Народы вплотную подошли к изобретению гончарного круга, совершившего качественный переход в производстве керамических изделий.

В свою очередь, достижения в металлургии и производстве керамики подняли их творцов на ступень, непосредственно предшествующую взлёту всей переднеазиатской культурной общности, относящемуся к середине V тыс. до н. э.

В VI тыс. до н. э. одновременно с хассунской развивалась джейтунская культура юга Туркмении, названная по поселению Джейтун, расположенному к северу от Центрального Копетдага. Само местоположение поселений Джейтун и Чопан-Депе на площади, ныне покрытой песками Центрального Каракума, говорит о том, что в VI тыс. до н. э. климат, состав почвы и водный режим среднеазиатской равнины позволяли заниматься оседлым земледелием и скотоводством непосредственно на территории современных пустынь Каракум и Кызылкум.

^{Передняя Азия в V–III тыс. до н. э.}

Население Джейтуна возводило однокомнатные дома, используя в строительстве глиняный валик-сырец длиной в 60–70 см, явившийся прообразом кирпичей последующих эпох. Собственной металлургии на юге Туркмении в VI тыс. до н. э. практически не было, и орудия труда изготовлялись из кремня, кости, дерева. Тем не менее уровень домостроительства говорит об успешном ведении сельского хозяйства, что само по себе невозможно без цветущего плодородного края, имеющего достаточное количество влаги. Это означает, что в VI тыс. до н. э. среднеазиатская равнина еще орошалась водами большой реки и ныне сухие русла Узбоя, оставленные ею в ту эпоху, полнились живительной влагой, дарованной ледниками Тянь-Шаня, Памира, Гиндукуша и Копетдага.

Обширные территории современных пустынь Средней Азии в VI тыс. до н. э. представляли собой громадную цветущую равнину, пересеченную множеством речных потоков, несущих с юга на север, к главному речному руслу Узбоя и Жан-Дарьи, студеную воду гор. Луга, расположенные в долинах рек, вскармливали сочными травами, росшими повсюду в изобилии, многочисленные стада крупного и мелкого рогатого скота. Тучные хлебные нивы, покрывавшие значительные просторы среднеазиатской равнины, обеспечивали населению твердый достаток и гарантированное благополучие на годы вперед.

Взлёт, потрясший весь переднеазиатский мир и приведший к созданию единой культурной, религиозной и хозяйственной провинции в Месопотамии, Иране, на юге Туркмении, а позже, в IV тыс. до н. э., в Афганистане, в III тыс. до н. э. на северо-западе Индии, произошел около середины V тыс. до н. э. Начало ему было положено вторжением значительной группы пастушеского населения, устремившегося из долин Загроса на север и в центр Месопотамии. Следует особо отметить, что район гор Загроса (юго-запад Ирана) в V–IV тыс. до н. э. являлся главным источником этнического и культурного влияния в Передней и на юге Средней Азии. Именно из района Загроса шло распространение крашеной керамики и передовых форм животноводства и земледелия.

Вторжение с отрогов Загроса в середине V тыс. до н. э. ознаменовалось закатом хассунской культуры Северной Месопотамии VI — середины V тыс. до н. э. и Центральной Месопотамии третьей четверти V тыс. до н. э. Пришедшая на смену самарская культура заложила основу формирования того ряда явлений и символов, которые в дальнейшем определили не просто развитие культур Ирана, Месопотамии, юга Туркмении, а в IV тыс. до н. э. Афганистана и в III тыс. до н. э. северо-запада Индии, но развитие и символику всей дальнейшей культуры индоевропейского мира Евразии независимо от времени и местоположения отдельных её ветвей.

Самарская культура выработала геометрический орнамент, главным символом которого был крест, определивший орнаментацию (главный мотив) юга Месопотамии (Эриду), центра и запада Ирана (Сиалк, Сузы, Фарс), юга Туркмении (Анау, Намазга), а в дальнейшем, в IV–III тыс. до н. э., распространившийся в Афганистане и на северо-западе Индии. В последней четверти V тыс. до н. э. самарская культура севера Месопотамии пережила внешнее вторжение и сменилась халафской культурой. При этом мотивы орнаментации керамики сохраняются.

В конце V — начале IV тыс. до н. э. произошло новое вторжение из долин Загроса, на этот раз на юг Месопотамии, чем было положено начало убейдской культуре.

Однако крест имеет широкое распространение с самых нижних (ранних) слоев города Эриду (около 4300 г. до н. э.), расположенного в нижнем течении реки Евфрат на юге Месопотамии, где центрами городов эпохи убейдской культуры являлись монументальные храмы, высящиеся на искусственных платформах.

Население, шедшее в цветущую долину Месопотамии из гор Загроса двумя потоками начиная со второй половины V тыс. до н. э. на север (самарская культура) и юг (убейдская культура), создало древнейшую религию индоевропейского мира континента, главным олицетворением которой являлся классический крест — символ единения четырех сторон света и вечной духовной жизни, дарованной человечеству в обладании бессмертными душами. Господство величественных храмов над центрами городов указывает на главенствующее положение религии во всем жизненном укладе населения данной эпохи Передней Азии. Крест повсеместно изображался на донцах сосудов изнутри и снаружи, а также по четырем внешним сторонам тулова. Это указывает на обязательное освящение пищи и хранимых продуктов.

Около середины V тыс. до н. э. по всей культурной провинции, от юга Месопотамии до юга Туркмении, меняется домостроительство. Вместо прежних однокомнатных домов вырастали громадные многокомнатные дома, снабженные большим количеством кладовых. Застройка городов и селений осуществлялась плотными кварталами, идущими вдоль главных улиц и разделенными небольшими боковыми переулками.

Преемственность самарской культуры севера Месопотамии наиболее ярко сохранена в посуде Фарса (юг Ирана). Керамика Фарса широко украшена крестами. Население провинции Фарс V–IV тыс. до н. э. занималось земледелием и скотоводством и имело гораздо более тесные связи с городами Месопотамии, нежели население Центрального Ирана (Сиалк). Важнейшими религиозными, культурными, ремесленными и сельскохозяйственными центрами Фарса второй половины V тыс. до н. э. являлись протогорода Гиян, Сузы (центр исторической провинции Элам), Мусийян, Тали-Бакун. Уровень развития ремесел Фарса соответствовал синхронному с ним уровню ремесел в городских центрах Месопотамии.

^{Средняя Азия V–II тыс. до н. э.}

Одновременно с расцветом Фарса, во второй половине V тыс. до н. э., в Центральном Иране начался подъем Сиалка и окружающей его культурной провинции. В это же время, с начала второй половины V тыс. до н. э., преображается и юг Туркмении. У рек, берущих начало в ущельях Копетдага, родились будущие центры всей южной среднеазиатской культурной провинции — Анау I и к юго-востоку от него Намазга I.

Следует отметить, что поселения джейтунской эпохи юга Туркмении VI тыс. до н. э. находились на равнине, расположенной к северу от Копетдага, а селения эпохи Анау I и Намазга I середины V тыс. до н. э. оказались расположенными непосредственно среди северных отрогов Копетдага.

^{Цивилизация Северного Копетдага VI–II тыс. до н. э.}

^{Позднеэнеолитические комплексы Чонгдепе (1–18) и Геоксюра (19–47)}

^{Позднеэнеолитические комплексы Алтын-Депе}

Видимо, на рубеже VI–V тыс. до н. э. уже обозначились незначительные, но достаточно устойчивые изменения климата среднеазиатской равнины. Век от века все более засушливая погода заставила население Джейтуна подняться выше, в предгорья Копетдага, туда, где потоки горных рек обеспечивали ведение оседлого земледелия достаточным объемом влаги.