— Вкратце. Я же говорил, что ты способен понять.

Тэрн отмахнулся.

— Но тогда почему на карте пять звёзд? Эндер, Аймос и Акватрия — другие миры. Так? А откуда ещё два?

Джон молчал.

— Почему у них чёрные камни? — зашёл Тэрн с другой стороны. — И почему они без названий?!

Джон молчал.

— Да как же ты бесишь! Почему ты всё время заставляешь меня думать?! Прямо как в ордене! Не ты ли его основал?

— Я.

Тэрн осёкся.

— А?..

— Правда, я не ожидал, что он так разрастётся. Он должен был растить только героев, может, парочку помощников.

Тэрн замолк, но не смог уложить это в голове и просто сменил тему.

— ...Я остановился на мирах без названий, которых не видно в небе. Они поэтому чёрные? Потому что не светятся?

— Можно и так сказать.

— А не светятся они... они... и названий у них нет... их не существует, что ли?

— Именно.

— А почему тогда они есть на карте? Пожа-а-алуйста, не говори это снова...

— Я и не собирался, — Джон встал, зажёг лампаду и продолжил очень серьёзно: — Это те миры, которые Дениел должен был создать, прежде чем браться за Алиар... если бы он не был таким идиотом. Хотя Акватрия — тоже не первый мир. До неё было множество других... первая серьёзная работа, предтеча Алиара.

— Какой Дэйниэл? — просипел Тэрн.

— Дениел-Творец... — Джон пожал плечами. — Знаешь других?

— Его не существует! Нет никакого Творца! Ты издеваешься надо мной?!

Повелитель Мечей удивлённо смотрел на него, и по спине у Тэрна пробежал холодок.

— Никакого Творца нет... Нет! Ты же логичный, разумный человек, ты не можешь в него верить!

— Я и не верю, — Джон мрачно ухмыльнулся. — Я давно не верю в этого урода... Но это, к сожалению, не значит, что его не существует.

Тэрн некоторое время не шевелился. Потом закрыл рот.

Творец существует, пам-парам-папам. Джон, похоже, видел его лично, парам-пара-пам. А, вот что произошло: как и все, побывавшие в Каммене, он стал сходить с ума! Точно. Именно так ведь и бывает: человек возвращается, вроде как, совершенно нормальный, а через некоторое время начинается. Парам.

— Тебе уже полегчало?

— Пампа... то есть... да. Творец существует. Логично, в принципе. Каммена существует. Магия существует. Почему бы Творцу не существовать? Наука терпит поражение и машет белым флагом.

— А почему ты считаешь, что магия против науки?

Тэрн яростно замахал руками, едва не снёс книгу со столика у кровати, но на человеческий язык перевести свою речь так и не смог. Джон продолжил:

— Алиар дал трещину в Каммене. Иногда в неё просачиваются существа, которые живут по законам других миров. Но там наука спокойно изучает их: даёт обоснование полёту фей, классифицирует говорящие деревья.

— Ты мне сейчас ещё скажешь, что создание мира Творцом — это логично и естественно... — выдавил Тэрн.

— Это логично и естественно. Но непонятно. Как раз это я назвал бы магией, а лучше — волшебством. Сведения, которые недоступны тебе на нынешнем уровне, которые, даже если тебе изложат, ты не сможешь понять и уж точно не сможешь применить... Когда мы познакомились, я говорил тебе, что ты не готов услышать многие ответы. И подумай: если бы я сразу рассказал, что я создал орден, что герой не должен, да и не может победить меня, что не все люди, которые дышат и говорят, живы... смог бы ты это осмыслить? А ведь это лишь малая часть того, о чём ты спрашивал. А создание миров, сотворение души, смысл мира... это гораздо сложнее. Это не просто знание, которое ты не сможешь осмыслить, — это то, что вредно и опасно знать, пока ты не готов к этому...

Парам. Парам. Парампам.

— Откуда ты всё это знаешь?

Тэрн сам удивился своему хриплому голосу.

— Да я не знаю, — удивился Джон. — Я просто так думаю. Что ещё мне было делать в последние тысячи лет? Учиться разным вещам и думать... Ладно, пойду я. Слишком много для одного дня, да?

Тэрн судорожно кивнул и зажмурился, уговаривая рассудок не расставаться с ним. Джон погасил лампаду, вышел и тихо прикрыл дверь.

***

Алисия помнила тот ледяной ужас, когда она увидела знак Творца на своём сыне. Одна из немногих людей Алиара, она знала, что означают эти родинки.

Что у него не будет нормальной жизни.

Она рыдала ночами, она проклинала Творца, она умоляла Его убрать эту метку... Почему Он выбрал её сына?! Неужели Он мало забрал у неё?! Неужто в её жизни ещё недостаточно боли?!

Потом началась её маленькая война. Стало не до проклятий.

И лишь через несколько лет, уже почти проиграв, Алисия поняла, что, может быть, — может быть, — таким образом Творец спас Тиму жизнь.

Алиар был слишком маленьким миром и слишком редки в нём были путешественники. Она побывала во всех городах десятки раз — сначала меняла обличья, легенды, но потом это перестало работать. Слишком примелькалась молодая женщина с маленьким ребёнком. В каждом городе их находили всего за несколько дней, и не было никого, кто мог бы заступиться за неё...

За неё — но не за Тима.

Завандрские бандиты, айнерские монахи, кивишская стража — в мире не было силы, равной ордену. Ещё бы, если даже Повелитель Мечей каждый раз проигрывал ему! И любого человека, попавшего в орден, берегли, как зеницу ока. А уж героя...

Конечно, оставить Тима ордену значило, что она вряд ли увидит его до войны. Конечно, это почти сводило к нулю его шансы прожить нормальную жизнь и завести семью. Но Алисия не видела других путей спасти сына.

И без него она сможет перемещаться быстрее и скрытнее... Она найдёт всех, кто преследует её, и убьёт их. Она найдёт того, кто поможет ей, — пусть это будут монахи, пусть бандиты, пусть хоть Повелитель Мечей. И, может быть, выживет. Но главное, что выживет Тим. А от судьбы героя ему всё равно не уйти...

***

        Мне нельзя к тебе на небо,

            А тебе ко мне прилететь...

                        Аквариум

Джон сидел над расчётами и раскачивал перед собой амулет. Это был приз, полученный Тэрном в Айнере. Глупая, бесполезная безделушка — подлая насмешка над его изобретением, над всеми его мечтами. Впрочем, настоящий амулет тоже не помог бы сейчас.

Он упустил момент. Звёзды разошлись на пятьсот лет... И теперь Джон вновь закапывался в расчёты, пытаясь найти другой способ зарядить амулет — или открыть иной путь к своей цели. Но не удавалось, не выходило. Куда он ни рвался — везде был тупик...

И всё из-за Кины. Нет, неправильно. Всё из-за собственной глупости: наивности, честности, неумения разговаривать с людьми... продолжать можно было долго.

Жалел ли он о своём решении? Винил ли Кину?.. Поначалу бывало. Со временем перестал. По крайней мере, он попытался! По крайней мере, в его жизни была любовь...

Да, до чего смешно это звучало. Он, он отказался ото всего, к чему стремился, ради любви! Да из него в первой жизни романтический герой был, как из моли, и теперь — как из булыжника!

Конечно, тысячелетия жизни доказали Джону, что всё именно так и выходит. Любовь, страсть, ненависть, самые сильные чувства бушуют порой в людях, в которых их дико даже предположить. И наоборот, в сильных, красивых, галантных юношах часто обнаруживается лишь пустота — в полную противоположность девичьим романам.

Хотя вообще-то романы Джон одобрял. Да, да, эти глупые, сопливые книжки с овцой-героиней и героем-оленем, которые нельзя было прочесть, не выключив предварительно мозг... и в которых всегда всё кончалось хорошо. Очень хорошо. Так хорошо, что Кину от них тошнило, и Тэрна от них тошнило — а Джон радовался. Приятно было видеть, что у кого-то в мире всё хорошо. Не зря живём, значит. Не зря страдаем.