Под такое описание кого хочешь посадить можно! Но не Николая Федотовича! Потому как он – роста небольшого, телосложения объемного, а из кожи на нем – ботинки и перчатки, но и те коричневые, под цвет дорого драпового пальто и фетровой шляпы.

А вот меня… По делам зашел на Петровку. В коридоре Николай Федотович – сидит на стульчике, глаза в пол вперил, дышит глубоко, натужно… Чуть не красными пятнами пошел – после допроса видно. Я мимо иду, он случайно по мне краем глаза скользнул. Не бежать же? Подошел, поздоровался, отчитываться стал – заходил к Васильеву, по делу Побежимова… Шеф заинтересовался! Вопросы задавать начал! Больше про адвокатов, сроках, следователях. Оттаял немного.

Тут товарищ в двубортном сером пиджаке в коридоре появился. Из той двери вышел, из которой до того Николая Федотовича выпустили. Вышел товарищ и на меня внимательно посматривает – с прищуром, вроде опытный портной мерку снимает, одними глазами. Я на полуслове поперхнулся, шеф сник, платком сухой лоб вытирать начал.

– Вы знакомы? – Нагло так, вызывающе, к Николаю Федотовичу.

Шеф головой чуть-чуть клюнул, и на меня тоскливые глаза свои перевел.

– Да! Я журналист! Работаю под началом Николая Федотовича! Нахожусь здесь по делам редакции! – Мне боятся нечего! У меня не то, что приводов, мне даже ни одного штрафа ни один Гаишник не выписал!

– Уж больно вы под описание убийцы подходите… – Это товарищ в штатском. Тихо так, шепотом, задумчиво. И громко. – И работаете вместе! Да еще и подчиненный.

В глазах радость, улыбка до ушей! Дело раскрыл!

«А ведь…» – додумать я не успел, но мысль выходила скорбная.

Полковник Дятлов в это время мимо проходил – со мной за руку поздоровался. И с товарищем в пиджаке за руку поздоровался. И товарища в курилку увел.

Сел я рядом с Николай Федотовичем, вздохнул глубоко…, и шеф вздохнул. Переглянулись мы, и молча, скоро-скоро из здания поспешили.

От шефа отстали. Но психику попортили. То он ходил с высокоподнятой головой, а тут головой поник, плечи опустил, глаза долу… Заикаться начал! Раньше на звонки реагировал величественно-благодушно, а тут сразу за трубку хватается, с собеседником сюсюкает…

Часто стал с работы уходить – то в милицию, то в ресторан пригласят, пообедать в не формальной обстановке, то на дачу…

Больше всего он не хотел на дачи ездить. Понятно – кругом леса. Вокруг дач в смысле.

А милицию люди не боятся! Сейчас. Многие – только туда! Не дай бог на свободе остаться… Мне так говорили.

Но ни чего – обошлось. Отступили от Николая Федотовича дознаватели всех рангов и мастей, подступило руководство издательства и тихо шефа на пенсию оформили. Он даже обрадовался.

Все думали на его место Виктора Николаевича поставят. Варяга взяли – Василия Сергеевича. И опять я при деле, при том же, что и при прежнем шефе – статьи правлю. И почту читаю. Электронную.

Железнову новую завели, но и старую – Николая Федотовича, удалять не стали. Потому как на этот адрес кроме спама, присылали еще: письма читателей; «настоящую литературу», в которой разобраться мог только «Уважаемый Николай Федотович, с его чутьем журналиста», после ухода этого «уважаемого», разбирался я; послания с угрозами – ими, со злорадной улыбкой, разбирался новый шеф – Василий Сергеевич; «стоящая» информация – делились с полицией; и много, много другого…

Приходили и послания от убийцы господина Булкина.

Через две недели, после увольнения Николая Федотовича, от этого киллера приходит сообщение – с фамилией… Такая фамилия! Булкину до такой фамилии – работать, работать и работать! Прогоров! Олигарх из первой десятки «Форбса»! В письме убийца просит о готовящемся покушении в газете сообщить, чуть ли не на первой странице.

Об этом желании киллера сообщили и в полицию, и в ФСБ, на всякий случай, и, естественно, в службу безопасности этого самого олигарха с большой буквы. Официальные следователи думали, думали – исполнить желание автора письма или нет – да так ни чего и не надумали. А вот из службы безопасности известного холдинга ответили – «Нам пуфику! Тираж, небось, поднять хотите? Печатайте. Мы…», и много о себе хорошего. Напечатали.

Хвальбишку, из службы безопасности известного холдинга, выгнали, потому как покушения никакого не было, а акции холдинга в цене упали. Известный олигарх, только от одного сообщения о своей возможной кончине, потерял денег больше, чем от кризиса мировой валютной системы. Нет… Потом, конечно, он эти потери «отбил», по слухам даже у миноритариев, под это дело, по дешевке активы выкупил, а после того как не умер и цены опять прежними стали…, впрочем, я в этом не разбираюсь, но скандал по поводу… Больше писем от преступников мы не печатали!

А письма были! Тот же убийца, и опять по душу богатого господина. Мы опять всех предупредили, на уступку преступнику не пошли, а он, преступник, слово сдержал – богатого господина на тот свет отправил!

Шумиха, оскорбления, наезды! Ведь мы такие же жертвы, как и Булкин, и Мураховский, это второй убитый – человек не бедный, но откуда-то из провинции и не особо знаменитый… И господин Прогоров…

Слава Богу прекратились послания! Но почтовый ящик Николая Федотовича оставили. На всякий случай.

Глава 3.

Василь Сергеевич глаза, хоть они за зеркальными стеклами, в сторону отводит, с огромным вниманием в верхнем ящике стола ищет что-то, и так невзначай кидает:

– Ты, Жень, Лушкину Маргариту Леонидовну, давно знаешь?

Вот что-что, а память у меня отменная! Если слово услышу, в нашем деле слова знать – первейшее дело, помню! А уж фамилии! Не забываю.

– Совсем не знаю, Василий Сергеевич. А что?

Железнов от ящика оторвался, на столе пальцем пыль перебирать начал.

– Да так… Соседка это твоя. Напротив живет.

– Да?! – Соседей надо знать! И не только в лицо, не только плохое. Фамилии, имена, а если человек в возрасте, то и отчества – записывать необходимо. – И что? – Я решил, что соседку убили, соседка не простая, и статью бы написать с подробностями о душевной теплоте убиенной, а журналист Кульков о старушке…

– Звонил сегодня «Спамер», – мы киллера, который письма слал, «Спамером» прозвали меж собой. – С номера этой самой Маргариты Леонидовны.

Опаньки! А убийца то – под самым моим носом, оказывается, обитает!

– Ну!!! – Наверное в свой невольный возглас я вложил столько искреннего удивления, что Василий Сергеевич о пылинке на столе забыл и в мои честные глаза своими зеркальными стеклами уставился.

– Да, Жень. Позвонил в полицию и предупредил о готовящемся убийстве. – Сказал Железнов, и отвалился на спинку кресла – осталось ноги на стол и сигару в зубы – Терминатор в роли шерифа Скруджа.

– Кого на этот раз? Опять олигарха?

– Нет… Не олигарха. Убийство должно быть ритуальным.

– Так может это и не Спамер?

Василь Сергеевич пожал плечами:

– Может быть… Он обещал подробности на почту Николая Федотовича переслать… а ты значит не смотрел пока…

– Я мигом! – Мое движение к двери шеф прервал тихим, не должным быть, замечанием: – Не надо. Я программиста вызвал… Пусть у меня настроит. Ты вот что…

Железнов вернулся к невидимой пылинке.

– Иди сегодня домой. И завтра на работу не приходи…

– Завтра суббота, я и так выходной.

Шеф стрельнул правым глазом поверх поляризованного стекла.

– Ага. Ну и хорошо! Но ты вот что… Ты не просто сиди. – Он облокотился на стол, поддавшись вперед. Понизил голос до шепота: – Я так понимаю – ты соседей не знаешь?

Словно в гипнотическом трансе я несколько изогнулся к столу, кивнул и заговорщически подтвердил:

– Нет, Василь Сергеевич, не знаю… Почти. – Честно закончил я.

– Ага… Вот и узнай. Фотоаппарат есть или у Фота спросить?

– Есть! – Гордо выпалил я.

Совсем не давно, находясь под влиянием обольстительного повествования Андрюхи Фота о творчестве художника с камерой, я приобрел зеркалку Кэнон. У Андрюхи. Он их менял часто. Новая в магазине появиться – тут же берет. А старые, продавал: знакомым, коллегам, друзьям. Я у него в друзьях числился, потому он мне к камере объектив совсем дешево подогнал. Очень хороший объектив – серии Л, с увеличением… Времени все не было свободного в парк сходить – опробовать. Вот теперь пригодится! Весь подъезд… Весь дом перефоткаю!