Вокруг собралось много людей сочувствующих и желающих освободить «любознательного пленника». Это удалось довольно быстро и Вовка сел рядом с дедом, всхлипывая не от боли, а больше всего от испуга.
Знакомство с Ленинградом состоялось.
Потом была встреча с родственниками, прогулки по городу. Больше всего Вовке запомнился зоопарк, поездка в метро на эскалаторе и каменные статуи львов, которых было много в этом городе. В метро его удивляли движущие ступеньки, которые в конце постепенно уменьшались и исчезали, уходя куда-то вниз под металлические зубы, которые выглядели страшно, и их нужно было успеть перепрыгнуть. У Вовки это получалось довольно просто, а вот деду было трудновато, но он, всё же, тоже успевал их перепрыгнуть, приговаривая каждый раз после прыжка:
– Ох ты, батюшки мои! Святы!
Поэтому по городу он с ними не ходил, а всё время сидел дома и слушал радио.
В гостях было хорошо, но дома, всё же, лучше и обратный путь домой показался гораздо быстрее и короче.
Белый пароход
После поездки в Ленинград Вовка рассказывал деревенской ребятне о том, что он видел в том большом городе:
– Там столько много разных больших домов, некоторые блестят на солнце золотыми крышами, там много проток течет прямо в городе, а через них построены мосты – много мостов; по берегу ездят машины, а по протокам плавают лодки. Только деревьев там мало и все улицы уложены камнями, а ещё под землёй ходят поезда и там светло как на улице, а лестницы сами движутся – одни вверх, другие вниз. А на улицах, на мостах, и у больших домов стоят каменные львы и у некоторых в носу стальные кольца с цепями – это, наверное, чтобы они ночью не смогли ходить по городу.
– Врёшь ты всё, Вовка. Как это каменные львы могут по городу ходить?
– А вот и не вру! Кольца с цепями у них через нос проходят? Проходят. А зачем им цепи? Чтобы на месте их удержать! Не хотите, так и не буду больше ничего вам рассказывать. Сами съездите и поглядите.
– Ну, ладно рассказывай.
– Сказал, не буду, значит, ничего больше и не расскажу. Вон, у деда Ильи спрашивайте, пусть он вам и рассказывает.
Так и не стал он пацанам ничего больше говорить о поездке и Ленинграде, а так хотелось, спасу нет! «Пусть помучаются любопытством, – думал Вовка, – потом, может быть, как-нибудь расскажу». Но со временем это желание отошло на второй, потом на третий план – забот летом было много: купание и игры, обследование яров и кукурузных посевов, да всего сразу и не упомнить.
В один из тёплых июльских дней Вовка, уставший от беготни по улицам деревни, вернулся домой и увидел гостей. Это были его тетя с мужем, которых он любил, впрочем, как и всех других своих родственников. Ну, может, чуточки на три больше, чем других. Немного позже, после нежных обниманий и ласковых "трёпок", Вовка узнал, что тётка с дядькой хотят взять его с собой плыть на пароходе в г. Камень. В Ленинграде ему не удалось прокатиться на теплоходе, хотя в деревне на лодках он уже катался – и это было здорово: ветер лохматил его белесые волосы, рубаха раздувалась как паруса. Но это было на лодке, а здесь – такая интересная поездка предстояла далеко в гости к крёстному – в Камень, да ещё на пароходе! Вовка понял, что его мечта поплавать на пароходе очень даже может сбыться. И, пока взрослые обсуждали эту возможность поездки, он живо представил, как стоит на капитанском мостике и рулит штурвалом, а все пассажиры ходят по палубам и улыбаются ему, такому хорошему капитану. В его мыслях уже появились вполне живые картинки с нападением пиратов на их пароход, но он – ловкий и смелый капитан увёл «свой корабль» от погони, а пираты с позором сели на мель. И все пассажиры были рады этому спасению и, улыбаясь благодарно, махали Вовке руками, кепками и шляпами…
Но его фантазии прервали слова родителей:
– Мы бы, конечно, и не против, чтобы он поехал с вами, но он же, знаете – такая шустрая веретёшка, что за ним глаз, да глаз нужен. Он же на одном месте долго не сидит, всё ему куда-то надо бежать.
– Это мы знаем. Но думаем, что всё будет нормально, на сто процентов.
– Ну не знаем, не знаем! Как-то всё-таки опасно это дело: пароход, река…
… Вовка понял, что его путешествие и все его мечты оказались под угрозой срыва, он влетел в комнату к взрослым с громким криком:
– Пап, мам! Я буду нормально себя вести! Отпустите-е! – Больше слов у него не нашлось, и он заплакал.
На следующее утро Вовка гордо шагал через всю деревню к пристани, крепко держась за руки тети и дяди. Вдалеке у берега стоял Белый пароход, который ждал его, Вовку! В самом начале он и вправду вёл себя нормально, а руки взрослых держали его крепко и надёжно. Имея эти оковы несвободы, Вовка тянул изо всех сил то тётку, то дядьку, смотря, кто с ним прохаживался в это время по палубе, то к одному борту, то к другому – ему хотелось увидеть есть ли разница в том, как волны бьются о борт с той или с другой стороны парохода и как они откатываются от него и какие причудливые формы принимают при этом.
В одной из прогулок по палубе произошло то, что могло произойти или должно было произойти, когда-нибудь обязательно, если не с Вовкой, то с кем-нибудь другим. Дядя, державший Вовкину надёжно, буквально на несколько секунд отвлёкся, закуривая папиросу, и отпустил его руку. Прикурив и сделав всего пару-тройку шагов он, вдруг, обнаружил, что Вовка исчез, просто был вот и нет – палуба была пуста. У дяди волосы на голове начали шевелиться – он не мог понять, что произошло, и как, куда мог исчезнуть Вовка! Ему на миг показалось, что всё вокруг замерло, слышно было только учащённый стук собственного сердца, и мерзкий холодок забрался под рубашку – стало жутко. Он кинулся туда-сюда, Вовки нигде не было…
Вдруг он услышал Вовкин крик, который доносился откуда-то снизу. Тут он увидел небольшой люк в полу палубы. Заглянув в него, он увидел Вовку лежащего внизу на металлической решётке, а под ним с огромной скоростью, пенясь и бурля, неслась вода реки – чёрная с белыми пенными пузырями, коварная, поглотившая много людей за своё существование. На крик подбежали матросы, которые и вытащили Вовку из опасного плена…
А люк был просто случайно не закрыт матросом, моющим палубу.
И всё могло бы обойтись печально, скорее трагически, если бы не было той решётки внизу.
Вовке было пять лет и всё для него ещё в жизни было хорошо и просто. Он быстро «забыл» об этом "приключении" и сам никогда не рассказывал о нём никому, потому что тогда, в тот раз, ему было страшно, а когда ему бывало страшно – он всегда молчал о своих страхах…
Розыскники
– Вовка, иди домой, сколько же можно насыться? – Звали его с улицы каждый вечер то мать, то бабушка. – И где его окаянного носит-то всё время, всё не загонится никак.
Ему было пять лет и, каждое утро он отправлялся в продолжительную "разведку" по переулкам своей деревни, с важным видом топал в отцовских сапогах по лужам, здороваясь с деревенскими тётками и мужиками, шёл он ему одному известным маршрутом. За день Вовка мог пройти много: побывать у матери на работе, чтобы взять пятачок и сходить в кино, поговорить с соседками, занять стаканчик с мороженным у продавщицы маслозаводского киоска, мол, у мамки возьму денежку и потом занесу, навестить своих родственников-бабушек и дедушек, а их было у него много в деревне. Они встречали с радостью, как будто всегда ждали его появления.
– Ну-ну, садись куличок, молочка с шанежками попей, да соври чего-нибудь!
– И ничего я не вру!
– А как ты на крокодиле верхом ездил – это что было?
– Это сон мой был. Я про сон рассказывал. А не врал.
– Ну, ладно-ладно! Извиняй. Тогда сон какой-нибудь расскажи.
Его фантазии, им рассказываемые, всегда с интересом слушались: он рассказывал свои сны и так красочно, что иногда казалось, что это было на самом деле и, как будто, он был реальным участником этих рассказываемых им историй. Сны у Вовки были разные, многие о войне, хоть он и родился через двенадцать лет после её окончания, но фильмы о войне очень любил смотреть. А потом пересказывал родственникам то, что видел в кино, правда, иногда кое-что от себя добавлял, но добавлял складно.
