Они приходят перед вечером, забираются под нары и там спят до утра.

Право, есть что-то глубоко трогательное в этом милосердии, которое оказывают нищие нищим. И сколько раз воспоминание об этом поддерживало меня в те трудные минуты, когда мой ум мутился, и каторга, благодаря творящимся в ней ужасам, казалась мне только "скопищем злодеев". Нет, даже в тюрьме, в этой злой, гнойной яме, живет "человек"!

"Вольная тюрьма" служит часто притоном для беглых каторжников, бежавших из других округов. Так, например, страх и ужас Сахалина, Широколобов, отковавшийся от тачки и бежавший из Александровской кандальной тюрьмы, Широколобов, за поимку которого обещано 100 рублей, неуловимый Широколобов, для поимки которого посылают целые отряды и переодетых сыщиков-надзирателей, - этот самый Широколобов тихо и мирно скрывался целую зиму в Рыковской тюрьме.

- И получал казенный паек! Какова бестия! - восклицали начальники округа и смотритель тюрьмы.

- Да как же это могло случиться?

- А очень просто. В лицо мы его не знаем. Почем знать: кто он такой? А каторга уж, разумеется, не выдаст. Так и прожил всю зиму. А потеплело, ушел - и "дела творит". Что с ним поделаешь?

Вообще, вольности "вольных тюрем" неисчислимы. Надо было мне отыскать арестанта П., известного преступника. Справляюсь у смотрителя.

- На мельнице работает.

Иду на мельницу.

- Нет.

В другой раз "нету". В третий "нету". Ходил в шесть часов утра, - все "нету". За это время каторга успела уж со мной познакомиться, я уже стал пользоваться ее доверием. Мне и говорят на мельнице:

- Да он здесь, барин, никогда и не бывает. Он за себя другого поставил. За полтора целковых в месяц нанял. А сам в тюрьме постоянно. У него там дело: он и майданщик (содержатель буфета и тюремного стола), он и барахольщик (старьевщик), он и отец (ростовщик).

Посмотрел из любопытства на "сухарника" (человек, который нанимается за другого нести каторгу). Жалкий мужичонка, приговоренный на четыре года за убийство в драке, в пьяном виде, в престольный праздник. До часа дня он работает на мельнице за другого, а с часа до вечера исполняет свой урок. В чем только душа держится, а несет две каторги.

И такие случаи на Сахалине не только не редки, - они ординарны, заурядны, обыкновенны. Человек, в пьяном виде попавший в беду, отбывает двойную каторгу, а преступник по профессии, один из "знаменитейших" убийц, гуляет, обирает каторгу, наживается на этих несчастных.

Полтора рубля на Сахалине, это - побольше, чем у нас пятнадцать.

Таковы нравы тюрьмы для исправляющихся.

За хорошее поведение арестанта, по истечении некоторого времени, могут освободить совсем от тюрьмы. Он переходит тогда в "вольную каторжную команду", живет не в тюрьме, а на частной квартире, и исполняет только заданный на день "урок".

И если бы вы знали, как все, что есть мало-мальски порядочного в тюрьме, стремится к этому! Как они мечтают вырваться из этой физической и нравственной грязи тюрьмы и поселиться на вольной, на "своей" квартирке. Но, к сожалению, это не всем удается, не всем желающим дается. Сам смотритель не может знать каждого из сотен своих арестантов. Аттестация о "хорошем поведении" зависит от надзирателей, часто самих бывших каторжников. "Представление" о переводе в вольную команду составляется писарями, назначаемыми исключительно из каторжных. Они все держат в своих руках. И часто, из-за неимения двух-трех рублей, бедняге-каторжанину приходится отказаться от мечты о "своем" угле, от всякой надежды на облегчение участи...

Вырвавшиеся всеми правдами и неправдами в "вольную команду" или снимают где-нибудь койку за полтинник в месяц, или живут по двое в хибарках. В каждом посту есть такая "каторжная слободка".

Заходишь, - бедность страшная, имущества никакого. А у людей все-таки в глазах светится довольство.

- Слава Те, Господи, вырвались из "ее", проклятой.

Сами себе господа! Хибарка - повернуться негде. И Боже, что за людей сводит судьба вместе! Зайдем в одну мазанку. На пространстве в пять шагов длины и ширины живут двое.

Один - поляк. Ему сорок лет от роду, а на вид - шестьдесят. Он похож на огромный, сгорбившийся скелет. Лицо желтое, обтянутое. Глаза горят мрачным огнем. Он вечно угрюм, необщителен, ни с кем не говорит. Присужден на двадцать лет за то, что нанял убийц убить жену. Он замучен был ревностью, но боялся убить сам. Много, вероятно, бурь пережил этот преждевременно поседевший, сгорбившийся, высохший человек.

Его "половинщик" - паренек Воронежской губернии. Попал за насилие над девушкой.

- Пьян был, ваше высокородие. Гурьбой шли. А она навстречу. Может, я, а может, и не я. Ничего не помню!

И живут эти два полюса вместе.

Вот другая пара.

"Сурьезный", старый мужик, сибиряк. Атлет по сложению. Лицо всегда строгое. Глаза светятся холодным, спокойным блеском. В них чуется заледенелая душа. Так же холодно и спокойно, вероятно, смотрели эти глаза и в то время, когда он, хозяин постоялого двора, убивал топором четырех спавших постояльцев: трех захмелевших купцов и ямщика. Натура сильная, могучая. Его "бес попутал". Когда такого человека "бес попутает", он пойдет на все, не остановится ни перед чем. Жалость, сострадание чужды его душе. Он слишком могуч для таких "слабостей". От него веет настоящей трагической фигурой.

Вместе с ним живет рыжий мужичонка, добродушнейшее в мире существо, который даже о своем преступлении вспоминает так, что нельзя не улыбнуться.

- На сходе было... Мужика не в число, знать, ударили, а мужик-от осерчал, да и помер, дай Бог ему царствия небесного, вечный покой!

- И ничего? Уживаетесь? - спрашиваю.

- Парень не озорник! - отзывается старик о своем "половинщике".

- Живем! Чаво ж нам?! - улыбается мужичонка.

Повторяю, в общем, по большей части, стремящиеся жить на вольной квартире, это - лучшее, что есть на каторге. Игроки, моты, пьяницы, ростовщики, - тем не в пример "способнее" жить в тюрьме. И когда подумаешь, что в их обществе должен гнить хороший человек только потому, что у него нет двух-трех рублей для надзирателей и писарей за "аттестацию" и "представление"!