– Пока нет. – Моя собственная жизнь похожа на большой спектакль, только никто не хочет платить.

– Обращайся.

Мы подошли к стеллажам, на которых лежали бутылки с красным вином. Уложенные в ячейки под наклоном, они демонстрировали свое вогнутое дно.

– Здесь у меня дорогие сорта французских красных вин: «Шато ля Лагун», «Шато Пап Клеман», «Шато Монтроз», «Шато Мулен-а-Ван»… – перечислял Руслан названия.

Мне захотелось узнать цену вина, которое я ему проспорил. Я подошёл поближе, и у меня глаза на лоб полезли. «Шато Мулен-а-Ван» было самым дешёвым вином на полке – пять тысяч сто шестьдесят семь рублей.

«Шато Монтроз» стоило тридцать тысяч двести сорок пять рублей. Чтобы Руслан не заметил моё замешательство, я задал первый пришедший на ум вопрос:

– А почему у бутылок вогнутое дно?

– Вогнутое дно называется пунт, – просветил меня Руслан. – На дне бутылки собирается винный осадок. При разливе вина в бокалы осадок остается в углублении, образованном вогнутым дном. Но я думаю, сегодня это просто дань старым традициям.

Потом мы поднялись наверх, в торговый зал, где находились многочисленные сорта кофе, чая, различные сладости и экзотические сухофрукты.

– Здесь у меня вся Латинская Америка, – указал Руслан на широкую стену за прилавком. Аккуратные ряды ячеек с кофе в баночках производили впечатление. – Пятьдесят два сорта. Включая кофе с островов Ямайка, Индонезия, Сулавеси, Ява.

– Ты все эти сорта перепробовал?

– Основных сортов кофе всего три: «Арабика», «Робуста» и «Либерика». Все остальные – производное.

Мы уселись в его рабочем кабинете. Через пять минут официантка принесла нам чай и шоколад. На рабочем столе я заметил фотографию в металлической рамке: Руслан в обнимку с Жераром Депардье.

– Это у него в винном погребе на юге Франции, – вальяжно заметил Руслан. – Депардье большой ценитель вин и русских женщин.

Вот так да! Наши с Депардье вкусы совпадали. Я тоже люблю красивых русских женщин и ради этого даже готов употреблять красное вино и курить дорогие кубинские сигары. Но моя виза давно истекла, и русским женщинам теперь не до меня, как и мне не до них. Я по русским чиновникам хожу, которым тоже до меня дела нет.

Руслан всегда мог произвести хорошее впечатление. Он этим ещё в школе отличался. Умеет человек марку держать. Он рассказал о своей семье, поездке во Францию, редких сортах чая и самом дорогом сорте кофе «Лувак», зёрна которого подвергаются ферментации в кишечнике маленьких хищных зверьков – пальмовых циветт. Подробно изложил идею и философию употребления дорогих вин. Даже Омара Хайяма процитировал:

Лови же радости и жадно пей вино:

Жизнь коротка, увы! Летят её мгновенья11.

Говоря о чае и вине, Руслан приводил невероятные подробности. Это черта серьёзных бизнесменов. Мы наслаждались редким сортом чая с высокогорьев ШриЛанки.

– Это листовой чай из скрученных цельных листьев, – делился со мной Руслан интересными сведениями. – Его вручную собирают исключительно на рассвете и только женщины. Женская рука с большей любовью срывает чайный лист. Они разговаривают с чайными кустами.

Помню, я однажды с деревом заговорил. Кажется, это был дуб. Тогда я вовремя опомнился и взял себя в руки. Но если моя жизнь и дальше так будет продолжаться, чувствую, снова заговорю – и нет гарантии, что моим собеседником окажется чайный куст. Я с наслаждением сделал глоток чая, представив смуглых женщин, срывающих листья с чайных кустов в пять утра, на высоте одна тысяча пятьсот метров над уровнем моря. Вообразил себе хрупких женщин, говорящих с чайными листьями: «Здравствуйте! Достаточно ли вы впитали солнечных лучей? Простите за беспокойство».

– Чувствуешь всю полноту насыщенного вкуса? – шутливо поинтересовался Руслан.

Я сделал глоток бесценного напитка и отставил чашку в сторону. Нет, не заслужил я напитка, в который вложено столько труда и любви.

– А проще нет чего-нибудь? Чай в пакетиках, например?

– Никогда не пей чай в пакетиках! – всполошился Руслан. – Там один мусор. Я тебе напиток богов, а ты пакетики…

– Извини. Почему «Лувак» считается самым дорогим? – переменил я тему.

– Процесс изготовления этого кофе сложный и очень необычный, – повёл рассказ осведомлённый Руслан. – Пальмовые циветты поедают спелые кофейные ягоды, в желудке у зверьков переваривается окружающая кофейные зёрна мякоть, а потом у них в кишечнике зёрна подвергаются воздействию особых ферментов. Кофейные зёрна после выхода их с помётом сушат на солнце, тщательно промывают, снова сушат и слегка обжаривают на огне из особых сортов дерева. Плантации находятся в Индонезии, в основном на Бали.

– Не хотел бы я пить эти… отходы пальмовых зверьков.

– Тебе никто и не предлагает. В Европе один килограмм этого кофе стоит четыреста – пятьсот долларов. Кофе с нежным ароматом ванили и шоколада. А самый лучший и вкусный «Лувак» производят дикие циветты, которые по ночам пробираются на кофейные плантации, где лакомятся отборными сочными кофейными ягодами.

– Всё равно не буду пить.

– Я уже понял. Тебе чай в пакетиках сойдёт, – рассмеялся Руслан. – Есть ещё более дорогой сорт кофе – «Айвори», но про него я тебе даже рассказывать не буду…

– Почему?

– Потому что кофейные ягоды едят слоны…

– Да, лучше не надо.

– А знаешь, сколько стоит? Тысяча долларов за килограмм.

Неудивительно: отходы жизнедеятельности слонов дороже помёта пальмовых грызунов. Очень логично. Мы вспоминали детство, школу, девочек, учителей – наслаждались приятным общением. Атмосфера беззаботности, забытого счастья витала вокруг нас. Но всё это продолжалось недолго, до момента, пока Руслан не поинтересовался моей жизнью. И стоило портить мне и себе настроение в такой замечательный день?

– Как же это случилось у тебя с визой? – удивился Руслан.

– Сказку про Колобка слышал? Я от бабушки ушёл, я от дедушки ушёл.

– Рассказывай свою сказку.

– Три года я работал с финнами, потом меня пригласили голландцы – они больше платили. Но общего языка я не нашёл, в коллектив не влился, не сработался. Молодая голландская корреспондентка оказалась ярой феминисткой. В свои двадцать пять лет мужиков люто ненавидит.

– Потому и ненавидит, что мужского внимания нет. Вся злость таких женщин – из-за недостатка мужского внимания. У них в Голландии это трагедия государственного масштаба. Для этого феминизм и придумали – чтобы мужиков унижать и контролировать. Голландцы к нам в Россию приезжают, на русских девушках женятся, – высказал своё мнение Руслан.

Согласен, могу это засвидетельствовать. Скажем, шеф-корреспондент корпункта голландского телеканала NOS Питер Домкур, с которым я имел честь работать, женился на русской и живёт в Москве. И он не один в своём счастье. Знаю немало других примеров.

– Из России я вовремя не выехал. Виза истекла. Сейчас меня не выпускают. Дорога закрыта.

– Добро пожаловать в Россию! – саркастично пошутил Руслан. – Что думаешь делать?

– Мне предложили границу переходить… Нелегально, – шёпотом добавил я, оглядываясь на дверь.

Руслан сморщился и криво усмехнулся:

– Ты шутишь?

– Нет. Мне теперь не до шуток.

– Ты помнишь Сергея Тропину? – отвлёкся от темы Руслан. – Он в соседнем дворе жил. С твоим братом Рафиком в одном классе учился.

– Ну да, помню… Кучерявый парень…

– В девяностом году Тропина в Израиль эмигрировал…

– Как все умные люди.

– Не спеши. Тропинка слишком кучерявым и умным оказался: он взял в Израиле крупный кредит в банке и в Москву рванул. Кинул, что называется, историческую родину на бабки. А Москва – не Израиль. Здесь деньги быстро заканчиваются: рестораны, бары с бабами, гостиницы, лей-пей, сабантуй…

Руслан вдруг замолчал. Сделал большой глоток горячего чая.

– И что дальше? – Я был заинтригован.