К такому каторга относится всегда с почтением.

Человек шел "на веревку".

Человек не боится ничего, - значит, надо бояться его.

И к такому человеку относятся с боязливым почтением.

Остальное все не производит никакого впечатления:

- Это все, что было, то прошло! Ты нам теперь себя выкажи!

Прошлое умерло. Каторгу интересует только, что в человеке "осталось".

__________

До сих пор мы говорили об отношении только к самому факту преступленья.

- Ну, а их отношения к жертве?

Что они чувствуют по отношению к ней?

Редко - злобу, часто - презрение, обыкновенно - полное равнодушие.

- Как же! Жалко! - отвечает вам обыкновенно преступник на вопрос, неужели ему не жаль своей жертвы?

Но лучше бы он не говорил этого!

Он произносит это "жалко", как будто речь идет не о жизни, а о каком-то пустяке, отнятом у несчастного!

В этом тоне звучит такое равнодушие, - равнодушие ко всему на свете, кроме его собственной персоны.

Вы чувствуете, что он говорит "жалко" просто "из приличия": "так уж полагается по-ихнему, чтоб жалеть".

Что этим он делает уступку вам!

Убийцы-грабители вспоминают о своей жертве с презрением, если несчастный не хотел сразу отдавать деньги, если он боролся.

Им кажется это достойным презрения: человек ставил деньги выше жизни!

Один из преступников не мог без улыбки вспомнить, как его несчастная жертва, когда он вошел к ней с топором, закричала:

- Как ты смеешь? Да ты знаешь ли, на чей дом нападаешь!

- Сударыня, - отвечал он ей с улыбкой, - для нас все равны.

Злобу к своим жертвам, злобу непримиримую, которая не угасает никогда, чувствуют только те из преступников, кому пришлось много перетерпеть, прежде чем они решились на преступление.

С такой злобой отзывался мне о своей жертве один из каторжных, бывший денщик-кучер, в Корсаковском округе, убивший своего "барина" за то, что тот жестоко с ним обращался.

- Опять бы из гроба встал, опять бы задушил!

И выражал сожаление, что не удалось "помучить его перед смертью".

Помню, один убийца жены, - он отрубил ей голову, - на мой вопрос:

- Неужели же тебе не бывает жаль ее?

Отвечал:

- Опять бы жила, - вот хоть сейчас, - опять бы ей башку отрубил, подлой!

И с такой злобой сказал это. А вообще-то это один из добродушнейших людей в каторге.

Добрый, безответный, готовый поделиться последним.

Видно, и насолила же ему покойница!

Вообще эти люди, со злобой относящиеся к своим жертвам, по большей части, люди добродушные, мягкие.

Это просто люди с лопнувшим терпением.

Искреннее, действительно глубокое сожаление к своей "ни в чем неповинной жертве" мне пришлось наблюдать только один раз.

Это несчастный Горшенин, сожалевший об убитом им в припадке раздражения инженере Корше*.

_______________

* В Тифлисе.

Мы дошли до вопроса, который, может быть, интересует вас так же, как он интересовал меня.

До вопроса о галлюцинациях и снах. Об этой "икоте воображения", "отрыжке совести".

Преследуют ли "их" призраки жертв, как они преследуют шекспировских героев, или сахалинские преступники сделаны из другого теста.

Но ведь и шекспировских героев не всех одинаково преследуют призраки убитых.

Макбет видит наяву тень Банко, в то время, как Ричарда III мучат призраки во время сна, во время тяжкого кошмара. А королю Клавдию ни во сне ни наяву не является тень убитого им короля и брата.

Я расспрашивал всех тюремных врачей относительно галлюцинаций у каторжников, и изо всех врачей только один доктор Лобас, человек глубоко знающий каторгу, мог сообщить мне только один случай, когда преступник жаловался на преследования призрака.

Я потом виделся и с преступником.

Это некто Вайнштейн, рецидивист, убивший на Сахалине женщину.

Другие говорят, что он убил ее, не добившись ничего ухаживаниями.

Он уверяет, что убил ее из отвращения:

- Уже не молодая женщина - она изменяла своему мужу. И как изменяла! Мне стало противно, и я убил ее, прямо, из какой-то ненависти, из презрения, раздавил как гадину.

Ее окровавленный призрак не давал ему покоя, пока он сидел в одиночном заключении.

Он не спал ночей, потому что она постоянно входила к нему, и на него "летели брызги крови".

Интересный рассказ о галлюцинациях мне пришлось выслушать от одного поселенца, которого я взялся подвезти из поста Дуэ в пост Александровский.

- Зачем пробираешься-то? - спрашиваю дорогой.

- Да к окружному ишоль, сожительницу себе просить новую.

- А что же старая-то плоха, что ли?

- Зачем плоха! Хорошая баба была, да померла... Второй месяц как померла. А мне без хозяйки никак невозможно. Хозяйство! Может, дадут какую, хоть завалящую!

Мы проехали с четверть версты молча.

- Да и слава Тебе, Господи, что померла! Прибрал ее Господь! Успокоил, да и меня-то вместе с ней. Мука была мученская.

- Что так?

- Тряслась шибко.

- Как тряслась?

- Так, по ночам. Как, бывало, ночь, так и начнет трястись. И меня-то замучила, - страхи! Как, бывало огонь потушим, так ее и начнет бить. Дрожит вся, колотится, руки, ноги как лед. "Ходит, - говорит, - он по избе!" А то вся забьется, вот-вот, думаю кончится. За ноги, - говорит, меня хватает. Наклоняется ко мне, а от него-то могилой!" Все к ей он ходил. За мужа она. Мужа отравила, - не нравился, что ли! - а как он стал кончаться да мучиться, с испугу его и придушила. И такой, бывало, голос у ее, самого жуть берет. "Молчи, мол, у меня с в о й есть". Самому казаться начало!.. Эх, и не вспоминать!.. Так вот и измаялась, таяла, таяла, да и скончалась. Царство ей небесное, вечный покой! Да уж где, чай!

Некоторые, немногие из них, жалуются, что изредка видят с в о и х во сне, но большинство смотрит на вас с изумлением при подобном вопросе:

- Охота, мол, такую дрянь во сне видеть?

Впрочем, все это дело нервов.

В конце-концов, я все-таки не верю, - я не верю потому, что этого не видел, - чтобы преступник совсем уж спокойно относился к совершенному им преступлению.

Может быть, и эта страсть к картам, эта картежная игра, которой они с таким азартом предаются с утра до вечера, в каждую свободную минуту, и часто с ночи до утра, может быть, и это средство - "забыться", "отвлечь свои мысли".