По особому распоряжению наш автобус едет прямиком к коттеджу двойнят. Это в черте города. Здание больше напоминает старинный готический замок. Классно. Я ещё ни разу не была в гостях у «новых русских».

Нам разрешается делать что захотим и располагаться где захотим. Родители на эти дни перебрались в другое место (видимо, особнячок у людей не в единственном экземпляре).

Хожу по дому, как по музею. Кто-то очень даже комфортно устраивается в этой жизни. Интересно, долго мне ещё ходить? Хоть душевых комнат в доме и несколько, имеются на каждом из трёх этажей, очередь в каждый необъятная. Ожидающие начинают тарабанить в двери и призывать к совести тех, кто моется. Наконец, моя очередь подходит. Вот это счастье! Это и есть настоящее блаженство. Я как будто не только смываю с себя всю грязь, накопившуюся за эти дни, но и сбрасываю старую кожу, и теперь такая чистенькая-чистенькая, хорошенькая-хорошенькая.

Девчонки вспоминают, что где-то в недрах их рюкзаков валяются косметички, и кое у кого есть цивильная одежда, чтобы переодеться. У меня в наличии       чистенькая футболочка и бриджи. Волосы, помытые дорогущим хозяйским шампунем, соблазнительно блестят и пахнут. В общем, начинается таинственный процесс перевоплощения фестивальных замарашек в очаровательных красоток.

Когда мы выходим преображённые, парни на несколько секунд теряют дар речи и не сразу идентифицируют, кто из нас кто. Ловлю на себе восторженный взгляд Мустанга. То-то, знай наших. Я на самом деле умею кружить голову парням, если у меня есть настроение. И мне на пути лучше не попадаться. Потому что, вскружив парню голову, я обычно теряю к нему интерес. Но с Мустангом всё как-то по-другому. Может, я влюбилась?

Готовим совместными усилиями ужин. Народу так много, что решаем расположиться все вместе в зале на полу. Здесь очень уютно, даже настоящий камин имеется. Все шутят, смеются, рассказывают анекдоты. Гитары в руки не берут, потому что скоро начинается вечерний концерт и надо успеть нормально перекусить. Музыкальное таинство оставлено на время ближе к полуночи, когда вернёмся из Дома культуры.

Лера подозрительно близко подсела к Мустангу, что-то шепчет ему на ухо. Но это не портит моего восхитительного настроения – у меня в рюкзачке имеется питерский адрес Игоря, а значит, он от меня никуда уже не денется.

Решаем с Лёсиком, кто будет играть в концертной программе.

– Ты и играй, – заявляет Лёсик. – Раз уж наши с тобой какое-то там место заняли, тебе и играть. Взялась – иди до конца. А я вас на видеокамеру сниму, зря я её что ли из Питера пёр?

Логично. Так и сделали.

Зал Дома культуры набит битком, не только сидеть – стоять негде. Чего бы не поглазеть и не послушать, если вход бесплатный? «Бесприютных» музыкантов сразу было видно по пыльной одёжке и безнадежно усталым лицам. Ох, сиротинушки. Мне стало немного грустно от того, что не всех разобрали по квартирам.

Наше выступление по программе значится в самом конце, и я наконец-то в нормальной обстановке могу послушать лучших исполнителей фестиваля.

Хотя нет, это я погорячилась. Вот уже Мустанг с Максом тащат нас с Ингой из зала на улицу, там нас дожидается радостный Лёсик. За Домом культуры народ шумит и бурлит, и мало кого интересует концерт.

– Короче, мы купили виски у местных барыг. Отличнейший – Джек, – докладывает довольный Макс.

– Не, я не буду, – даже машу рукой в знак протеста. Инга тоже категорически против виски.

– А для дам отдельный подарок, – хитрющий Лёсик вертит у нас перед носом бутылкой Мартини. Как тут устоишь?

– И разбавлять есть чем? – уточняет Инга.

– А то!

И понеслось! Откуда-то возникает вездесущий Гошенька со своим стаканчиком. Подтягиваются Грошик с Лёкой. Короче, через несколько минут почти вся наша тусовка плавно перемещается из зала на задворки ДК. В общем, чуть своё выступление не пропускаем, хорошо, хоть Лера за нами прибегает.

Оказывается, в своей номинации мы победили, и нам вручают внушительный телевизор известной марки. Парни озаботились, кому бы его толкнуть – не везти же в Питер, а деньги бы реально пригодились, у всех ни копейки в кармане, всё просадили на выпивку и сигареты.

Грошику тоже приз достаётся – видеомагнитофон. Я от души за него радуюсь. Даже не за сам приз, а за то, что оценили, признали его талант. Ему это так необходимо! После его выступления вижу – обступают Лёвика зрители, руку пожимают, приглашают к себе на квартирники. Лёвик в растерянности. Но кто-то из его почитателей уже по-хозяйски обнимает моего друга за плечи и ведёт за собой. Лёка семенит следом. Опрометью бегу, чтобы успеть попрощаться.

– Уходишь? – спрашиваю.

– Да, ребята вот попросили поиграть.

– Мы Грошика забираем к себе! – безапелляционно заявляет парень, уводящий Грошевича. – Хочешь – идём с нами.

– Не, я со своими останусь. Ну, до встречи, Лёвик. – Мы крепко обнимаемся со своим бывшим одноклассником, и я целую его в щёку. – Летягу увидишь – привет ему от меня огромный-преогромный.

– Всенепременно, – заверяет Грошик, и мы расстаёмся.

После концерта возвращаемся в коттедж к двойняшкам. Мне немного грустно от того, что как-то сумбурно попрощались с Грошиком и даже не поговорили толком. Когда ещё увидимся в следующий раз? Дома его не поймаешь.

Все оживлённые, рассказывают анекдоты наперебой, смешные истории. Народ вдруг как-то осознал, что мир состоит не только из музыкантов, но и из парней и девушек. Парни распушили перья, выбражают, выделываются один перед другим. Девушки напропалую кокетничают и строят глазки. Весело. А я вдруг как-то выпадаю из этой волны, и сердце охватывает печаль. Наверное, всё из-за Летяги…

Мы так же, как и раньше, располагаемся на полу в зале, Мустанг с независимым видом примостился сбоку от меня. Валера приносит видеокамеру. Лера зажигает свечи. Ребята по очереди играют на гитарах и поют, все остальные потягивают вино из цивильных бокалов и слушают. Очень красиво и романтично

Мустанг, играя, загадочно посматривает на меня. В зыбком пламени свечей его глаза кажутся неким магическим сосудом, через который вот-вот прольётся поток наполняющих его изнутри чувств. Я понимаю, что в данный конкретный момент бытия он играет только для меня. И мне как-то странно и непривычно, что я нравлюсь такому интересному парню. По большому счёту я обычная девчонка, ничего такого сверхъестественного во мне нет …

Постепенно накатывает усталость. Все начинают расползаться по разным уголкам: кто на диване свалится, кто на кресле, а кто тут же, на полу растянется. Мы с Ингой заваливаемся на диване. Сон тревожный, потому что мне вставать рано, надо успеть на поезд.

Встаю засветло, повсюду сонное царство. Беру свой рюкзак и, выпив на кухне в одиночестве кофе, ухожу «по-английски». Вчера я у Леры узнала, где автобусная остановка и какой номер ходит до вокзала. Адреса есть, спишемся ещё с Ингой и Мустангом. Не люблю я сопливых прощаний-расставаний…

***

ОТ АВТОРА

Они ушли на переломе тысячелетий, глашатаи новой эпохи, душа и голос «потерянного» постперестроечного поколения. Те, кого Борис Рыжий сравнил с исчезающими полками на фоне алого восхода (Борис Рыжий «Что махновцы, вошли красиво…»).

Ушли друг за другом, ушли в иные миры:

Веня Дркин (Александр Литвинов) – 21 августа 1999 года (29 лет).

Бахмут (Артём Синицын) – 13 сентября 2000 года (26 лет).

Борис Рыжий – 7 мая 2001 года (26 лет).

И не только они… Светлая им память…

Они хотели остаться рябиной за окном. Они остались в своих стихах и песнях. Остаться в живых им, видимо было не суждено, потому что, как провидчески заметил Бахмут в своей песне «Нам досталась шикарная бедность», «им уже заплатили за вредность, кто убьёт нас на этой войне».

2017 год, начало июня (продолжение)

Москва