Знакомство с Севером и родственниками состоялось, а после шикарного ужина все те злые выпады пурги в аэропорту сразу забылись. Взрослые ещё сидели за столом, говоря о своём, а детей свалил сон. И снилась Вовке деревня, родной дом и черёмуха, по веткам которой скользили, играя с ним, солнечные лучи, а он купался в их теплых объятиях, ему было хорошо и весело.
Утром, когда тётка с дядькой ушли на работу, младший братишка в детский сад, а сестра в школу, Вовкина семья вышла в город, как в новую жизнь – осмотреться. Большие в несколько этажей дома светились окнами и стояли как горы. Они зашли в ближайший магазин и буквально застыли от увиденного: высокие светлые комнаты магазина сияли разноцветными товарами на полках и в витринах – конфетами, колбасами, разными банками с соками, огурцами и помидорами и ещё, и ещё. Вовка увидел много-много пряников, его голова закружилась от такого их количества и разнообразия.
Вдоль боковой стены стояли стеллажи отделённые блестящим заборчиком из труб, а на стеллажах лежали разного размера и вида булки и булочки хлеба, пахнущие свежеиспечённым, ни с чем несравнимым, ароматом! Столько много разного хлеба Вовка тоже не видел.
Потом мать дала им всем по 20 копеек для покупки и они, встав друг за другом, взяли с полок по одной булке и прошли к продавцу. «Вот сейчас она заставит нас положить половину булок назад» – подумал Вовка. Но этого не произошло, продавец взяла деньги, даже ничего не сказав.
Купленный хлеб был бережно принесён в их новое, пусть и временное, место жительства и положен в центре стола. Вечером Вовкина тётка, очень большая и как показалось Вовке на первый взгляд – сердитая, спросила, придя с работы:
– А зачем это вы накупили столько хлеба?
– Будем есть, а то вдруг завтра его не будет, не привезут.
– Но, мы столько не съедим за вечер, а хлеб у нас в магазинах привозят каждое утро и после обеда, поэтому не надо его покупать столько много.
– Ну, если не съедим, то на сухари засушим, а с молоком и сухари очень вкусные.
– Хорошо, но больше не надо столько покупать и не только хлеб, но и другие продукты. Они всегда в магазинах есть: и молоко и мясо, и колбасы разные, фрукты разные и картошка. Вот завтра я выходная, походим по городу, покажу, что и как и где работаю, да и город немного посмотрите, оглядитесь.
То, что она говорила насчёт продуктов, что они всегда есть в магазине воспринять было трудно.
Но шли дни, они обживались на новом месте жительства, и всё постепенно становилось на свои места, как будто так в их жизни было всегда.
Через несколько дней родители устроились на работу, Славка стал ходить в школу, а Вовка полдня оставался дома один.
Ноябрь 1963
Знакомство с Севером
Сидеть дома было скучно, в деревне Вовке было привычней быть на улице, а здесь вот должен был сидеть закрытым до тех пор пока сестра и Славка не придут со школы. И лишь потом можно было выйти во двор, где постоянно играла ребятня, он наблюдал за их играми в окно.
С этого двора началось его знакомство с северскими пацанами и с нравом Севера. При этом первом знакомстве Вовка узнал, что многие мальчишки были такие же приезжие, как и он, только приехали сюда раньше его, а многие родились здесь и тем гордились. Он постарался познакомиться с ними поближе, для чего, подойдя к группе ребят, представился, что он приехал из Сибири, и зовут его Вовкой. На ехидный вопрос одного крепкого конопатого пацана: «А ты не замёрзнешь здесь? В своей фуфайке», Вовка с достоинством ответил, что у них в Сибири и похлеще морозы бывали и ничего сдюжил.
– А может, ты ещё и на горке со мной поборешься? – Не унимался рыжий, видимо, он был заводилой в этом дворе. Ребятня с интересом смотрели на затевающийся спор, который мог закончиться интересной развязкой, ну, например, небольшой дракой.
– Можно и побороться, – дал Вовка свой ответ, – ты, где будешь на горке или под горкой?
– Да мне без разницы где. А ты где хочешь?
Вовка понял, что это была своеобразная проверка, в деревне тоже иной раз так, бывало, проверяли друг друга, и он уже знал, что труднее захватить вершину:
– Давай ты наверху будешь, а я тебя оттуда буду сталкивать.
Рыжий был постарше Вовки, может на год-полтора, но для Вовкиных шести лет с небольшим его рост был чуток по более его годков, да и в устраиваемых в деревне зимой или летом разных свар, типа «куча-мала», он всегда сопротивлялся подолгу, и не сдавался ни ровням, ни старшим мальчишкам.
– Ну-ну! – сказал «конопатый» и полез на вершину сугроба.
Ребятня стала полукругом.
Вовка не торопясь снял рукавицы, засунул их в карманы фуфайки, одновременно изучая выступы и углубления в снежной горке, и спокойно двинулся в сторону вершины, стараясь твёрдо ставить ноги, как бы закрепляясь. «Рыжий» стоял и ухмылялся, уверенный в своей победе.
Перед самой вершиной, Вовка сделал «финт», он вроде бы немного поскользнулся и, специально согнув одну ногу в колене, а второй при этом очень удобно закрепился в небольшом углублении горки. «Противник» не разгадал этот трюк, поднял ногу, чтобы пинком столкнуть вниз этого наглого «новенького шпанца», а Вовка же чуть отклонившись влево, ухватил «рыжика» за пальто и резко дёрнул на себя, тот полетел вниз и Вовка, не удержавшись, тоже следом за ним. Этот приём он видел на родине, в деревне, когда деревенские мужики праздновали проводы зимы.
Тут Вовка оказался победителем, и вся дворовая ребятня это видела.
С «рыжим», а его звали Женька, они так и не подружились, потому что после проигрыша и «позорного» скатывания вниз этот пацан подскочил к поднимающемуся со снега Вовке и заехал ему кулаком в нос. Вовка от боли и неожиданности упал лицом в снег: ему было больно, а больше обидно за такую подлость и несправедливость. Потом он молча поднялся, взял комок снега приложил к носу, глянул на противника и пошёл в сторону дома.
До него донеслись слова кого-то из мальчишек:
– Сейчас жаловаться пойдёт…
Но Вовка дошёл до крыльца подъезда, сел на ступеньки. Кровь уже почти остановилась, и он снегом стал протирать лицо, чтобы смыть следы крови. И только после этого встал и пошёл домой. Мать, конечно, увидела немного припухший нос, но Вовка сказал, что ударился об снег, скатываясь с горки.
Позже он понял, что это "крещение" было ему на пользу и то, что он не стал жаловаться взрослым по этому случаю, вызвало уважение среди дворовых мальчишек.
Потом он днями носился по улице, знакомился с ребятишками и присматривался к новой обстановке. С «рыжим» у них установился определённый «нейтралитет»: вроде бы и вместе в компании играли, но к друг другу не приближались и не задирались. Просто были и всё.
Мать устроилась на работу дворником через один двор от дома, где они проживали, и эта её работа Вовке нравилась, а вот в деревне она работала в какой-то сберкассе, там её работа ему была не совсем понятна – какие-то бумажки заполняла и перекладывала в папки и шкафы; люди приходили в эту сберкассу и то сдавали деньги, то получали, а здесь было интересно: она убирала снег возле подъездов дома. В помощь матери собиралось несколько Вовкиных новых друзей, заражённых его идеей построить много ходов и большую пещеру из снега. Снега на Севере было много, кое-где сугробы доходили до окон первого этажа. Мать деревянной лопатой вырезала кубы из твёрдого снега, а пацаны отвозили их на санках в сторону и строили снежную крепость и тоннели, а потом лазали по этим построенным лабиринтам вечерами.
И ещё им было интересно залазить в глубину снежных и уютных пещер, в которых совсем не чувствовался северный мороз и жгучий ветер. И Вовка рассказывал собравшимся какие-то разные истории, а они слушали, затаив дыхание, иногда переспрашивали: а когда это было? А, что дальше? Ему это нравилось – он любил, когда его рассказы слушались и тогда он ещё больше хотел придумывать и тут же на ходу сочинял такие невероятные истории, что сам верил в них.
