— То есть, Пророчество всё-таки право: ты собираешься разрушить мир.

Джон пожал плечами.

— Изначально не хотел. Но не остановлюсь, если придётся... Свою задачу я выполнял много лет и считаю долг оплаченным. Что будет теперь — не мои проблемы.

— А зачем ты брался за всё это?

Тэрн уже спрашивал когда-то. Он не помнил, что ответил Джон — то ли «Ты не готов слышать», то ли «Я не готов рассказывать»... или, кажется, оба сразу.

— Меня попросил об этом... тот, кого я очень уважал. И кому был всем обязан. Он сказал, что это временная мера. Я не учёл, что у нас с ним... разные понятия времени.

Раньше Тэрн не думал, что его голос может быть настолько хриплым:

— Дэйниэл?..

— Да. Дениел.

Джон на секунду отвёл взгляд, а потом повторил:

— Теперь это снова его проблема.

Тэрн надолго замолчал, пытаясь осознать всё услышанное. Наверное, ему нужно перестать полагаться на себя и больше слушать людей знающих. Джон оказался совершенно прав: он не был готов это слышать.

— А если ты всё уже спланировал... и всё это произойдёт не раньше, чем через пятьсот лет... что ты всё время считаешь?

— Я подумал: вдруг это можно приблизить.

— Не надо, — пробормотал Тэрн. — Пожалуйста... не надо...

Джон сцепил руки в замок.

— Ты тоже мне очень дорог. Я постараюсь не делать этого при тебе. Я хотел бы посмотреть, как ты проживёшь, провести с тобой больше времени. Но если вдруг мне выпадет шанс — я не откажусь. Извини.

Тэрн молчал.

— Я прожил на тысячу лет больше, чем мог вынести. И в прошлый раз, когда упустил возможность... это было слишком тяжело, хотя, может быть, и стоило того. Но я не... я бы сказал, что не перенесу второй раз, но это самое худшее — я его перенесу. Прости, Тэрн, я понимаю, что для тебя звучат ужасно мои слова про разрушение мира... но ты просто пока не понимаешь. Как и то, почему я убиваю каждый Виток, и почему это ничего не значит... смерть тела неважна, Тэрн. Страшна только смерть души.

Он помолчал и добавил:

— Наверное, я зря рассказал тебе. Ты всё ещё был не готов.

Он аккуратно собрал тарелки и вышел. Тэрн так же смотрел в стену.

        Пока птица поёт,

            Пока странник идёт,

            Этот мир будет жить,

            Этот мир не умрёт...

                   Тэм Гринхилл

Прошло ещё несколько дней. Кина уже ничего не соображала. Она слишком устала. Она была слишком больна, чтобы это продолжать. Она... больше не могла.

Наверное, она прислонилась к дереву и, наверное, провалилась в сон — впервые за столько времени, — потому что когда Мрак предупреждающе заржал и она очнулась, было уже совсем темно, а вокруг стояло множество людей... Кина сосредоточила взгляд. Монахи... брат Елло. Да, кончилось путешествие.

— Амулет.

Она послушно сняла с шеи амулет и вручила настоятелю. Брат Елло вздрогнул и сразу же передал его монаху слева. Да, боялись они его... амулет... Джона...

Брат Елло сделал два шага назад и смерил её взглядом. Жалкое зрелище, наверное, увидел.

— Повезло тебе, дрянь. Святой дед Ушка проникся твоей историей. Он считает, что ты — заблудшая овца, и говорит, что надо лишь забрать у тебя амулет, а тебя оставить в покое. Он у нас такой добрый, наш всемилостивый дед Ушка! Ко всем, ко всем снисходит, даже к таким, как ты...

На полторы фразы голос брата Елло вместо омерзения и ненависти наполнился благоговением, но потом сорвался обратно. Кина присмотрелась. Двое монахов, стоявших ближе всех к брату Елло, были одеты в иные рясы: полностью серебряные, а не белые, как у обычных монахов, и не белые с серебряной отделкой, как у завандрского настоятеля. Адепты Серебряного Храма, значит... Святой дед послал проконтролировать... Ну, спасибо, дед Ушка, может, и не убьют.

Брат Елло говорил что-то, но Кина не слушала. Она пришла в себя лишь на словах монаха в серебряной одежде:

— Тебя никто не тронет, дочь наша. Тебе будет порукой слово самого святого Ушки, — Кина видела, как скривился брат Елло, а с ним ещё несколько мужчин, — и ни один монах не осмелится его нарушить.

Стальным был его тон. Стало ясно, что и впрямь — не осмелится. Потому что преступившего приказ подлеца-монаха быстро устранят другие монахи, добрые. Причём достанут всех-всех-всех, причастных к случившемуся. Ох, как Елло глазами прожигает...

— Иди, дочь наша, — вступил второй монах. — Мы верим, что ты просто ошиблась. Не может простой человек распознать ложь самого воплощения зла... Иди и не совершай больше таких ошибок.

Они её отпускали. Кажется, они правда её отпускали. Какие милые, добрые люди. Не все монахи, значит, продажные твари... не все, значит...

В своих серебряных одеждах, обличённые непререкаемой волей и добротой, на мгновение они показались Кине воплощением Святых Гелдера и Дайфуса. Она опустилась на колени и просипела:

— Благословите на новую жизнь, святые отцы.

Один из них возложил руку ей на лоб, второй сложил ладони в молитвенном жесте, и они нараспев произнесли слова благословения. После чего ушли, уводя за собой всю толпу и брата Елло.

Он слегка задержался. Обернулся, поймал взгляд Кины и демонстративно сплюнул. Она помахала в ответ.

Когда монахи ушли, Кина вскочила, начисто забыв о прежней усталости. Она заметалась вокруг коня, навешивая попону, застёгивая седло и взбудораженно приговаривая:

— Видишь, Мрак, какие дела! Не найдёт меня Джон теперь... А, что ж врать-то!.. хотел бы — разыскал давно! Новая жизнь нам только и остаётся, брат. Ну да живы и хорошо... хорошо-то как, что живы!

Она хотела сказать что-то ещё, но вдруг замолчала, а потом её вывернуло наизнанку. Кина шатнулась, прислонилась к дереву и снова сползла по нему. Мрак сочувственно покосился на хозяйку, кажется, впервые за их знакомство проявив какие-то эмоции.

Где-то вдалеке милосердные, гордые собой монахи с большой осторожностью несли красивый, но совершенно бесполезный амулет.

***

        — Зачем ты пришёл?

            — Потому что ты звал меня...

                   «Притча» про философа и сантехника

В последнее время Тэрн с Джоном не обсуждали мировые вопросы. Наоборот: Тэрн учился драться на мечах, изучал травы и звёзды, готовку и стройку — всё то, от чего он так бежал в ордене, и многое другое.

Сейчас, например, они пришли в Айнер — пополнить запасы, посмотреть, что сталось с миром за это время.

Джон упоминал Тэрну, почему мир сейчас такой странный. По его словам, из-за того, что Виток был отложен. Его предстояло начать чуть меньше двадцати лет назад, но сначала Джон возился с амулетом, а потом его угораздило пообещать жене, что в ближайшее время Витка не будет. Таким образом, Тэрн получался героем следующей войны. Что случилось с тем, из предыдущей? Он не спрашивал и, кажется, не хотел знать. Как Извечная война спасала людей?.. Он не спрашивал. Тэрн пока не думал над столь серьёзными вопросами. Отходил после предыдущих ответов.

Он уже заглядывал в Айнер — относил святую воду. Там стало гораздо лучше: молились по-прежнему много, но уже не было той экзальтации, что он застал до своего отправления в Реллу.

Тогда он в кой-то веки хорошо пообщался с Юнем и Андой — может быть, из-за того, что быстро закончилась и он не успел наговорить лишнего. Теперь было интересно узнать, что они там нашли в этой воде, да и просто повидать живых людей.

Юня Тэрн встретил совершенно неожиданно: выходящим из Высокого Храма. Это было одно из самых закрытых мест Айнера: если в Серебряном Храме монахи собирались для особых церемоний, то в Высоком они проводили советы.

— Интересные ты места посещаешь, брат Юнь.

— Брат Тарк! — просиял тот. — Или брат Тэрн?