- Да я и не ложился, пап.
- Что так? А я спал, как убитый.
- Рад, что отдохнул. Завтракать будешь? Я сейчас что-нибудь соберу.
Летнее утро разгоралось быстро, ничто уже не напоминало о вчерашнем дожде, и день обещал быть душным. О том, что сегодня нужно работать, думать не хотелось.
- Ты куда планируешь ехать? - спросил отца, когда ели шипящую на сковородке яичницу.
- Собираюсь в гараж.
- Отлично. Сможешь тогда мусор с собой взять выбросить? Я целую коробку хлама собрал.
- А что сам-то не можешь?
- Боюсь не успею, дел очень много.
- Вечно у тебя отговорки. Ладно, помогу.
Мы положили в его багажник короб - он оказался так тяжел, что один я бы не справился. Пожав руки, расстались, я провожал взглядом машину отца, положив руки в карманы, пока она не скрылась за поворотом.
И вот я один... И вот он - понедельник, летний, жаркий, зовущий к неге и безделью. Самый худший из всех возможных понедельников. Уже через полчаса я ехал за рулем по песчаной дороге, с завистью глядя на вечных дачников - пенсионеров в плавках и панамах, с темно-коричневыми от загара плечами, они неспешно бродили по участкам, поливали цветы и грядки. Но и они остались позади, я вырулил с улицы Горького на развилку Северного моста, и скоро стал одной из множества песчинок огромного, ревущего моторами города. Я спешил к событиям нового дня, чтобы рассказать о них читателям.
К полудню, посетив выставку и встретившись с каким-то депутатом, устав от разговоров, вечных пробок и жары, я поехал в редакцию на Московский проспект. Рабочий день, казалось бы, только начался, но я уже устал и мечтал скорее вернуться на берег, развалиться в кресле и, конечно же, ничего не делать. Сказывалась ночь без сна. В корреспондентской работали шестеро коллег, остальные были на заданиях. Я хотел заставить себя расшифровывать интервью, но вместо этого без цели читал что-то в интернете и потягивал чай. Кто-то положил мне ладонь на плечо:
- Сереж, к нам пришел интересный гость, можешь побеседовать? - я повернулся. Редактор нашего портала Юля - худенькая, как всегда, излишне накрашенная, улыбалась. За ее спиной стояла женщина в летнем платье.
- Познакомься, это - Ольга Фадеевна Рудева, краевед, - сказала редактор. - Думаю, нам стоит подготовить несколько репортажей. Тебе надо будет сходить на экскурсии "Воронеж пешком", Ольга Фадеевна тебе все расскажет.
Ну вот, хоть что-то интересное, подумал я.
Я подвинул от соседнего стола кресло для посетителя и предложил чаю, при этом успев включить диктофон. Сам иногда поражаюсь, насколько мои действия доведены до автоматики. Ольга Фадеевна отвечала на вопросы, рассказывая о недавних экскурсиях - "Воронеж театральный", "Древний город Воронеж". Из папки она доставала фотографии, распечатки прежних публикаций.
- Много фото выложено в нашей группе в социальных сетях, если понадобиться, их можно тоже использовать на ваше усмотрение, - говорила краевед. - Там есть и анонсы будущих экскурсий.
Слушая, я также на автомате успел найти эту группу и подписаться. Обещав быть послезавтра на пешей прогулке по городу, я, сам не понимая почему, решил спросить:
- А вы слышали что-нибудь об истории дома номер семьдесят на Володарского, в котором жили чекисты?
Краевед молчала, с интересом глядя на меня. Легкая улыбка говорила - я задел какую-то особую тему:
- Еще бы, не просто слышала, я некоторое время жила в этом доме.
Я невольно выпрямился, подвинул диктофон поближе к собеседнику.
- Это здание - часть целого комплекса, построенного в начале двадцатого века для работников спецслужб, - я слушал рассказ. - Сотрудники ОГПУ закрепились в историческом центре Воронежа еще во времена гражданской войны. Для удобства в работе они выбрали лучший дом, когда-то принадлежавший купцам Нечаевым, сейчас там памятник Бунину. А для жилья им определили несколько домов "врагов народа" неподалеку - купцов Бухонова и Трубецкого. Затем в тридцатые годы на нынешней улице Володарского стали строить здание для НКВД, сейчас это театр юного зрителя. Сад "Аквариум", что был неподалеку, превратился в парк имени Дзержинского, а ближайшие улицы Покровская и Воскресенская получили имена того же Дзержинского и Орджоникидзе.
Услышав это, мне почему-то вспомнилась компьютерная игра, стратегия в стиле фентези, подростком я мог дни напролет "зависать" в ее виртуальном мире. Если играть за нежить, чтобы строиться и осваивать земли, их нужно было сделать территорией мертвых, выжечь и обезобразить. Чекисты, видимо, также меняли под себя территорию.
- Так что работники НКВД получили для себя лучшие места в центре города, - продолжала краевед. - Семидесятый дом возводился здесь специально для них, в стиле конструктивизма, там были большие даже по сегодняшним меркам квартиры - больше ста двадцати квадратных метров. Он был автономным, и попасть туда было нелегко.
Ольга Фадеевна в подробностях рассказала мне то, что я уже знал из воспоминаний Звягинцева, в том числе и про тюрьму:
- Даже сейчас в подвале одного из подъездов есть дверь с глазком и тюремным засовом. Видимо, в том время, когда после войны сносили тюрьму, кто-то решил заиметь себе такую крепкую дверь. То, что она связана с горем и людскими бедами, видимо, не смущало, тогда люди были другие.
- Да, жутковато как-то, я бы ни за что себе такую дверь не поставил, - сказал я.
- Люди мыслили иначе, они пережили страшное время и были закалены. Старожилы уверяют, что между "семидесяткой" и обкомом партии на площади Ленина был подземный ход. Лично я в этом не сомневаюсь. О нем не раз шла молва, да и в целом это в духе того времени. Потом, после смерти Сталина, сотрудники КГБ его замуровали.
Затем Ольга Фадеевна рассказала, что в годы войны судьба посмеялась над судьбами жильцов "дома чекистов". Во время оккупации семидесятый дом сильно пострадал, как и в целом Воронеж, который фашисты разрушили практически полностью. Вернувшиеся в разрушенный город сотрудники спецслужбы вынуждены были жить с семьями... в той самой тюрьме, где когда-то содержались заключенные. А "семидесятку" уже потом восстанавливали пленные немцы. По воспоминаниям старожилов, при ремонте находили арки, проемы, трубы между квартирами - видимо, они были для связи. Когда работы завершились, тюрьму за ненадобностью снесли.
- В истории этого дома не обошлось без мистики, - на этих словах я оглянулся и понял, что коллеги отвлеклись от мониторов и слушали наш разговор. Даже редактор Юля смотрела на Ольгу Фадеевну, не обращая внимания, что на ее столе вибрировал телефон. - С ним связано много странностей, есть то, что смело можно назвать судьбой, роком. Практически все дети - потомки сотрудников НКВД, трагически ушли из жизни. Хорошие, образованные люди, которым только жить и жить, гибли в автокатастрофах, тонули, заболевали, спивались. При этом их ровесников, переехавших в "семидесятку" и не имевших кровных родственников из органов, несчастья обходили стороной. Это замечали все, пугаясь очевидной мистике событий.
Помолчав, она добавила:
- Этот дом - свидетель многих трагедий. Он - не просто памятник, а самое настоящее напоминание о том, что все на земле, любой шаг, поступок имеют цену и последствия.
Никогда в нашей редакции не было так тихо.
- Об этом обязательно, - сказала Юля, - просто обязательно надо написать.
"Ага, - подумал язвительно я, - а не про твои любимые убийства, прорывы канализации и капремонты".
- Чтобы рассказывать людям об этом, мы и создали наше сообщество, - улыбнулась Ольга Фадеевна. - Мы каждый день проходим, проезжаем мимо зданий, строений, не зная, не замечая того, что почти каждое из них - как открытая книга. Нужно только потрудиться, обратить внимание, научиться читать - и мы узнаем так много о прошлом, о людях, живших в нашем городе! Иногда маленький невзрачный домик, в котором жила всего одна семья, может рассказать больше, чем огромная девятиэтажка. Там была своя жизнь, трагедии, радости. Когда мы рушим прошлое, мы не домов лишаемся, а выхолащиваем ценности, опустошаем себя. Как сквозняк выносит тепло из дома, так и мы выносим суть, смыслы, лишаемся исторических корней. Человек, который не относится бережно к вещам в своем доме, никогда не будет беречь и все остальное. Пустые люди оставляют после себя пустое место. Ведь раньше, когда хотели сглазить, говорили - "чтобы пусто тебе было!"
