Председатель. Нет.
Состав совещания 16 июля в ставке: Министр-Председатель, Военный и Морской Министр, Министр Иностранных Дел, состоящий в распоряжения Временного Правительства ген. Алексеев, Верховный Главнокомандующий Брусилов, его начальник Штаба ген. Лукомский, Главнокомандующий Северным фронтом ген. Клембовский, Гл. Ком. Зап. фр. ген. Деникин, его начальник Штаба ген. Марков, бывш. Ком. Сев. фр. Рузский, Нач. Инж. ген. Величко, ком. Юго-Западн. фронта Савинков, члены каб. Воен. Министра и штаба Верх. Главнокомандующего.
Цель совещания была чисто военно-стратегическая. Временному Правительству, и в частности Военному Министру, было чрезвычайно важно составить себе всестороннее и объективное представление о действительном положении нашего фронта, о стратегических последствиях прорыва: наметить основные черты дальнейшей военной политики и т. д. В последнем особенно заинтересован был Министр Ин. Дел, который поэтому и приехал вместе со мною. Нам хотелось выслушать мнение людей с трехлетним опытом этой войны, людей с печальной школой разгрома 1915 г., неудач 1916 г. Мои наблюдения подготовки и выполнения наступления 1917 г. будили во мне тревогу, рождали острые сомнения. И мне хотелось, чтобы ближайшие задачи обороны, хотя бы в общих чертах, были бы намечены собранием из наиболее опытных бывших, настоящих и, может быть, будущих вождей. Эта тревога не могла, конечно, не возбудить во мне некоторых сомнений в целесообразности дальнейшего пребывания ген. Брусилова на посту Главковерха.
Увы! Вождей на этом совещании не оказалось, не оказалось даже просто военных специалистов, стоящих на уровне требований современной войны. Не оказалось, убежден я, не потому, что не могли, а потому что не захотели ими быть. Невозможность свести счеты затуманила головы! Все несчастья, катастрофы, позор, ужас первых трех лет войны не существовали больше для них! В прошлом все было прекрасно. Причина всех причин, источник июльского «разгрома» только и исключительно революция и ее влияние на русского солдата. Ну а Сольдау, Варшава, Ковно, Перемышль, Сан, Ковель, Митава и т. д., и т. д.?! – Этого не было, вовсе не было… Вино ненависти к новому затуманило старые мудрые головы. Россия и Временное Правительство остались без совета и помощи вождей. Но зато здесь ген. Деникиным впервые была сформулирована та программа «реванша», та «музыка будущего» военной реакции, которая вдохновляла потом многих я многих участников Корниловского движения. А некоторые пункты из программы Деникина уже и раньше предъявлялись Временному Правительству как требования. Так, в самом начале Тарнопольского прорыва Главн. Ком. Союза Оф. Арм. и Фл. в телеграмме, адресованной Временному Правительству, телеграмме вообще очень знаменательной, между прочим, говорит: «Мы настаиваем на восстановлении полной власти, авторитета и дисциплинарных прав начальников всех степеней».
Керенский. Как раз Корнилова на этом совещании не было. Ему была послана из Ставки такая телеграмма, по которой можно было думать, что его и не хотели приглашать. Я не могу точно воспроизвести фразы, но смысл был такой: ввиду трудной обстановки Юго-Западного фронта вы приехать не можете.
[Генерал Корнилов так говорит об этой депеше в своем показании: «Я получил телеграмму Главковерха за 5067, что ввиду положения на юго-западном фронте мой приезд в Ставку не признается возможным и что мне предлагается представить свои соображения».]
На совещании среди совершенно удручающих мнений, предложений, высказанных всеми присутствующими генералами, некоторым просветом была телеграмма Корнилова. Там было столько же тяжелого, но сверх того в ней было некоторое более объективное отношение к солдатской массе и к командному составу. Нужно сказать, что все генералы, в особенности Алексеев, Рузский и Деникин, проявили отсутствие всякого стратегического и политического горизонта. Все несчастие, по их мнению, сводилось исключительно к состоянию солдатской массы. Так один из них говорил, например, что главная реформа, нужная для того, чтобы солдаты не бежали, это – немедленное восстановление отдания чести.
[Это был не Деникин.]
В этом роде суждения высказывались! И на этом фоне мнение ген. Корнилова, что переживаемые несчастья заключаются не только в деморализации солдатской массы, но и в коренных недостатках командования, которые были всегда; что поэтому сейчас необходимо одновременно с мерами репрессий и самые решительные меры к оздоровлению командного состава, – это мнение как будто указывало на то, что человек немного шире и глубже смотрит на положение вещей. По стилю этой телеграммы для меня стало ясно потом, что не им составлялась эта телеграмма. Однако, когда Корнилов был назначен Верх. Главнокомандующим, все его назначения исходили из обратного принципа. Он немедленно стал продвигать и восстановлять в должностях людей наиболее старых традиций.
Хотя бы вот разгром командного состава Юго-Зап. фронта, который начался, как только ген. Корнилов перевел туда генералов Деникина и Маркова. Там началось генеральное уничтожение всех командующих, сочувственно относившихся к войсковым организациям. Мне пришлось выдерживать большую борьбу с Корниловым. Так, он выдвигал во что бы то ни стало на командный пост ген. Лечицкого, который совершенно в новых условиях не был приемлем. Одним словом, практика его была настолько противоположна содержанию его же телеграммы, оглашенной в совещании 16 июля, что мне кажется – эта телеграмма была составлена Савинковым или Филоненко, я не могу утверждать которым, но одним из них.
[Постоянное стремление ген. Корнилова к назначению на командные должности сторонников дореволюционной системы управления армией, соединенное с пассивным отношением к совершенно нетерпимым эксцессам некоторых начальников по отношению к солдату, безразличное, по меньшей мере, его отношение к кампании против войсковых организаций, поднятой некоторыми командующими и штабами – все это приводило меня в полное отчаяние и вызывало во мне очень тяжелые недоумения, пока я не понял, что у ген. Корнилова две программы – одна для докладов Врем. Правительству и мне, другая для жизни. Так, в одной из его докладных записок, предназначенной Врем. Правительству, об армейских организациях, говорится следующее: «Должно казаться странным и удивительным, насколько эти молодые выборные учреждения мало уклонились от правильного пути и насколько часто они оказывались на высоте положения, кровью запечатлевая свою доблестную воинскую деятельность… Комитеты обеспечивают своим существованием, символизирующим в глазах массы бытие революции, спокойное отношение к тем мероприятиям, которые необходимы для спасения армии и страны на фронте и в тылу». А в жизни лучший по организованности Юго-Западный фронт стал быстро разрушаться благодаря новому курсу ген. Деникина и Маркова, которых одинаково рьяно стали поддерживать «строевик» ген. Селивачев и только что бывший «демократом» ген. Эрдели. Между тем заслуги Исп. Ком. и Комиссаров Юго-Зап. фронта по поднятию боеспособности армии, а затем в борьбе с анархией во время прорыва прямо неоценимы.
К сожалению, я должен подтвердить правильность следующей характеристики Деникинского курса, сделанной в резолюции И.К. Юго-Зап. фронта. «С момента вступления ген. Деникина на пост Главн. Команд. Юго-Зап. фронтом сразу выразилось явно отрицательное отношение Штаба к выборным войсковым организациям… Обнаружилось также неодинаковое отношение к командному составу. Лица, нарушающие завоеванные революцией права, пользуются одобрением, а лица, находящие необходимым согласованную работу с выборными организациями, подвергаются опале. И не только стремились нарушать право! Пытались явочно восстановить телесные наказания и прибегать к мордобитию!» Кстати, ген. Алексеев в известном письме к П.Н. Милюкову объясняет враждебное отношение И. К. Юго-Зап. фронта к Деникину и Маркову тем, что «Комитет имел счеты с Ден. и Map., поставившими предел запусканию лапы Комитета в казенный денежный мешок». Я считаю своим нравственным долгом засвидетельствовать полную вздорность такого обвинения. И.К. Юго-Зап. фронта был одной из самых серьезных самоотверженных патриотических войсковых организаций, бесстрашно поднявшей после 6 июля свой голос против шкурников и всем своим авторитетом поддержавшей власть в ее борьбе с солдатско-большевистской чернью.
