– Давай попробуем! Хорошо! – сказал я. Второй самолет сел – задымление там продолжается, вижу живых наших, пытаются вылезти из кабины. Мы рядом.

– Делаем напоследок еще один манёвр на высоте примерно в сотню метров.

– Заходим на вираж, вновь атакуем. Сами от себя в шоке, стрелять почти нечем. Одна лента – это на секунды. Договариваюсь с Марго стрелять только по команде. Керосина мало.

– Отлично, меньше шанса загореться, – излишне оптимистически говорю я.

Как по методичке, в лоб видим самолет – говорю "огонь", мгновенье – и через триста метров пробивается стекло кабины вражеского самолета.

– В яблочко, Марго! Остальные самолеты еще далеко, прекрасный момент снижать скорость и идти на посадку.

Эти секунды помню до сих пор, летал ведь и позже. Но тогда, впервые адреналин буквально вырывался из нашего тела вместе с сердцем.

– Заходим на снижение, вроде оторвались прилично.

Наконец, сели, скорость небольшая, километров сто, семьдесят, шестьдесят, снижаемся до двадцати метров, болезненное ощущение, удар, сели. Секунда – быстро вылезаем. К тому времени ребята бегут к нам навстречу. Мы в формах летчиков, скидываем с себя лишнее, бегом в лесополосу, в руках по пистолету и все. Слышно, как падает тот самый самолет, который мы так удачно подбили всего полминуты назад. Взрыв примерно в трех сотнях шагов. Свист, начинается обкладывание нашей территории при помощи мин, припасенных противником. Они желают отомстить, бьют пока даже не по тому месту, где мы находимся. Овраг – перебежка, лес – перебежка. Сердце болит, пульс сумасшедший, нога болит, тело еле чувствую. Бежим, как загнанные звери. Валун, и несколько сосен, и небольшой овраг, упали, залегли. Отдышались три минуты, дальше бегом, самолеты явно в небе, слепой обстрел. Ветки хлещут в лицо, которое уже расцарапано до крови, тело болит от ушибов после жесткого приземления, но все заглушается жаждой жизни, такой сильной и доминирующей, что продолжаешь бежать вперед, несмотря на все препятствия. Падаю, поднимаюсь, бегу, бегу. Куда бежать – не понятно, от фронта, судя по всему, мы довольно далеко, километрах в пятидесяти, если не больше. Вытащил ручной компас, все происходило как в тумане, вроде на север бежим. Плохо, а хотелось бы на юг. Удаляемся от своих. Позади слышен взрыв машины Николая и Георгия, наш тоже дымит.

– Хорошо, так лучше, будут считать нас погибшими и прекратят погоню – сказала Маргарита.

Пробежали километр, деревушка, много вечнозеленых деревьев, кажется, бук и лиственница еще. Красивые деревья, бежим. Остается всего чуть–чуть, но тут Маргарита сдает и падает навзничь. Ноги ватные, вновь отдых. Самолеты летают. Погоня продолжается.

– Я не могу больше двигаться, нет сил, простите, идите дальше без меня, тяжелым дыханием ответила Рита.

Решаемся взять ее на себя, закидываем на плечо, благо она весила немного, и видим, как со стороны ближайших к нам домов бежит человек десять солдат.

– Черт, мы от них не отстреляемся, прячемся за этот камень. Попробуем. Ждем сближения с врагом, ибо с большой дистанции пистолет теряет убойную силу.

Стрельба. Без толку. Минут десять стреляем, но, увы, наш окружают… Все потеряно, сейчас нас или убьют, или начнут сильно пытать и позже убьют.

– Сдаемся…

– Или изнасилуют, – засмеялась ядовито Марго, похоже она была в бреду, на лбу выступила испарина, лицо было мертвенно – бледным. Возможно, она отравилась от выхлопа. В те годы все могло быть.

– Пихают ружьями в спину, заставляют идти. Что-то говорят, мы молчим, не сдаем свою национальность. Ведут к ближайшему сараю.

– Понятное дело, они поймут, кто мы. Но тогда нам будет еще хуже, – шепчемся.

– Сбежать не удастся, по крайней мере сейчас. Сил никаких, их много. Нас буквально кинули в стог сена внутри сарая и начали внимательно осматривать.

– Разве что-то может быть хуже? Вера одна, что нас будут искать, наш самолет… не поверят в нашу гибель… – Снова закрыла глаза Рита.

– Нас убьют, это понятно, – отрезал Георгий. Как я понял, на нас четвертых три сбитых самолета фаланги. Таких потерь они еще не получали.

– С гордостью примем смерть вместе, раз не можем иметь право на жизнь. Еще поборемся, – сказал я.

– И то верно, смотри как они на нас смотрят, хотели бы – сразу бы убили. А мы еще на русском говорим, видать, интерес есть какой. Может, обмен устроят, – сказал Николай.

– Хотели бы убить, давно бы сделали это, а не тащили в грязный сарай. Из нас явно будут выведывать военные тайны.

– Ох, какие тайны мы знаем? Все будет хорошо, главное не отчаивайтесь, ребята, – постарался успокоить я.

– Почти что никаких, – засмеялась истерически девушка, – но разве это их остановит? Лучше рассказать все, что мы знаем.

– Лучше ничего не говорить, а что мы знаем? Мы – добровольцы, они только за это нас порежут.

– Ждём в спокойном режиме времени своего, видать, они сейчас шишку важную привезут и переводчика.

Засуетились наши невольные надзиратели.

– Противные какие, фу, грязь одна. Вы гляньте на их формы – и это они, негодяи, против народной власти? Маргиналы.

– Мне уже все равно, я забыла, за что мы сражались на чужой земле…—Марго становилось все хуже.

– Да прекрати ты, мы воюем за наш мир, без таких, как эти, – отвечаю ей.

– Эти? А кто они такие, и чем плохи? Такие же люди, имеют две руки, две ноги, кто сказал нам, что они враги? Может, все не так, как нам рассказывали. Ах, прости, я говорю какой-то бред, – снова болезненно рассмеялась. – Страх поборол во мне разум, но я обязательно справлюсь…

– Ты просто устала, мы все понимаем. Ждём судного часа.

– Надеемся на лучшее, – подбодрил Коля. – Как жаль, что у нас не было собственного станкового пулемета, я бы с рук покормили их свинцом, да, увы, на сеновале в окружении данных юнцов…

– Хорош рассуждения, все уже случилось, – прервал Жора.

– Такое странно ощущение… как будто дежа–вю… я сейчас увидела тебя в старости, и ты почти не изменился, значит, еще для тебя не все потеряно, держись, отсюда есть выход…

***

Послышался звук мотора. Судя по всему, легкого мотоциклетного двухтактного. Да, это был не грузовик и не автомобиль, больше похоже на мотоцикл. Услышали шаги – оглянулись и надзиратели. Через пару мгновений услышали и звук двигателя большой машины. Открылась дверь. Увидели трех человек – троих мужчин среднего возраста. Нас заставили встать, повели в соседнее строение, принудили спуститься в подвал. Как только зашли в него, услышали сверху шаги и речь на испанском. Красивый язык и люди красивые. Но это враг. Увы и ах. Подвал был большим, сырым и холодным.

Маргарита, совершенно обессиленная от погони, долгого времени без еды, а также усиливающейся лихорадки, рухнула навзничь после легкого подталкивания франкистом в спину. Ее нам не позволили поднять. Подло. А только пихнули в живот, как собаку. Хорошо, она не ждала ребенка, иначе бы тут же лишилась его. Сжав зубы, процессия направилась дальше. Марго кое-как поднялась сама, корчась от боли.

Люди в синих рубашках едва сдерживали ненависть к нам, ведь совсем недавно мы палили по ним и могли сбить их самолеты. Мы, по сути чужаки на их земле, вмешались во внутренний конфликт, в пожар гражданской войны. Как объяснить им наше присутствие? Если бы даже не существовал языковой барьер, а он был, мы бы не смогли подобрать слова. Чужие в чужой стране.

Их мотивация оставить нас в живых не вызывала иного толкования, кроме как выяснить расположения наших частей и расстановку сил, тактику боя. Это предположение вскоре и подтвердилось: нам сунули карту местности и отдельными словами на русском повелительным тоном потребовали выдать наших.

– Это невозможно, нет! Лучше смерть, чем предать своих же товарищей. Страх перед пытками был велик, к тому же… с нами девушка, наша Марго… Но мы твердо решили умереть, но не подставить, не опозорить честь родины и наших ребят, которым повезло чуть больше, чем нам сейчас. Умирать, так с честью.