– Виталик просил передать тебе свои извинения, – продолжил Стасик таким виноватым тоном, будто сам облажался вместе с этим гадом. – Говорил, что был не прав. Мужчина он горячий. Загорелся, увлекся, не сумел вовремя остановиться… Дело житейское, такое с каждым может случиться.

– Такое случается только с Виталиком и еще с парой-тройкой чудаков на букву «м», – отрезала я. – Все остальные понимают, что красивые девушки – не резиновые куклы, а живые люди. А если чел не в силах усвоить столь очевидную истину – пусть развлекается с Дунькой Кулаковой. Может, хоть тогда поумнеет. Учитывая возраст Виталика, сие сомнительно, конечно, но я по натуре оптимистка и верю в безграничные возможности человеческого разума.

Стасик потупился и некоторое время смущенно молчал. Потом взял с журнального столика красиво упакованную коробочку и протянул мне:

– Будь же благоразумна и добра, солнышко! Виталик уже немолод: ему трудно переучиваться. Но ради тебя он готов на многое, а пока передает тебе этот скромный подарок – очень красивый, многокаратный и даже где-то антикварный. В качестве компенсации за моральный ущерб…

– За аморальный ущерб, – поправила я.

– Пусть так, – Стасик улыбнулся. – Но неужели для тебя важно, что именно компенсируют таким подарком?

Я открыла коробочку, посмотрела и решила, что Виталик мог бы оказаться и пощедрее – но мог и, наоборот, еще больше поскупиться.

– Так что передать Виталику? – спросил Стасик.

– Передай ему мой пламенный привет, – сказала я и, вздохнув, добавила: – Когда он хочет меня видеть?

– Если вообще – то всегда. Если конкретно, то как только принц на белом самолете вернется на историческую родину, Виталик с радостью встретится с тобой.

– Только чтобы впредь ничего похожего на прошлый раз не было, – предупредила я. – Так Виталику и передай. Или пусть сразу платит двойную ставку.

– Ты в своем уме? – возмутился Стасик. – Как я могу ему такое сказать?!

– А это тебе лучше знать, – улыбнулась я. – Ты ведь творческая личность, верно?

Мы с Кошечкой снова понимающе переглянулись. Встречаться с Виталиком нам совсем не хотелось, но у этого козла имелось и одно неоспоримое достоинство – жмотом он не являлся и всегда относительно честно платил за все, что делал. Притом был уже немолод, так что сил на настоящее членовредительство Виталику обычно не хватало. А наши с Кошечкой отрицательные эмоции вполне можно вынести за скобки. В общем, получалось баш на баш.

Стасик задумчиво покивал. Выпил кофе. Потом осторожно проговорил:

– Тобой еще один человек интересуется. Большой человек.

– Стасик, ты в уме?! – возмутилась я. – Я тебе не ткачиха-ударница, чтобы на десятке станков одновременно горбатиться!

Он успокаивающе замахал руками:

– Нет-нет-нет, я тебя не тороплю! Тем более что справки о тебе пока наводятся очень осторожно. Но интерес есть; это видно невооруженным глазом. Ох, и везучая ты, Никушка! В твоем возрасте – и такие мужики хотят с тобой хороводиться! А ведь могли бы и соплячек себе найти.

Я поняла намек. Мне двадцать шесть. Лучшие годы позади, и никто не знает, сколько еще продлится моя карьера. Поэтому надо не ерепениться, а брать что дают.

– Да, – я кивнула и лучезарно улыбнулась, – я счастливая. Всем бы моего счастья, особенно тебе, Стасик. – Его тряхнуло так, словно рядом оказался оголенный электропровод, и мне стало чуть полегче. – И как же зовут большого человека?

– Анатолий Алексеевич Студнев.

В первый миг я поразилась удивительному совпадению, а потом отвесила себе виртуальный щелбан за глупость. Совпадение – держи карман шире! На самом деле все логично. Такая большая шишка, как Студнев-пер, просто не мог не присматривать за сынулькой – вдруг кровиночку решит похитить рэкетир или отвести под венец шустрая провинциальная хабалка. А уж служба безопасности депутата, разумеется, пробьет обо мне инфу везде и всюду…

Некоторое время я размышляла, грозит ли мне хоть чем-нибудь интерес Студнева-пера, но, в конце концов, решила, что опасности нет. Молодой, перспективный и неженатый будущий губернатор имеет полное право на отдыхе потрахаться со шлюхой – не с дешевкой-«плечевой», а с элитной и потому абсолютно здоровой. Дело молодое, че уж там. Вот если Сычик решит продолжить ухаживания, то у меня могут появиться причины опасаться за себя. Но сто против одного, что через месяц, максимум два, он напрочь забудет прошмандовку, с которой пару раз перепихнулся во время балтийского круиза.

Потом я задумалась, что делать, если Студнев-пер решит, так сказать, пойти по стопам сынульки и пригласить меня на ночь или на уик-энд. С одной стороны, мое аморальное поведение наверняка окончательно убедит Васю, что со мной связываться не стоит. С другой – подобный случай наверняка ухудшит и без того непростые отношения в семье Студневых, а становиться яблоком раздора я совсем не хочу: это, помимо всего прочего, небезопасно. Дойдя до данного пункта в своих размышлениях, я одернула себя: загадала баба с вечера, а наутро делать нечего! Возможно, Студнев-пер ограничится наведением справок, а я тут распоэзилась. Нет уж, надо быть проще – и тогда ко мне потянутся правильные люди.

Вот уж #попадамс.

Я встряхнулась и вернулась к разговору со Стасиком:

– Тут все смутно пока. Будет настроение – похоровожусь с папиком. Не будет – воспользуюсь своим правом на отказ. В общем, держи меня в курсе, если этот чел застрянет на нашем горизонте.

Стасик кивнул, явно удивленный: правом на отказ я пользовалась нечасто. Но задавать вопросы не стал. Одно из главных достоинств моего высокодуховного сутенера – он уважает чужое право на тайну. Или просто и так знает о своих подопечных все, что нужно? Служба безопасности есть ведь не только у Студнева-пера, но и у нашей конторы.

Я снова мысленно отвесила себе щелбан за тупость. Столько лет пахать на контору – и ни разу не задуматься о том, что ее боссы за нами присматривают! Да, похоже, не только в семьях жены и мужья обо всем узнают последними…

Вы хотите знать, какую контору я имею в виду? Ту, в которой служу с четырнадцати лет. У нее есть название, которое у многих на слуху, и официальная регистрация в госорганах. Но все это – лишь ширма для огромной, сложной и прекрасно организованной структуры. Очень сомневаюсь, что мне известна хотя бы половина ее составляющих, но расскажу о том, что знаю. Иногда очень тяжело молчать в тряпочку.

Насколько я понимаю, все началось в конце восьмидесятых, когда в Советском Союзе наконец-то разрешили проводить первые конкурсы красоты. Практически сразу же выяснилось, что множество наших девушек – спортсменок, комсомолок и просто красавиц – вовсе не хотели угробить жизнь, за нищенскую зарплату посвятив ее строительству коммунизма, который все никак не хотел наступать. Наоборот, большинство мечтали совсем об ином – например, стать моделью или, как это тогда называлось, манекенщицей, чтобы в красивых нарядах дефилировать по подиуму или позировать фотографам. А самая заветная мечта миллионов советских женщин тогда была очень проста – выйти замуж за иностранца, причем желательно из капиталистической страны. Согласно тогдашним наивным представлениям наших соотечественниц, все мужчины за рубежом были если не миллионерами, то во всяком случае богачами, владели новенькими блестящими авто, роскошными особняками с бассейнами и вышколенным штатом прислуги. А их жены только и делали, что загорали в шезлонгах под пальмами, пили коктейли на великосветских приемах и прогуливались в бриллиантах и меховых манто по магазинам, где есть абсолютно все, кроме очередей… В те годы, кстати, маман рассказывала, у нас в магазинах наблюдалась обратная картина: из всего ассортимента – только очереди.

Разумеется, смекалистые иностранцы эксплуатировали эти мечты на все сто. Они толпами увозили советских девушек за бугор и селили в своем доме, пусть без бассейнов и слуг, но все же получше и покомфортнее, чем те коммуналки или деревенские избушки, в которых родились и выросли русские красавицы. Первое время красавицы бродили по огромным супермаркетам или разглядывали витрины бутиков и не верили своему счастью. И лишь потом до них начинало доходить, что предложения руки и сердца они до сих пор не получили. Заморский жених ссылался на необходимость проверить свои чувства – а тем временем беззастенчиво использовал «невесту» как бесплатную прислугу, в чьи обязанности, помимо прочего, входил еще и секс с «благодетелем». Когда же рашн игрушка надоедала или начинала качать права, ее просто выбрасывали на улицу и привозили новую.