Скрытная совершала свои ночные налеты без всякого шума. Добыча доставалась ей очень легко. Это был в самом деле скрытный зверь, несмотря на его кажущуюся неосторожность.

Капланов, находясь всю неделю вблизи выводка, понимал, что тигрица где-то рядом и незаметно следит за его действиями. Однако она ни разу не выдала себя и почему-то не увела отсюда тигрят. Казалось, она чувствовала, что человек не имеет дурных намерений.

Как-то, ведя наблюдения за выводком, он услышал тревожные крики кедровок, которые постепенно к нему приближались.

Пройдя немного, он. вдруг увидел свежие следы тигрицы, шедшей ему навстречу, а потом круто свернувшей в сторону. Зверь был рядом лишь несколько минут назад. Он обошел человека и направился к своему выводку — тот находился отсюда в полутора километрах.

Капланов убеждался, насколько трудно выявить выводок, пока тигрята малы. Тигрица старалась не выходить далеко из той чащи, где были тигрята. Если взрослый тигр, опасаясь человека, совершал огромные переходы, то тигрица с маленькими детенышами, стараясь себя не выдать, наоборот, держалась на очень ограниченном участке.

Капланов определил по следам, что тигрица на расстоянии трехсот метров от выводка задавила кабана и привела к нему тигрят, которые шли за ней гуськом. Шаги у них были вдвое короче, чем у матери, и своими боками малыши прочерчивали снег.

Он обнаружил в чаще утоптанную площадку, невидимую даже в десятке метров со стороны. От нее вели тигровые тропы к находящемуся неподалеку водопою.

На этой площадке тигрята играли. Дерево, стоящее рядом, было исцарапано их когтями, а ветки кустарников перекусаны. Сюда тигрица принесла поросенка, с которым семья быстро и дружно расправилась. После этого все вместе пошли на прогулку на левый берег реки, где была старая гарь.

Здесь они отдыхали. Тигрята боролись, играли, скатывались по крутому снежному склону вниз.

Утомившись, тигрята улеглись рядом с матерью, стали ее сосать.

Капланов установил также, что малыши вместе с матерью ходили по льду реки. Здесь тигрица на ходу поймала пробегавшую мимо кабаргу, и тигрята съели ее, оставив лишь два лоскутка кожи. Наконец, он выяснил, как был убит тот изюбр, мясо которого он нашел по вороньим крикам. Напав на изюбра на открытом месте, тигрица перетащила его волоком в чащу, куда привела потом тигрят.

Он восстановил жизнь выводка за все двадцать дней до своего прихода сюда. Тигрица в четырехстах метрах от барака отдыхала с тигрятами, а иногда одна подходила к бараку, присматриваясь, — не появился ли человек. Но когда здесь поселился Капланов, она стала тщательно наблюдать за человеком. Он знал, что тигрица все время находится настороже и всякие подозрительные действия с его стороны могут немедленно вызвать агрессивную реакцию Скрытной.

Идя по следам, он иногда начинал ощущать на себе взгляд хищника; порой это оказывалось ошибкой, так как поблизости нигде свежий след тигра не обнаруживался. А все же несколько раз он убеждался, что зверь и в самом деле пристально наблюдал за ним с короткого расстояния: среди бурелома он находил следы тигрицы, которая только что ушла с этого места.

Капланов все больше утверждался в мысли, что тигр боится человека меньше, чем какой-либо другой зверь из всех млекопитающих наземной фауны. Не подвергая себя опасности, он умеет приблизиться к человеку, ведя себя крайне дерзко и смело.

Однако случаев нападения тигра на человека известно сравнительно мало. Опасность для людей он представляет обычно, когда его преследуют, особенно если зверь ранен или если к нему нечаянно приближаются ночью. Опасен он и тогда, когда человек близко подходит к маленьким тигрятам. Все эти случаи с Каплановым уже были, но в открытую борьбу с тиграми ему вступать пока не приходилось.

Он теперь был уверен, что в малонаселенных районах, а тем более в заповедниках, где много диких копытных, тигры для человека и его домашних животных безопасны.

Заповедник по правому берегу Кемы начинался в сорока четырех километрах от моря, левый же берег реки здесь оставался вне заповедника. Охотники левым берегом шли в глубь тайги, а затем, пользуясь безлюдьем, иногда проникали на территорию заповедника.

Да и сами тигры нередко посещали левый незаповедный берег реки, где было больше солнцепеков. Там их порой подкарауливали охотники. Отстрел тигров вне заповедника все еще допускался. Ведь и наблюдатель Спиридонов убил тигренка на левом берегу Кемы и формально ему нельзя было предъявить какие-либо претензии.

Обход Спиридонова на Кеме, таким образом, являлся пограничным и поэтому наиболее беспокойным. Наблюдатель не раз обнаруживал в скалах у водопада настороженные на тигра самострелы. Здесь тигры чаще, чем в других местах, переходили с берега на лед реки и подвергались наибольшей опасности.

Спиридонов уничтожал попадавшиеся самострелы, за что охотники грозили ему расправой. Но это был смелый и ловкий человек, и после того, как сам убил тигра, он старался лучше охранять редкого зверя. Большое влияние на него оказали и беседы с Каплановым. И Капланов теперь чувствовал, что Спиридонов смотрит на тигра уже другими глазами.

Как-то Капланов прочел ему свою любимую песню о юноше и тигре. Он ее знал наизусть.

И юноша, и тигр — оба погибли в смертельной схватке друг с другом. В песне говорится, как скорбит мать по юноше:

Голос Капланова был ровен и спокоен, а в глазах таился даже какой-то смешок. Очевидно, он думал сейчас о себе с иронией: чего еще не хватало, стихи начал вслух читать!

Спиридонов привык видеть Капланова невозмутимым, но теперь ему казалось — тот сдерживает в себе какое-то безмерно волнующее его чувство. Спиридонов слушал внимательно, опустив голову. Песня его заинтересовала.

Капланов закончил читать, но оба они еще долго молчали. Наконец, Спиридонов медленно произнес:

— Тигра — зверь гордый. И по храбрости он вроде человеку вровень. Тигру, конечно, трогать нельзя. По глупости ее здесь убивают. Как вот я тогда… Ну только теперь кто на тигру пойдет — берегись! Близко не допущу…

Капланов, глядя на него подобревшими глазами, прятал растроганную улыбку.

У Спиридонова в его пограничном обходе было много забот. Тревогу вызывали изюбры и лоси, которые летом уходили к морю солонцевать, а там их подстерегали браконьеры. Чтобы отвлечь зверей от этих опасных переходов, он закладывал искусственные солонцы.

— Теперь они реже ходят на море, — говорил лесник Капланову, — а вот как отучить тигру от левого берега — ума не приложу. Одно остается, Лев Георгиевич, — до нас эти земли прирезать.

С ним нельзя было не согласиться: следовало поднять вопрос о присоединении к заповеднику левого уступа земель по берегу Кемы.