ДРАКОН

Из распахнутых ставней в ноздри вам бьет цикорий,

Крепкий кофе, скомканное тряпье.

И макает в горло дракона златой Егорий,

Как в чернила, копье.

Иосиф Бродский «Венецианские строфы» (2)

I

– Петров, будь добр, убери ноги со своей парты, сними куртку и вытащи наушники из ушей, – сказала Соня, открывая журнал 10-го «б»,  –  Вы слышали звонок: начинаем.  –  Она встала из-за учительского стола, подошла к доске и вывела огромными буквами: «Ф.М. Достоевский (1821-1881)». 10-й «б» в лице тридцати двух человек снисходительно воззрился на доску, и Соня начала свой рассказ о жизни дяди Федора. Она рассказывала довольно интересные вещи (так ей самой казалось): про каторгу, про Ганса Гольбейна младшего, про рулетку, про стенографистку Анну Григорьевну, но ее никто не слушал, увы.

Шеина листала на коленях журнал, Митин энергично пинал под партой Денисова и остальные занимались чем-то в этом же роде. Им, похоже, было глубоко безразлично, что делал Достоевский в Сибири или в Цюрихе в таком-то году.

– Теперь, когда я вам напомнила вкратце о жизненном пути Достоевского, мы приступим к разбору романа «Преступление и наказание», который вы должны были прочесть дома,  –  сказала Соня.  –  Мой первый к вам вопрос звучит так: скажите, в чем заключается смысл заглавия романа «Преступление и наказание?»

Митин поднял руку:

– Я считаю, что старушка была очень жадная и Раскольников наказал ее тем, что убил.  –  Он отвечал серьезно, он так считал. Никто не рассмеялся, никто не спорил.

– Спасибо, Митин. У кого другие идеи?

Увы, других идей не было. Да и спросила Соня без особой надежды. Этот учебный год был первым в ее учительской жизни. Пока она не сумела найти общего языка ни с одним из вверенных ей двух классов. Эти классы (10-й «а» и 10-й «б») были различны меж собой, как лед и пламень, если говорить поэтически. Хотя поэзии и в том и другом было маловато. Все 26 учеников 10-го «а» вели себя так, как будто делали учителю огромное одолжение уже одним своим присутствием на уроке. Вялые и утомленные (уже, хотя совсем еще дети!), даже не дураки, а какие-то замороженные, они одним своим видом доводили Соню до бешенства. Они жили, ни к чему не стремясь и не мечтая ни о чем, учились ровно, на вопросы отвечали банально, но вообще предпочитали молчать. 10-й «б», напротив, состоял из 32 невежд, но отнюдь не милых. Они не раз срывали уроки, всегда шумели, говорили несусветные глупости. Дисциплина в этом классе хромала (и это очень мягко сказать). Однако Соня все же предпочитала гиперактивный «б»-класс его фригидному собрату.

– Ребята, я прошу вас отнестись к заданию серьезно,  –  сказала Соня и печально посмотрела на класс.  –  Достоевский включен в список экзаменационных вопросов… И в ваших интересах… Да, Петров?  –  Высоченный парень в майке «Deep Purple» поднял руку и спросил вкрадчиво:

– Софья Андреевна, может, вы отпустите нас домой?  –  Старая песня: 10-й «б» хочет уйти домой, 10-й «а» хочет уйти домой, Соня хочет уйти домой. Все хотят домой, а уйти никто не может: засада. Лучше просто сделать вид, что не слышишь и продолжать:

– Еще раз задаю вопрос: в чем, по вашему мнению, заключается смысл заглавия романа «Преступление и наказание»?

10-й «б» затих и поник, на нее смотрели шестьдесят четыре тоскливых глаза. Такой немой тоски не смог бы выдержать даже камень, Соня поняла, что тоже не может выдержать, и направилась к выходу в коридор:

– Сидите тут, думайте. А я к директору. Срочно.

10-й «б» мгновенно ожил и заверещал на разные голоса:

– До свиданья!

– Скатертью дорожка!

– А вас ругать будут?

– Можете не возвращаться!

– Goodbye, my love!

Соня взяла сумку и покинула класс. В спину ей грянул «ввв-ленинград-спб-точка-ру» в сопровождении «бананов-кокосов» из наушников Клячкиной.

В коридоре было темно, грязно и бессмысленно. Соня вздохнула и вытащила сотовый. Не было надобности листать записную книжку: этот телефон в быстром наборе был под номером один. «Аппарат вызываемого абонента выключен или находится вне зоны действия сети»,  –  ответил вежливый и совершенно равнодушный к ней голос. Соня снова вздохнула и положила телефон в сумку. Возвращаться в класс не хотелось: было ясно, что день сегодня не задался. Однако, услышав шаги на лестнице, Соня рассудила иначе и поспешила в нежные объятия 10-го «б», чтобы избавить себя от худшей беды  –  Валентина Валентиновича, директора.

Когда она вошла в класс, Митин уже сидел верхом на Денисове и весело погонял его: «Но-но!» Все гоготали. Вера Шеина запихивала в сумку «Glamour», Маша Клячкина сматывала наушники. Соня закрыла дверь и усмехнулась сквозь зубы:

– «…Киса, мы чужые на этом празднике жизни».

– Чего-чего?  –  Митин слез с Денисова и, сидя на полу, задумчиво потирал правый бок.

– Прими, пожалуйста, вертикальное положение.

– Нет, вы что-то сказали!

Впервые в истории их знакомства лицо Митина выражало подобие интереса, но Соне было мало дела до Митина:

– Я сказала: встань и вернись на место! Сию секунду!  –  Митин поднялся и нехотя сел за парту.  –  Отлично. Можем продолжить.  –  Она взяла со стола классный журнал.  –  К доске пойдет… Кристина Лосева.

В ответ раздался вздох притворно испуганный: Соня знала, что они не боятся ни ее, ни двоек. Высокая блондинка с длинными волосами встала и неспешно поплелась по проходу. Взгляды всего класса устремились туда, где кончался край ее юбки и начинались белые кружевные трусы. У доски Кристина остановилась и, откинув назад свои роскошные волосы, замерла в позе подиумной модели. Соня посмотрела на нее с раздражением и спросила:

– Почему роман был назван «Преступление и наказание»?

Кристина не проронила ни звука, зато Митин подпрыгнул на месте и во все горло закричал:

– Можно я?

– Спасибо, Митин, я тебя уже слышала. Кристина, ты читала роман?

– Я болела ангиной,  –  со спокойным достоинством промолвила та с высоты своих ста восьмидесяти сантиметров. «Надо бы поставить двойку, –думалось Соне, – но лень искать графу… черт с тобой…»

– Хорошо. Иди на место. Петров!

– Что?  –  Петров был занят sms-кой своей подружки и очень недоволен, что его отвлекли.

– А ну-ка, встать! – Петров неторопливо поднялся на ноги, продолжая возиться со своим телефоном. – Ты читал Достоевского?

– Что я, идиот? – Петров не удосужился поднять голову, поэтому и не просек, что училку на этот раз колбасит всерьез. Соня подскочила к нему и выхватила телефон.

– Два!  –  Круто повернувшись на каблуках, она направилась к своему столу, по пути пытаясь выключить телефон, который долго не желал поддаваться, издавая громкий писк.

– За что? Вы не посмеете!  –  Петров был самый ярый в классе защитник прав человека и гражданина, к тому же он по простоте душевной не понял, в чем он был не прав.

– Посмею,  –  сказала Соня с улыбкой, телефон (ура!) поддался и сдох. Поставив двойку Петрову, Соня вызвала к доске Машу Клячкину. Темноволосая девочка невысокого роста нехотя подошла к учительскому столу и стояла, молча ковыряя дыру в своих и без того разодранных джинсах.

– Маша, ты прочла роман?

– Да,  –  сказала та, глядя в пол.

– Какие у тебя остались впечатления?

– Нормально.

– Что «нормально»?

– Все.

«Боже мой!  –  подумала Соня.  –  Что мне с ними делать? Зачем все эти вопросы? Кому все это нужно?» Она тоскливо посмотрела на Машу и попросила:

– Перечисли основных персонажей.

– Ну, Раскольников.

– Еще.

– Старуха-процентщица.

– Еще.

– Свидригайлов.

– Ну можно я!  –  Митин изнемогал. Когда учительница кивнула, он тихо и застенчиво произнес:

– Соня-проститутка.

Класс захихикал: Митин был весьма доволен собой.

– Очень остроумно.  –  Соня решила, что пора разозлиться, но, к счастью для обеих сторон, запел звонок, предотвративший всякую расправу над Митиным. Звонок – особенная гордость директора – был музыкальный. Более фальшивого Моцарта Соне в жизни слышать не доводилось, даже телефоны, пискляво верещавшие арию Фигаро, уступали этому чуду современной техники. Соня знала Фигаро почти наизусть: они с Олегом часто ходили в театр; он –слушать оперы, она – смотреть на него.  –  Ну что ж, продолжим на следующем уроке, и убедительно прошу вас…