Неожиданно в колени ткнулось что-то жёсткое. Тоня подняла глаза и обнаружила там покаянно склонённую собачью морду. Которая замерла, словно ожидая чего-то, а потом снова толкнулась, типа - ну извини, ну погладь уже. А реющий позади хвост, как опахало намахивал нечто умиротворяющее. От такого недвусмысленного подхалимажа руки сами потянулись к растопыренным ушам и нырнули в глубокую густую шерсть.

- Ур-р-р... - удовлетворённо вздохнул пёс и, оставив голову на полное Тонино растерзание, стал ещё примащиваться задом, а примостившись, вообще растаял, старательно подставляясь под руки.

- Ну ладно, ладно... хороший Буран, хороший, - снизошла Тоня, успокоившись настолько, что даже сама удивилась. - Я знаю, ты хотел, как лучше...

- Давно пора, - буркнула мама, - Хоть один мужчина в доме появился...

- Ура-а-а! - вдруг подскочил на диване Борька. - Видили, да?! Буран прагнал Бубу!!

- Точна!.. Бубу!.. Маладец Буранчик!.. Так Бубе и нада! - воодушевилась чего-то вся компания, срочно распаковалась из халатов и полотенец и полезла к собаке обниматься. Слава богу, объёма Буранского зада хватило на всех, чтобы и детей занять, и Тониных колен не лишиться. Только Тоня не поняла.

- Какого бубу? Вы о чём?

- Эта Буба падкалодный прихадил!.. Каторый к тибе пристал!.. А Буранчик прагнал!.. Буранчик хароший!

- Точно-точно, подколодный, - ворчливо подтвердила мама. - Правильно, детишки - так ему!

- Надо же - "буба"! - смаковала Тоня новое значение своей же "страшилки", а вместе с ним как-то незаметно заполонившее её ощущение свободы. Словно прогнали "бубу", и вот она - новая жизнь, о которой только мечталось. Как же она раньше этого не замечала?! Она продолжала наглаживать-выжимать Буранову шею, а вместе с этим простым движением в душе разливалась спокойная уверенность, что теперь всё в её судьбе будет хорошо. И когда Тоня, наконец, оторвалась от собаки, то сама удивилась откуда только силы взялись.

- Так! Буранчик, я очень тебя люблю, но у нас ещё есть дела... Дети, быстренько одеваться! Мама, проследи пожалуйста, - раздала она указания, а после набрала для решимости воздуха и выдохнула, словно в омут головой: - А я пойду, пока не поздно, звонить вашим родителям.

Собственно, выбор был небольшой, точнее - вообще никакого, потому что имелся только телефон, полученный вчера от Бориной мамы. Можно было ещё, конечно, быстренько свести домой Лёльку - всего-то в соседний двор, но это "аристократическое" семейство Тоня боялась пожалуй больше, чем грядущую милицию. Так что...

- Алё? Здравствуйте, это Тоня вас беспокоит...

- Тоня?.. Что-то случилось?! Что-то с Боренькой?!! - (нет, ну так и думала!).

- Нет-нет, всё хорошо! Просто они тут рядом играли и ко мне зашли. Не могли бы вы забрать и... других помочь развести? А то у меня тут...

- Щас, уже бежим! - заверила Борина мама и Тоня вздохнула с облегчением, но пока клала трубку, услышала ещё оттуда: - ПАША!!! Быстрей!!! - и поняла, что рано обрадовалась.

Вернувшись в комнату, она застала культурную программу в самом разгаре. Уже одетая детвора обсела маму и с воодушевлением выясняла, кто какую песню знает. Собака тоже активно участвовал, устроившись вместо тапочек у мамы в ногах.

- "С галубого ручийка начинаится рика, ну а дружба начинаится с улыбки-и-и!.."

- У-у-у-у!..

- Тише, тише! А то соседи сбегутся.

- Пусть сбигутся! А Буранчик гавкнет, так сразу разбигутся! - воинственно заявил Боря. - Он жиж Бубу прагнал!

- Так то буба, а с соседями так нельзя... О, Тонечка! - обрадовалась мама поводу прекратить хулиганские поползновения. - А ты нам не споёшь? Твою любимую?..

- О, Тёть-тонь! Нашу любимую! - поддержали дети.

- Так она же колыбельная... - засомневалась Тоня, стоит ли усыплять малышню перед приходом родителей.

- А ничё! - отмахнулась детвора с энтузиазмом.

- Ну ладно... - Тоня, словно всамделишная барышня, присела на краешек дивана, сложила на коленях руки и тихо протяжно начала: - "Лу-у-унные поляны, но-о-очь, как день светла. Спи-и-и моя Светлана, спи, как я спала-а-а..."

Когда Тоня так пела, она совершенно "улетала" и ничего вокруг уже не видела. В общем-то, у неё и голос был хороший, так что в садике на колыбельные сбегались из соседних групп воспитательницы и нянечки. Но вместо "аплодисментов" Тоне обычно доставались только "ну Тонька, ты даёшь!" и дружный хор "носиков-курносиков". А вот теперь... Затянув заключительное "спи моё сердечко...", она глянула, наконец, осмысленным взором и... наткнулась на внимательный, словно впитывающий каждую её ноту собачий взгляд. И на мгновение показалось, что никакой это не Буран, а заколдованный царевич, который только и ждёт, чтоб расколдоваться и предложить ей руку и сердце... Или лапу и сердце... Ну, по крайней мере, сердце-то у всех одинаковое!

"Боже, ну о чём ты думаешь!" - вспыхнула смущением Тоня и, наконец, отвела взгляд. Буран вздохнул и положил голову на вытянутые передние лапы. Тоне почему-то стало стыдно, словно она только что выслушала признание в любви и не знает, что ответить. "Господибоже... О, господи..." - разгосподькалась она, но тут из пучины фантазий её вывели детские голоса.

- А теперь, чур, я буду петь!

- Нет, чур, я!

- А я первая!

- А у меня страшнее!

- Так, дети, дети! - заторопилась мама. - Боря, что значит - страшнее?

- А я знаю песню, каторую дядька стораж пел!

- Господи, что ж он такое страшное пел?! - подначила Тоня, но пацан воспринял всё серьёзно и тут же немелодично заорал:

- "Шумел как мышь, деревья гнулись, и ночка тёмная была! Адна визлюбенная пара всю ночь гуляла да утра! Адна вазлюбинная пара..."

- Стой-стой! - замахала руками Тоня, когда обрела дар речи. - Боря, что ты поёшь?! Какая "мышь"?! Там же "шумел камыш"!

- Какой "камыш"?! - возмутился знаток романсов шести лет от роду и посмотрел на воспитательницу, как на глупого ребёнка. - КАК камыш можит шуметь!

- А как мышь может шуметь? - попыталась Тоня давить логикой, но с логикой у Бори было всё в порядке.

- "Шурр-шурр-шурр...", - с готовность изобразил он. - А ночию знаишь, как слышна!

- Да-да, я как-то об этом не подумала, - ошарашено согласилась Тоня.

- Да, действительно... - мама в свою очередь подумала и не нашла, что возразить.

- А кто у них там шумел? Ну, как мышь? - вдруг заинтересовался наблюдательный Витя.

- Ну-у-у... - задумался Боря.

- Наверна, кош! - встряла Лёлька.

- Какой "кош"? - не поняли её все. - Может "кот"?

- Вы чиго, какой "кот"! - отмахнулась девчонка. - Раз "шумел как мышь", значит должин быть "кош"! Разви кот шумит, как мышь?

"Логично!" - подумала Тоня с уважением, но тут нечаянно глянула вниз, на единственного участника спора, не принимавшего в нём участия, и ей стало смешно. Потому что глаза пса были так философски возведены горе, словно он один понимал нелепость всей постановки вопроса, но из философских соображений не считал возможным мешать людям сходить с ума. Ах ты ж паршивец!

И тут в дверь длинно позвонили. Очарование момента улетучилось, как дым в форточку. Снаружи ждали позабытые на время проблемы. Они вернулись и настоятельно требовали, чтобы их впустили - хоть из дома беги... Ощутив напряжение взрослых, детвора испуганно притихла. Мама подтянула на плечах шаль, Буран подтянул под себя хвост, Тоня встала, зачем-то одёрнула юбку и решительно пошла открывать.

Как и ожидалось, за дверью топтался наряд милиции, преисполненный ответственности. За его спинами безответственно прятался "милый друг", пытаясь и "органы" подтолкнуть к действию, и на глаза Тоне до времени не попасться. Рядом переминались с ноги на ногу Борины родители, с подозрением косясь на представителей "органов".