В Марсель я приехал с футболистами московского «Торпедо», времени было немного, а осмотреть хотелось все. И солнечная, шумная Канебьер, и порт, один из крупнейших на Средиземном море, и суровый замок Иф, знакомый еще со школьных лет по «Графу Монте-Кристо», – всё это манило с одинаковой силой. Однако привлекательнее всего оказалась афиша, извещавшая о розыгрыше национального первенства Франции по теннису.
Изящный, словно игрушечный, павильон, тринадцать прекрасных земляных площадок и такая знакомая приподнятая атмосфера, неизбежная на больших соревнованиях. Попав сюда в роли простого зрителя, я, устроившись поудобнее, приготовился смотреть. Не помню уже, то ли раздавшийся сзади шепот, то ли что-то другое заставили меня обернуться. Каково же было мое удивление, когда чуть правее, в следующем ряду, я увидел Анри Коше! Я не мог не подойти к своему старому учителю, хотя, конечно, понимал, что он не узнает во мне тринадцатилетнего подростка, которому когда-то преподавал основы тенниса. Я представился как московский радиокомментатор.
Москва! Глаза Коше загорелись. Как же, конечно, он хорошо помнит этот прекрасный гостеприимный город! Он очень рад услышать о теннисистах СССР. Все эти годы он вспоминал свои поездки туда и сейчас, на старости лет, мечтает еще раз побывать в России. Он живо вспоминает своих русских соперников.
Что поделывает Кудрявцев? Потом этот гигант, с такой трудной фамилией… Не… дре… Да, Негребецкий? И этот юноша Озеров?
Стоит ли объяснять, как приятно было услышать, что экс-чемпион мира помнит меня! Я назвал свое имя. Коше долго тряс мне руку и никак не мог освоиться с мыслью, что я – это я. Потом начался бесконечный разговор о нашем теннисе, о Борисе Новикове, тогдашнем чемпионе СССР, о советских городах. К нам подсела чемпионка Франции Бюкай – участница III Международных дружеских спортивных игр молодежи. У нее тоже масса впечатлений о фестивальной, феерически сказочной Москве 1957 года, она жалеет, что смогла пробыть там всего несколько дней, и с нетерпением ждет случая снова выступить перед советскими зрителями.
Коше улыбается: «Я считал, что хорошо знаю ваш город, а вот сейчас послушал Жаннет, и кажется, что он другой. Теперь мне еще сильнее хочется побывать у вас».
Случайно я заглянул в программу турнира и вдруг увидел среди участников фамилию Коше. Вполне серьезно я спросил:
– Это, вероятно, ваш родственник? Коше засмеялся:
– Нет, Коше – это я!
– Но ведь вам уже…
– Пятьдесят шесть лет, – ответил француз.
– И не трудно играть?
– Ничего, ведь я выступаю только в парных.
У меня на языке вертелся вопрос: а зачем ему, уже пожилому спортсмену, трудная турнирная борьба? Видимо, поняв мое недоумение, Коше продолжал:
– Я должен играть для того, чтобы мои ученики играли еще лучше.
– А много у вас учеников?
Бюкай провела пальцем по программе сверху донизу:
– Все они! Вся теннисная Франция учится у Коше. После этого я, конечно, не мог не остаться посмотреть на игру своего старого учителя, пожертвовав и замком Иф, и Канебьер, и прочими достопримечательностями Марселя.
Когда на стадионе было объявлено, что на центральном корте начинается смешанная парная встреча с участием Коше, остальные площадки опустели: все – зрители, свободные участники, судьи и мальчики, подающие мячи, – плотным кольцом окружили главное место «сражения».
Больше двадцати минут ждали судью. Признаться, я уже хотел предложить свои услуги, чтобы прервать эту тягостную паузу, когда, наконец, кто-то взобрался на вышку.
Я снова вижу на корте Анри Коше. Все та же пружинящая походка, будто он подкрадывается к мячу, те же неожиданные для противника удары. Его игра, может быть, потеряла былую резкость, но хитрые тактические комбинации подтверждали, что в теннис играют не руками, а головой, что это творческая игра.
И мне стало понятно, почему не уходит с корта старый «мушкетер». Действительно, трудно представить себе лучшую демонстрацию тактически безукоризненного тенниса, чем игра Коше. С огромным удовольствием я аплодировал его победе.
Хотелось поговорить еще о многом, но, к сожалению, больше не оставалось времени, надо было спешить к началу репортажа. Пожимая мне на прощание руку, Коше все время повторял:
– Нет, нет! Не надо говорить «прощай». Только «до свидания» – мы еще увидимся! Я обязательно постараюсь приехать к вам. Мне так хочется еще раз взглянуть на Москву! До свидания!
Приехав в Москву, я написал статью в «Советский спорт», которую газета озаглавила «Встреча с учителем». В Спорткомитете я выполнил просьбу Коше, рассказал об этой встрече.
А дальше начались у меня неприятности. Я читаю вам небольшой фрагмент из протокола № 10 заседания президиума теннисной секции СССР. Председатель Федерации т. Кулев, в прошлом зам. министра внешних сношений, свое сообщение начал так, цитирую: «Товарищ Озеров, будучи во Франции в качестве футбольного радиокомментатора, встретился на теннисных соревнованиях в Марселе с Анри Коше, французским тренером, посещавшим 20 лет тому назад СССР и проводившим показательные игры в различных городах (Москва, Ленинград, Киев, Саратов). Естественно, что, не видя человека 20 лет, товарищ Озеров должен был бы поинтересоваться, что делал Коше за это истекшее время, учитывая войну и оккупацию Франции. Однако товарищ Озеров сразу завел с Анри Коше дружескую беседу и даже пригласил его от своего имени в Советский Союз. Эту свою дружескую беседу и приглашение Анри Коше Озеров изложил в статье „Встреча с учителем“, в то время как установлено, что во время войны Коше активно сотрудничал с немцами. Теперь, когда во Франции подул ветер перемен, Анри Коше использует, когда ему будет выгодно, статью Озерова. А Озеровым допущена явная политическая беспечность и, во всяком случае, безответственность».
Дальше все выступающие, мои коллеги, клеймили меня позором за политическую близорукость. Я же, расстроенный, пришел на радио и рассказал все, как было, молодому политическому обозревателю, а ныне – крупнейшему международному политическому обозревателю, профессору, Валентину Сергеевичу Зорину, тогда только начинающему свою политическую карьеру. Успокаивая меня, Зорин сказал: «Если Коше никого не грабил и не убивал, мы еще заставим их всех извиниться». И начал изучать биографию Коше по своим каналам. И когда пришел ответ, что Коше не только ни в чем не виноват, играл только в теннис и не участвовал ни в каких организациях, вот тогда и началось главное сражение с руководством тенниса за полную политическую реабилитацию спортивного комментатора.
Главный редактор газеты «Советский спорт» ответил Кулеву: «Обсудив решение президиума Федерации тенниса, газета „Советский спорт“ считает, что секция поступила легкомысленно, приняв столь необдуманное решение. Известно, что Коше никакой политической роли в годы Виши не играл. На наш взгляд, президиуму было бы целесообразно отменить это неправильное решение и сообщить об этом всем организациям, куда оно было ранее направлено» (а направлено оно было в 90 городов страны, так, на всякий случай, чтобы и по телевидению не выступал, если приедет).
Мартын Иванович Мержанов от редакции «Огонька» написал так: «В статье сказано, что Коше был приглашен в СССР в качестве тренера и что группа молодых теннисистов обучалась новым приемам игры. Это факт бесспорный. Какое же тут выпячивание и преувеличение роли Коше? В статье, которая насчитывает около 300 строк, французскому теннисисту уделено лишь 18. А сейчас нам известно, что Коше является государственным тренером команды теннисистов Франции».
И в довершение, в Федерацию пришло письмо Валентина Зорина, в резком тоне он требовал привлечь к ответственности клеветников и принести извинения Озерову.
Спорткомитет попал в сложное положение, потому что, как говорится, из мухи сделали слона, и вряд ли Федерация тенниса думала, что так обернется дело. Множество инстанций заседало, последним оказался кабинет председателя Спорткомитета СССР.
