- И думать нечего! Надо спровоцировать их, - живо произнес урядник. - Предложим выкупить Кубок. Дело обычное: пришлем записку и назначим встречу. Если он им нужен - придут! И среди фартовых жадных хватает! Будь спокоен.

- Неплохо. Вот только, как же воровская гордость? - Алексею, похоже, предложение понравилось. - Они ведь привыкли все так брать, бесплатно.

Купавин довольно крякнул:

- Э-э-э... Я эту породу хорошо знаю, для них главное лафа, из-за денег на что угодно согласны. Видать, для чего-то он им очень нужен, прибегут, как миленькие. Приглядятся к человеку - насколько серьезный - увидят, что обыкновенный фрайер, решил денег попроще ухватить и задумают так отобрать, силой.

- Ну, коли силой, так пришлют своих громил, а нам на главаря банды выйти надо, чтобы все их гнездо осиное накрыть. Не подойдет. Возьмем мелочь и упустим главное.

Воодушевление покинуло Рябичкина и он вновь стал задумчивым.

- Так мы их сразу брать не будем, - не сдавался урядник. - Проследим до трактира, пока болдохи к пахану не придут, а там всех разом и накроем. Казачков в подмогу попросим.

- А что мы им предложим, Кубка-то у нас нет?

- Да - это верно, - Купавин потянулся к карману за папиросами. - Надо что-то придумать.

- И потом, - продолжал Алексей, - Кого на встречу посылать? Родиона нельзя - слишком опасно. Если только Савву попросить, мужик он толковый и, кажется, не из пугливых.

Митрофан Васильевич смотрел в окно, где сквозь щель в занавесках проглядывала темная ореховская ночь, и только россыпь звезд и одинокий газовый фонарь тускло светились за стеклом. А это ведь главная улица поселка. Осень надолго вступила в свои права, принеся непроглядные зябкие ночи, и так будет продолжаться до тех пор, пока основательно не ляжет снег.

- Послушай, Алексей, надо нам раздобыть где-то серебряную или жестяную вазу подходящего размера с такими же витыми ручками, чтоб хоть в общих чертах на Кубок походила. Обратимся за помощью прямо к Протасову, он здесь хозяин и уж, наверное, с блатными не связан.

- Мне кажется он честный человек, да и при такой должности связываться с уголовниками - не тот масштаб.

- Вот я и говорю. Добудем вазу, замотаем в тряпку и положим в чемоданчик, что я у Хавацкого нашел. Встречу назначим вечером в темном месте, например у реки, сейчас солнце садится рано, и они сразу не разберут подмены. Тем более те болдохи, что придут, вряд ли близко Кубок Фульды видели, это, скорее всего, будут, выражаясь карточным языком, шестерки. А мы за ними проследим. И насчет Саввы я согласен.

- Но очень не хотелось бы, чтобы его покалечили.

- Никто его сразу калечить не станет - не за что. Сначала припугнут, а ему особо сопротивляться и незачем. Переспросил, паузу выдержал, вроде испугался, и отдал чемоданчик. Все! И встречу действительно у реки назначить надо, у моста: там наших людей спрятать легче и если что быстро на подмогу подоспеют.

- Да, пожалуй ты прав. А Савве для надежности надо револьвер с собой дать.

- Нет. Лучше не стоит - ну как обшарят. А так дурачком прикинуться, мол, хотел денег заработать, Кубок случайно достался, все такое...

- Но ведь тогда Савва свидетелем становится?

- Я же говорю: пришлют, скорее всего, шестерок, и то, что их Савва увидит, мало кого волнует. Такие даже если попадутся - будут все отрицать, потом получат небольшой срок, и на каторге будут знать, что дома их дружки дожидаются и марухи с бабками.

Урядник, не в силах больше сидеть, вскочил и заходил по комнате. Он готов был немедленно бежать к Протасову и договариваться с казаками...

Прошагав таким аллюром полчаса, он, все-таки постепенно успокоился и взял себя в руки. Хочешь - не хочешь, а необходимо отдохнуть, так как день завтра предстоит непростой, и физические силы определенно понадобятся. Детали операции обсудили, время и место тоже: ситуация, вроде, обычная для полицейской работы, но как получится на деле, какие могут возникнуть неожиданные повороты - предсказать невозможно.

- А что, Алексей Яковлевич, надо спать собираться, - Купавин открыл форточку пошире и достал последнюю перед сном папиросу. - Ты завтра поутру отправляйся к Протасову, а я найду Савву и проинструктирую его, что делать. Идет?

- Идет. Ты ложись, а я еще немного поразмышляю.

- Вот, неугомонный, - урядник выпустил струйку дыма в направлении форточки, - Учти, завтра бегать придется.

- Да, да. Я недолго. Хочу расписать все возможные варианты развития ситуации, людей-то у нас немного. На казаков одна надежда.

Вскоре, вслед за дымом, в форточку полетел и окурок, спикировав на мостовую и зашипев в огромной луже под окнами гостиницы. Но этого никто не слышал, поселок спал, готовясь к новому трудовому дню, даже кошки - эти ночные путешественники, в такую погоду предпочли забиться в теплые углы подвалов и чердаков. Вся улица была пропитана влагой, и только поднявшийся легкий ветерок тревожил рябью темные зеркала луж на земле. Конечно, до утра все это не просохнет и будет трудно маскировать казаков. С такими мыслями Купавин забрался в кровать и заскрипел пружинами матраса, устраиваясь поудобнее:

- Спокойной ночи!

Прежде чем ответить, Алексей долго смотрел на пустой лист бумаги, лежащий перед ним на столе, и крутил в руках карандаш. Да и после еще целый час разрисовывал его длинными разветвляющимися схемами, строчил какие-то цифры и на полях даже производил расчеты по формулам. Одним словом - научная работа. Если бы все это видел урядник, то обязательно съерничал бы чего-нибудь по старой привычке. Но урядник уже спал сном честного труженика, завершившего трудный день.

10.

Каждое слово материально: имеет цвет, звук, глубину. Появляется на свет, срываясь с языка человеческого, парит в воздухе какое-то время и гибнет, падая в грязь. Или наоборот - восхищает слушателей, заставляя повторять тысячи раз, смаковать оттенки, ударения. Одно и то же слово, а какая разная судьба, вроде все буквы одинаковые и стоят на тех же местах, но в одной ситуации - разящий меч, в другой - шорох, на который никто не обратил внимания. Точно так же, как люди идут по жизни: один дерзок и смел, другой робеет. Конечно, от везения многое зависит, многое... какой бы отчаянный ты не был, но судьба, "фатум" могут дать такую затрещину, что и не подняться потом. И где тут справедливость!..

А потому за слова свои отвечать надо, если это настоящие слова...

Так размышлял Савелий Ворянцевич, держа в руках мятую записку, что принес к их столику половой. Вся остальная компания притихла, с ожиданием поглядывая на своего "папу" - темноволосого, аккуратно подстриженного и безупречно одетого мужчину средних лет. У стороннего наблюдателя наверняка возникал вопрос: что делает этот солидный господин в трактире "Минуточка" в обществе довольно сомнительном? Лица, окружающие Савелия, самым мягким образом можно было назвать "не внушающими доверия", и хотя одеты они были добротно, в хорошее сукно, но выражения глаз не оставляли никаких сомнений. Впрочем, если приглядеться внимательней, то становилось заметно, что и сам он имеет такой же взгляд - жесткий, решительный. За внешним лоском скрывался явный хищник, недаром остальные поглядывали на него с опаской.

- Кто принес? - спросил он стоящего поодаль полового.

- Да обычный мужичок, из простых. Картуз, сапоги, борода. Ничего примечательного. Раньше я его здесь не видел. Попросил передать Вам записку, развернулся и сразу ушел.

Ворянцевич подозрительно глянул на полового, отчего тот испуганно втянул голову в плечи и вроде стал ниже ростом. Все молчали...

- Именно мне?

- Нет, нет. За ваш столик просил передать, - от волнения "человек" теребил край фартука.

- Ладно, иди, - небрежно махнул Савелий длинными пальцами правой руки и снова стал смотреть в записку.

По-прежнему никто не проронил ни слова. Все ждали.