: «Купеческий, – покрепче». Пока Саня приготавливал чай, тот как бы прохаживался, – шесть шагов туда, шесть шагов обратно. Попили чаю, с конфетами «Подушечки». Жора опять стал ходить, держа руки за спиной, чем-то напоминая профессора.